18-й век - это период, в который происходили колоссальные преобразования во всех сферах: политической, социальной, общественной. Европа вносит в русскую живопись новые жанры: пейзажный, исторический, бытовой. Реалистическое направление живописи становится преобладающим. Живой человек - герой и носитель эстетических идеалов того времени.

В историю искусств 18-й век вошел как время живописных портретов. Иметь свой собственный портрет хотели все: от царицы до обычного чиновника из провинции.

Европейские веяния в русской живописи

Известные русские художники 18 века были вынуждены следовать западной моде по велению Петра I, который хотел европеизировать Россию. Он придавал большое значение развитию изобразительного искусства и даже планировал построить специализированное учебное заведение.

Русские художники 18 века осваивали новые приемы европейской живописи и изображали на своих полотнах не только царей, но и различных бояр, купцов, патриархов, которые старались не отставать от моды и часто поручали местным художникам нарисовать портрет. При этом художники того времени старались обогащать портреты предметами быта, элементами национального костюма, природой и прочее. Внимание акцентировалось на дорогой мебели, больших вазах, роскошных одеждах, интересных позах. Изображение людей того времени воспринимается сегодня как поэтический рассказ художниками о своем времени.

И все-таки ярким контрастом отличаются портреты русских художников 18 века от портретов приглашенных иностранных живописцев. Стоит упомянуть, что для обучения русских художников приглашались художники из других стран.

Виды портретов

Начало 18-го века ознаменовано обращением художников-портретистов к полупарадным и камерным видам Портреты живописцев второй половины 18 столетия дают начало таким видам, как парадный, полупарадный, камерный, интимный.

Парадный отличается от других изображением человека в полный рост. Блеск роскоши - как в одежде, так и в предметах быта.

Полупарадный вид - это изображение модели по колено или по пояс.

Если человек изображен на нейтральном фоне по грудь или пояс - то этот вид портрета называется камерным.

Интимный вид портрета предполагает обращение к внутреннему миру героя картины, при этом фон игнорируется.

Портретные образы

Часто русские художники 18 века были вынуждены воплощать в портретном образе представление заказчика о самом себе, но никак не действительный образ. Важным было учесть общественное мнение о том или ином человеке. Многие искусствоведы давно сделали вывод, что главным правилом того времени было изображение человека не столько таким, каким он являлся на самом деле, либо таким, каким бы он хотел быть, а таким, которым он мог быть в своем лучшем отражении. То есть в портретах любого человека старались изобразить как идеал.

Первые художники

Русские художники 18 века, список которых в общем-то невелик, - это, в частности, И. Н. Никитин, А. П. Антропов, Ф. С. Рокотов, И. П. Аргунов, В. Л. Боровиковский, Д. Г. Левицкий.

Среди первых живописцев 18 века - имена Никитина, Антропова, Аргунова. Роль этих первых русских художников 18 века была незначительна. Она сводилась лишь к написанию огромного количества царских изображений, портретов российских вельмож. Русские художники 18 века - мастера портретов. Хотя часто они просто помогали иностранным мастерам расписывать стены большого количества дворцов, изготавливать театральные декорации.

Имя живописца Ивана Никитича Никитина можно встретить в переписке Петра I со своей женой. Его кисти принадлежит портрет самого царя, канцлера Г. И. Головина. В его портрете напольного гетмана нет ничего искусственного. Внешность не изменена ни париком, ни придворной одеждой. Художник показал гетмана таким, как в жизни. Именно в жизненной правде заложено главное достоинство портретов Никитина.

Творчество Антропова сохранилось в образах Андреевского собора в Киеве и портретах в Синоде. Эти произведения отличает склонность художника к желтому, оливковому цветам, ведь он живописец, который обучался у мастера иконописи. Среди его известных работ - портреты Елизаветы Петровны, Петра I, княгини Трубецкой, атамана Ф. Краснощекова. Творчество Антропова соединило в себе традиции самобытной русской живописи 17-го века и каноны изобразительного искусства Петровской эпохи.

Иван Петрович Аргунов - известный крепостной портретист графа Шереметьева. Его портреты изящны, позы изображенных им людей свободны и подвижны, все в его творчестве точно и просто. Он творец камерного портрета, который впоследствии станет интимным. Значимые работы художника: четы Шереметьевых, П. Б. Шереметьева в детстве.

Не стоит думать, что в то время в России не существовало больше никаких жанров, но великие русские художники 18 века самые значительные произведения создавали все-таки в жанре портрета.

Вершиной 18-го века стало творчество Рокотова, Левицкого и Боровиковского. Человек в портретах художников достоин восхищения, внимания и уважения. Человечность чувств выступает отличительной чертой их портретов.

Федор Степанович Рокотов (1735-1808 гг.)

Почти ничего не известно о Федоре Степановиче Рокотове, русском художнике 18-го века из крепостных князя И. Репнина. Портреты женщин этот художник пишет мягко и воздушно. Внутренняя красота прочувствована Рокотовым, и он находит средства воплощения ее на холсте. Даже овальная форма портретов только подчеркивает хрупкий и нарядный облик женщин.

Главный жанр его творчества - полупарадный портрет. Среди его работ - портреты Григория Орлова и Петра III, княжны Юсуповой и князя Павла Петровича.

Дмитрий Григорьевич Левицкий (1735-1822 гг.)

Известный русский художник 18-го века - Дмитрий Григорьевич Левицкий, ученик А. Антропова, смог чутко уловить и воссоздать в своих картинах душевные состояния и особенности людей. Изображая богачей, он остается правдивым и непредвзятым, его портреты исключают угодливость и ложь. Его кисти принадлежит целая галерея портретов великих людей 18-го века. Именно в парадном портрете Левицкий раскрывается как мастер. Он находит выразительные позы, жесты, показывая знатных вельмож. Российская история в лицах - так часто называют творчество Левицкого.
Картины, принадлежащие кисти художника: портреты М. А. Львовой, Е. И. Нелидовой, Н. И. Новикова, четы Митрофановых.

Владимир Лукич Боровиковский (1757-1825 гг.)

Русские художники 18-19 века отличаются обращением к так называемому сентиментальному портрету. Художник Владимир Лукич Боровиковский пишет задумчивых девушек, которые на его портретах изображены светлыми красками, они воздушны и невинны. Его героини - не только русские крестьянки в традиционных нарядах, но и уважаемые дамы высшего общества. Это портреты Нарышкиной, Лопухиной, княжны Суворовой, Арсеньевой. Картины несколько схожи, но забыть их невозможно. отличает удивительная тонкость передаваемых характеров, почти неуловимые особенности душевных переживаний и объединяющее все образы чувство нежности. В своих работах Боровиковский раскрывает всю красоту женщины того времени.

Наследие Боровиковского очень разнообразно и обширно. Есть в его творчестве как парадные портреты, так и миниатюрные, и интимные полотна. Среди работ Боровиковского наиболее известными стали портреты В. А. Жуковского, Г. Р. Державина, А. Б. Куракина и Павла I.

Картины русских художников

Картины 18 века русских художников написаны с любовью к человеку, его внутреннему миру и уважением к нравственным достоинствам. Стиль каждого художника, с одной стороны, очень индивидуален, с другой же - имеет несколько общих черт с другими. Этот момент определил тот самый стиль, который подчеркивает характер искусства России в 18-м веке.

Наиболее 18 века русских художников:

1. «Юный живописец». Вторая половина 1760-х гг. Автор Иван Фирсов - самый загадочный художник 18-го века. На картине изображен мальчик в мундире, который пишет портрет маленькой красивой девочки.
2. «Прощание Гектора с Андромахой», 1773 г. Автор Антон Павлович Лосенко. Последняя картина художника. На ней изображен сюжет из шестой песни «Илиады» Гомера.
3. «Каменный мост в Гатчине у площади Коннетабля», 1799-1801 гг. Автор Семен Федорович Щедрин. На картине изображен пейзажный вид.

И все-таки

Русские художники 18 века все же старались раскрыть правду и подлинные характеры людей, несмотря на условия крепостного права и желания богатых заказчиков. Жанр портрета в 18-м веке воплотил специфические черты русского народа.

Несомненно, можно сказать, что, как бы художественное искусство 18-го века ни было подвержено влиянию европейской культуры, все-таки оно привело к развитию национальных русских традиций.

В отделе Искусства работает выставка - "Как ангел красоты, являемый с небес". Портрет русских женщин XVIII века - документ человеческой жизни".
Женщин XVIII столетия называли хрупкими бабочками. выпущенными на волю из теремов волей Петра Великого, который энергично прошиб окно в Европу. Хорошо он поступил, или плохо, спорят, и будут спорить, его потомки. К ним относимся и мы с вами. Восемнадцатое "столетье безумно и мудро" представляется неким золотым интерьером, населённым пудреными париками, необъятными кринолинами, красными каблуками и учтивым менуэтом. Словом, полно театральности. Однако именно тогда шла своя, очень энергичная и живая, духовная работа. Великосветская красавица - Венера и Минерва в одном лице. XVIII век будто шагает семимильными шагами - от стеснительных нимф петровских ассамблей до весьма независимых и отважных "смолянок" - женщин новой породы, созданных Екатериной II.
На портретах любимца Петра Ивана Никитина царевна Наталья Алексеевна, царевна Прасковья Ивановна, цесаревна Анна Петровна, сестра, племянница и дочь преобразователя - слегка скованные, умные, впитывающие в себя иноземные науки, пишущие пьесы, выходящие на подмостки собственных сцен, жаждущие отеческого престола. О каждой можно написать книгу.
Спустя примерно полвека на сцену выступили уже настоящие энциклопедистки. Смолянки на полотнах Дмитрия Левицкого безудержно демонстрируют свои таланты. Воспитанница института благородных девиц Катя Молчанова - истинный образ своего века. Гордо выпрямившись, сидит у стола в пышном атласном платье. Лицо с резко оттянутыми висками - уверенное, и такая же улыбка. Полная внутренняя раскрепощённость. Перед девушкой - чудо науки, электрическая машина, в руке книга, заложенная пальцем. Горячий интерес к наукам, искусствам, чnение запоем, переводы с иностранных языков - всё занимает девушку.
Екатерина Орлова, жена того самого, возлюбленного Ектерины II. Портрет юной статс-дамы торжественно-параден. Высоко взбитая прическа. Полыхает алым орденская лента, идущая через плечо. На губах торжествующая улыбка, но есть в ней что-то обреченное. Жена Григория Орлова умерла в молодости от чахотки.
Общий тон блистательному веку задавали императрицы. Тяжёлая, с убогим вкусом и скрытным сердцем Анна Иоанновна. Поверхностно-весёлая, бесшабашная, но умная и скрывающая свой практический ум под лукавой маской Елизавета Петровна. Не зря на гравюре Евграфа Чемесова, мастера психических характеристик, в её приятном лице так мало традиционной беззаботной весёлости вечно танцующей пухленькой красотки. Что-то тревожит её, будто властительница не может найти покоя. Елизавета то и дело меняла дворцы и в них опочивальни, и даже в церкви не могла долго стоять на месте. Была ли Петрова дщерь духовно одинокой, хотя беззаветно любила сама и её преданно любили?
Екатерина Великая - законодательница на портрете Д. Левицкого. С самого начала царствования представления о ней были неоднозначны. Её боготворили и ненавидели. В чем причина? В знаменитом ли лицемерии императрицы, в умении обвораживать и обманывать? Необходим суд беспристрастный. Особенно в нынешний год 400 - летия Романовых. Екатерина "наказ писала, флоты жгла", вырабатывала ежедневно новые законы. В 1768 году решила привить себе оспу. Чтобы понять значение сего поступка, надо знать, что это была за болезнь, косившая людей тысячами и уродовала лица тех, кому посчастливилось выжить. Против прививок же восставало духовенство, и сами медики, не говоря уже о простом народе. А вот Екатерина вступила в борьбу с самой смертью, начав с себя, сына Павла и фаворита Орлова, вводить в стране оспенную прививку. Лучшим детищем Екатерины стал Эрмитаж, родившийся в 1764 году как частная коллекция. В окружении полотен Рембрандта, Рубенса, Рафаэля, античных статуй и камей, царица собирала узкий кружок друзей.
Вглядитесь в лица, постарайтесь глубоко проникнуть в духовный мир дам блистательного 18 века - тех, кому дали право на высокую нетленную жизнь знаменитые художники.

Никитин И. Царевна Прасковья Ивановна

Никитин И. Цесаревна Анна Петровна

Луи Каравакк. Императрица Анна Иоанновна

В начале XIX века в эпоху ампир в моде естественность и простота. Даже косметического эффекта дамы пытались достичь естественными способами: если требовалась бледность – пили уксус, если румянец – ели землянику. На некоторое время из моды выходят даже ювелирные украшения. Считается, что, чем красивее женщина, тем меньше она нуждается в украшениях…

Белизна и нежность рук во времена ампира так ценились, что даже на ночь надевали перчатки.

В нарядах заметно подражание античной одежде. Так как эти платья делались в основном из тонкого полупрозрачного муслина, модницы рисковали подхватить простуду в особо холодные дни.

Мадам Рекамье – знаменитая парижская красавица, самая известная в истории хозяйка литературного салона

«Портрет мадам Рекамье» — картина французского художника Жака Луи Давида, написанная в 1800 году.

Для создания эффектных драпировок, красиво обрисовывающих природные данные, дамы использовали нехитрый прием античных скульпторов – увлажняли одежду, неслучайно, что смертность от пневмонии была в те годы очень высока.

Французский "Журнал де Мод" в 1802 г. даже рекомендовал своим читательницам посетить Монмартское кладбище, чтобы посмотреть, сколько юных девушек стали жертвой «нагой» моды.

Тереза Кабаррюс

Парижские газеты пестрили траурными хрониками: «Госпожа де Ноэль умерла после бала, в девятнадцать лет, мадемуазель де Жюинье — в восемнадцать, м-ль Шапталь - в шестнадцать!» За несколько лет господства этой экстравагантной моды умерло женщин больше, чем за предшествовавшие 40 лет.

Терезия Тальен считалась «красивее капитолийской Венеры» — столь идеальна у нее была фигура. Она и ввела «нагую» моду. Самое легкое платье весило 200 грамм!

Только благодаря египетскому походу Наполеона в моду вошли кашемировые шали, которые широко популяризировала супруга императора – Жозефина.

В 20-х годах XIX века фигура женщины напоминает песочные часы: округлые «вздутые» рукава, осиная талия, широкая юбка. В моду вошел корсет. Талия должна быть неестественной по объему - около 55 см.

Владимир Иванович Гау. Портрет Натальи Николаевны Гончаровой- Пушкиной.

Стремление к «идеальной» талии нередко приводило к трагическим последствием. Так, в 1859 г. одна 23-летняя модница скончалась после бала из-за того, что три сжатых корсетом ребра вонзились ей в печень.

В.Гау. Наталья Николаевна Гончарова . 1842-1843 гг.

Ради красоты дамы готовы были терпеть разные неудобства: широкие поля дамских шляпок, которые свисали на глаза, и передвигаться приходилось едва ли не на ощупь, длинные и тяжелые подолы платьев.

П. Деларош. Портрет певицы Генриэтты Зонтаг, 1831.

В авторитетном британском журнале «Ланцет» в 1820-е годы было высказано мнение, что в мышечной слабости, заболеваниях нервной системы и других недугах женщинам стоит винить вес своих платьев, составлявший около 20 килограммов. Нередко дамы путались в собственных юбках. Королева Виктория как-то вывихнула лодыжку, наступив себе на подол.

Во второй половине 19 века возродилась тяга к искусственности. Здоровый румянец и загар, крепкое, сильное тело стали признаками низкого происхождения. Идеалом красоты считались «осиные талии», бледные лица, изнеженность и утонченность.

Смех и слезы светской красавицы должны быть красивы и изящны. Смех должен быть не громкий, но рассыпчатый. При плаче можно уронить не более трех-четырех слезинок и наблюдать, чтобы не испортить цвет лица.

Камилла Клодель

В моде болезненная женственность. Речь идет как о душевных болезнях, при которых неуравновешенность граничит с безумием, символом такой красавицы может служить Камилла Клодель – муза и ученица скульптора Огюста Родена, так и болезнях тела, как у Маргариты Готье, смертельно больной туберкулёзом куртизанки – героини романа «Дама с камелиями» Александра Дюма.

Для придания лицу матовой бледности дамы принимали три раза в день толченый мел (хорошо очищенный мел можно было получить в аптекарских магазинах; употреблять мелки, предназначенные для карточной игры, было нельзя) и пили уксусный и лимонный сок, а круги под глазами достигались за счёт специального недосыпания.

Женский портрет в конце XIX века в России

История русской портретной живописи – уникальное явление в истории мировой культуры в целом, ведь своими корнями она уходит в православную иконопись и питается плодородной почвой глубоко религиозной духовности. Если в Западной Европе искусство портрета восходит к греко-римским античным образцам, то есть – в дохристианские времена, то в России изначально образцами для создания портретов служили именно принципы иконописи.

Здесь можно было бы, конечно, и поспорить, все-таки и русские портретисты были хорошо знакомы с античной культурой, копировали многочисленные «антики» - учились рисунку, изображая греческие и римские скульптурные портреты и статуи древних божеств. Но, оттачивая владение техническими приемами живописи по западному образцу, во внутреннем содержании художники оставались всеми нитями связанными с православной духовностью, и телесность изображений, столь свойственная европейским шедеврам живописи, отходила на второй план. Первые портреты в истории русской живописи появились сравнительно (в исторической перспективе) недавно – в XVII веке. Они получили название – «парсуна». Одна из первых «парсун» - «Портрет царя Федора Иоанновича» начала XVII века, из коллекции Государственного исторического музея в Москве. Как нетрудно догадаться название «парсуна» – от слова «персона». Тогда это было невиданное новшество – изображались реально существующие люди, а не иконописные библейские образы и сцены.

В прежние времена считалось недопустимым эгоизмом изображать современников. Однако же, неслучайно между художниками бытует мнение, что любая картина – это автопортрет. Как бы ни желал художник быть объективным, отречься от своего «эго» во имя чистоты образов, все равно, в каждом произведении он выражает себя, одухотворяет все собственной духовной энергетикой. В искусстве русского портрета – авторское начало переплетается с проникновением художника в глубины внутреннего мира и с желанием выразить ту искру Божию, что изначально заложена в каждом человеке. Это заметно уже в тех самых похожих на традиционные иконы «парсунах», имена авторов которых, к сожалению, канули в лету. И в последующие века, когда в русском искусстве стали превалировать западноевропейские академические принципы, а затем – тенденции романтизма и реализма, русское портретное искусство не утрачивало своей православной основы в глубине внутреннего содержания образов. Особенно проявилось это в желании узреть «свет Божий» в потемках человеческой души, в коей земное, телесное и мирское непременно озарено живой духовностью. Идеи поиска «искры Божией» в земном мире всегда были близки православной культуре, но своей кульминации они достигли во второй половине XIX века, когда именно они стали ключевым аспектом в исканиях творческой интеллигенции – вспомним выдающиеся произведения Ф. М. Достоевского и Л. Н. Толстого.

Яркими, своеобразными, то поражающими своей внутренней силой, то трогающими своей ранимостью, то удивляющими экстравагантностью предстают перед нами образы женщин, созданные художниками конца XIX века. Пожалуй, при всем разнообразии характеров, темпераментов, внешних качеств изображаемых на портретах женщин, главное свойство, что их объединяет, можно назвать словом «марийность», то есть в каждой женщине художник (осознанно или нет) выражает нечто такое, что роднит её с библейской Марией… Только вот с какой именно – Девой Марией или же Марией Магдалиной, спросит внимательный читатель и будет совершенно прав. Но нет на это однозначного ответа – ведь в женской природе переплетаются сущности обеих. Да, а поскольку, искусство конца XIX века тяготеет к реализму, то и свойство «марийности» - отображение обоих начал, и загадочной чистоты, непорочности, и грешности, мирской слабости, которая искупается силой божественного всепрощения и милосердия. Дилемма между образами Девы Марии и Марии Магдалины подспудно присутствует и в женских образах, созданных мастерами слова – например, хрестоматийная Сонечка Мармеладова. Вспомните, сколько в её жизни грязи земного греха и сколько силы самопожертвования! Или Настасья Филипповна – то демоническая женщина, то воплощение сострадания, милосердия и чуткости. В портретном искусстве, особенно – в женских образах, созданных в конце XIX века, реалистические принципы не сводятся до копирования натуры и отображения психологических качеств, они тесно связаны со всей сложностью философско-религиозных и интеллектуальных исканий, которые царили тогда в среде творческой интеллигенции.

Образ таинственной незнакомки, воспетый Александром Блоком в 1906 году, словно предвосхитил своей картиной И. Н. Крамской в своей картине 1883 года. Не она ли это - «медленно, пройдя меж пьяными, всегда без спутников, одна, дыша духами и туманами, она садится у окна». Словно дежавю, вспоминаются строки из стихотворения А. Блока при взгляде на знаменитую картину И. Н. Крамского.

Женщина с портрета несколько надменно смотрит на зрителя, с высоты своей кареты. Кто она и куда она едет? Мы можем только догадываться, строить собственные выводы и предположения. Может, она дама полусвета, спешащая на бал, может – невеста или жена какого-нибудь чиновника или купца. Так или иначе, её социальное положение не должно по мысли художника интересовать зрителя. Если в XVIII веке отображение социального положения в любом портрете считалось совершенно необходимым, то в конце XIX века на первом плане – личность, со всей сложностью внутренней духовной жизни и с неповторимостью индивидуальных черт внешности. И сам И. Н. Крамской в начале своего творческого пути стремился передать социальное положение, но все же, и в ранних его женских портретах превалировало одухотворенное размышление над индивидуальностью и неповторимостью женской красоты.

Каждый раз модель словно бы диктовала художнику новый подход, и мастеру приходилось искать подходящий художественный язык для правдивого воплощения портретного образа и для достижения глубины проникновения в духовный мир модели.

Так, в портрете Е. А. Васильчиковой (1867 г.) художник передает очарование женственности, чистоту юности, вдохновляющую энергетику красоты и внутренней душевной гармонии.

Приглушенные тона бардового и коричневатого фона вызывают в памяти работы старых мастеров, но непосредственность и естественность её фигуры, изящная небрежность жеста, выразительная проницательность взгляда – все это говорит о новых для того времени реалистических тенденциях в искусстве.

В портрете же «Незнакомки» реалистические принципы несколько растворены и одухотворены отголосками неоромантических веяний и поэтичной таинственностью. Приверженность И. Н. Крамского реалистическому течению в живописи (а он был видным представителем знаменитого Товарищества передвижных художественных выставок) проявляется здесь в абсолютной выверенности композиции, в которой все подчинено созданию возвышенно-замкнутого образа. Плавная линия силуэта незнакомки, правильный овал её лица концентрируют на себе внимание зрителя, а четко очерченное пространство, замыкаемое спинкой кареты, неотделимо от пластически-объемной моделировки.

Хотя перед нами и обобщенный образ «незнакомки», но как поразительно индивидуальны черты её лица. В её взгляде то ли презрение, то ли сострадание, то ли грусть, то ли холодность – загадка. Мастерски решен колорит картины, помогающий нам – нет, не разгадать эту загадку, а бесконечно восхищаться невозможностью её разгадать. Темно синий бархат и шелк её одежды – как намек на соседство в её образе бархатной нежности и холодности шелка – подчеркивают благородную бледность кожи и естественную красоту румянца. Золотистая спинка открытой кареты добавляет в колорит картины теплоту, но блики и отсветы словно бы приглушают теплые оттенки, подчеркивая как холодность погоды, так и странную внутреннюю холодность модели, вызванную наносными влияниями светской моды или же какими то глубоко личными переживаниями. Фигура женщины ярко выделяется на фоне запорошенного снегом города, и только белые перья на шляпе зрительно связывают её с окружающим пространством. В её образе сквозит тоска одиночества, она – идеал, которому чужд бренный мир, и, в то же время, она – всего лишь краем глаза подсмотренный образ современницы художника. И. Н. Крамской передает нам в этом произведении и свою грусть, вечную тоску художника по идеалу и совершенству, - словно бы вдохновение, совершенство едва уловимому, мимолетному. Ещё мгновение, и невидимый кучер погонит лошадей, и карета, везущая незнакомку в неизвестность, растает и исчезнет в снежной пелене… Да, красавица исчезнет, но останется мечта, запечатленная на века чуткой кистью мастера.

Однако же, не стоит думать, что во вторую половину XIX века художники только и вдохновлялись образом незнакомок, таинственностью женской души, внутренней загадкой. Очень активно в этот период проявила себя и противоположная тенденция – изображение женщин социально активных, деятельных, сильных, даже мужественных и несколько грубоватых. После отмены крепостного права и целого ряда реформ, стремительными темпами стала повышаться роль женщин в общественной жизни. И художники этого периода мастерски передают нам образы женщин, исполненные ощущения собственного достоинства, значимости, гордости, силы и независимости.

Так, на картине К. Е. Маковского 1879 года перед нами – владелица старинной усадьбы Качановки, расположенной на границе Полтавской и Черниговской губерний. Софья Васильевна Тарновская – жена весьма влиятельного украинского мецената и коллекционера Василия Тарновского, страстного любителя искусства, увлеченного музыкой (он даже владел собственным оркестром и театром) и литературой, и, конечно же, живописью. Он и пригласил художника погостить в своей усадьбе, а заодно – и написать для него ряд картин, среди которых – портрет своей любимой жены, активно поддерживавшей деятельность мужа и разделявшей его интересы. Художник раскрывает зрителям скрытые черты характера модели.

К. Е. Маковский. Портрет С. В. Тарновской. 1879 г.

На портрете – статная, уже немолодая, но волевая женщина. В её взгляде некоторая надменность сочетается с душевной мягкостью, свойственной провинциальным женщинам, не очерствленным выхолощенной светской суетой столичных городов. Темно-бардовая ткань, служащая фоном, напоминает театральные кулисы – вполне возможно, С. В. Тарновская позировала художнику в помещении усадебного театра. А художник, в свою очередь, напоминает зрителям, сколь похожа наша повседневная жизнь на сценическое действо. Темно-зеленый цвет ткани одежды в некоторых местах художник доводит до глубокого черного цвета, тем самым подчеркивая резкость падающей тени и оживляя общую светотеневую моделировку объемно-пространственных решений. В таком подходе чувствуется вдохновленность мастера шедеврами Рембрандта. И по своему чуткому психологизму К. Е. Маковский близок прославленному голландскому живописцу. В спокойствии жестов и статности осанки ощущается внутренняя уверенность и особое природное, а не наигранное, благородство души. Немного вздернутый носик свидетельствует о проявлении капризности, но в общей мягкости черт лица читается простота и умиротворенность.

Ярким примером реалистического женского портрета рассматриваемого периода является «Портрет Ольги Сергеевны Александровой-Гейнс», созданный И. Е. Репиным в 1890 году. Художнику явно интересен образ этой женщины, словно бы воплотивший новые социальные реалии того времени: перед нами деятельная, волевая, сильная, даже в какой-то степени суровая женщина, осознающая свою важность и без сомнения гордая этим. И. Е. Репин , представитель прогрессивного Товарищества передвижных художественных выставок, тяготел в своих работах к жанровому началу. В созданных им портретах практически не встречается нейтральный фон, - он изображает модель в типичном для нее окружении, чтобы глубже раскрыть её внутренний мир, показать зрителю атмосферу, среду, с которой модель находится в неразрывной связи. Здесь фон разработан И. Е. Репиным как нельзя более детально.

Позолоченная рама картины, скатерти и ковры, расшитые золотой нитью, золоченые переплеты книг на столе, - все это создает атмосферу роскоши, восточного шика, столь близкого вкусу дочери казанского купца С. Е. Александрова. Красота купеческого зажиточного быта с огромным вниманием показана художником. Его пытливый взгляд не упускает из виду и привезенные из дальних стран вещи. Наше внимание привлекает, например, гигантская декоративная перламутровая раковина на стене, вероятно, из Юго-Восточной Азии, или же прекрасный иранский ковер, напоминающий изысканность колорита персидских миниатюр. Будучи за мужем за военным инженером генералом-губернатором Казани А. К. Гейнсом, Ольга Сергеевна активно занималась благотворительностью и коллекционированием картин и гравюр русских и иностранных художников. Произведения И. Е. Репина отличает, в чем нетрудно убедиться на рассматриваемом здесь примере, способность увидеть человека во всей сложности его внутреннего мира и своеобразии внешнего облика.

В колористическом решении этого портрета особенно поражает нас обилие различных золотистых оттенков, то «кричащих», словно бы вспыхивающих на свету, то спокойно мерцающих, то приглушенных и едва различимых, плавно переходящих в другие тона. Черный бархат платья не только ловко скрывает полноту фигуры женщины, но и делает её силуэт отчетливо читающимся в контексте сложно выстроенного художественного пространства фона. Динамика живописного почерка отчетливо проступает в передаче орнаментов – И. Е. Репин не передает их точно, не уподобляется авторам старинных персидских миниатюр, а крупными мазками намечает изгибы орнаментальных линий, донося до зрителя не графичность их образа, а особую подвижность и выразительность, музыкальность и поэтичность, что сродни изысканному ритму восточной поэзии.

Витиеватые линии орнаментов на скатерти, на ковре, на переплетах книг создают подвижный размеренный ритм, а силуэтная линия словно бы подчиняет себе этот ритм, концентрируя зрительское внимание. Костюм героини кажется неуместно строгим на столь ярком и тщательно разработанном фоне, увлекающем наш взгляд разнообразием узоров и эффектной роскошью. Однако, сложность кружевных узоров воротника и рукавов словно бы вторит линиям орнаментов, которыми так богат фон. Стоит обратить внимание на постановку фигуры. Поза выражает внутреннюю твердость характера, уверенность в себе, спокойствие и самодовольство. Перед нами волевая, независимая, несколько грубоватая, но творческая натура. Похоже, что она была левша – ведь веер она держит в левой руке. А это так же признак неординарности, самостоятельности и творческого начала. Правой рукой Ольга Сергеевна подпирает голову, будто бы отягощенную множеством размышлений, а левая рука – рука человека, привыкшего давать указания, держит сложенный веер, опущенный вниз. Ольга Сергеевна словно бы задумалась на несколько минут, присела отдохнуть, но ещё мгновение – и она взмахнет веером, но не чтобы кокетливым жестом водить вокруг лица с манерами салонной барышни, а чтобы давать распоряжения в своих владениях, используя его как указку и подчеркивая значимость и эмоциональную выразительность своих слов.

Черты лица на первый взгляд могут показаться грубыми. Однако же, при внимательном рассмотрении мы заметим не только сильный интеллект, купеческую расчетливость, силу воли, но и легкую грусть, и усталость во взгляде. Гордость, надменность и некоторая холодность не заслоняют естественную женственность, а придают ей особый вкус. Эта женственность – в аккуратности прически, в блеске глаз, в чуть приподнятых изгибах бровей, в припухлости губ и в едва уловимом румянце щек. За холодной и расчетливой хозяйкой И. Е. Репин сумел рассмотреть чуткую женскую душу, в основе своей, конечно же, мягкую и ранимую, но умело замаскированную суровостью, непреклонностью и нарочитой деловитостью. Портрет Ольги Сергеевны, созданный выдающимся русским живописцем, отличается человечностью, поэтичной и одновременной реалистичной выразительной глубиной, непревзойденностью мастерства и поразительной силой таланта.

Лиричный и загадочный мир чувств и переживаний женщины отображает в своем творчестве В. А. Серов, смело открывший новые возможности живописной выразительности красок, сочетая во многих своих работах импрессионистическую свежесть и непринужденность стремительных мазков с высокой степенью реалистического обобщения и четкости передачи натуры, с правдивой жизненной убедительностью создаваемых образов. Световоздушная среда в его портретах создает эмоционально насыщенное пространство, гармонирующее с внутренним миром модели. В рассматриваемых нами здесь портретах мы без труда замечаем всё пронизывающий свет, легкий и серебристый, смягчающий пластическую форму и обогащающий палитру многообразием оттенков. Подобно французским импрессионистам, В. А. Серов насыщает светоносной силой каждый мазок своей кисти. В портрете З. В. Мориц, написанном в 1892 году, В. А. Серов словно бы «согревает» светом в общем-то холодноватый колорит. Фиолетовый цвет в гамме считается самым холодным, в противоположность красному – самому «теплому», даже – «горячему», цвету. Но холодный фиолетовый фон насыщен множеством отсветов, так называемых «рефлексов», которые привносят мажорные ноты в общее меланхолично минорное, проникнутое тонкой лиричной грустью, звучание колорита. Цвета увидены художником в их изменчивости, импрессионистической иллюзорности. Ощущение тревожной подвижности усиливается порывисто написанными перьями шали, словно бы трепещущими на холодном ветру.

Эмоциональность образу З. В. Мориц придает и светотеневое решение, и особая постановка фигуры, легкий поворот головы, чуть приподнятый вверх подбородок. Откинувшись в кресле, она обращена к зрителю. Этот момент общения со зрителем вообще составляет особенность многих портретов В. А. Серова. Портрет поражает точностью образа, остротой глаза художника, импровизационной легкостью удачно сочетающейся с высоким профессионализмом и виртуозной продуманностью колористического и композиционного решений. Игра света на ожерелье слегка оттеняет аристократическую белизну кожи. Простые и типические черты лица преображены художником – он одухотворяет их внутренней сосредоточенностью, поэтичностью, гармонирующей с общим настроением, царящим в картине.

В. А. Серов, в каждой своей работе использует принципы пленэрной живописи, подчеркивая тем самым естественность и особую изящную легкость изображений, а так же тесную связь модели с окружающим её пространством. Своим творчеством он утверждает собственное понимание образа женщины и средств его живописного воплощения. Непосредственная и дышащая красотой юности девушка предстает на картине «Девушка, освещенная солнцем».

Модель кажется не позирующей, а словно бы живущей в этом живописном пространстве. Колорит картины построен на гармоничном сопоставлении сближенных золотисто-зеленых, коричневатых тонов в летней природе, розоватых тонов в лице и бледно-желтоватых, а так же синих - в одежде. Белый цвет блузы девушки преображен игрой световых рефлексов, в нем словно бы радугой разлились все оттенки солнечных бликов, пробивающихся сквозь листву могучего дерева. Портрет выразителен и в силуэтном решении. Лицо очерчено пластически выразительной плавной линией, текучей, переходящей в общую линию силуэта фигуры. Здесь мы находим темпераментность письма, звучность красочной гаммы, поэтичную чувственность.

Портрет написан мастером будто бы на одном дыхании, хотя над ним работал художник целое лето, заставляя позировать свою терпеливую кузину почти каждый день. Видимая артистичная легкость и естественность достигнута художником чуткостью и мастерством, наблюдательностью и способностью удивительно тонко видеть, чувствовать и воплощать как зрительные впечатления от окружающего мира, так и внутренний душевный мир изображенной модели.

Внимательное изучение и вдумчивое отображение в творчестве многих художников и писателей того времени жизни народа, быта и нравов, выдвинуло на одно из первых мест в художественной среде того времени социально-бытовой жанр. Заметной тенденцией в живописи женского портрета изучаемого периода стал интерес художников к образам женщин из народа, а не только к «светским львицам», богатым заказчицам, или же прекрасным незнакомкам. По-сути, эти образы тоже можно назвать своего рода «незнакомками» - художники не оставили для истории их имен, они стремились создать обобщенный образ своих современниц, представительниц различных социальных слоев. Такие «портреты» - это не просто «портреты» в классическом понимании. Это «портреты – картины», близкие к бытовому жанру, достигшему к тому времени пика своей популярности. Создавая такие произведения, художники словно бы балансируют на тонкой грани между различными жанрами – портретным и бытовым.

Подчеркнутой непосредственностью и мажорной жизненной энергетикой пронизан образ продавщицы цветов, запечатленный кистью Н. К. Пимоненко.

Сочетание яркого синего тона одежды с изумрудной зеленью листьев лилий и белоснежными их цветками, эффект ровного солнечного освещения – средства, помогающие раскрыть человеческий образ. Фоном служит здесь залитая солнечными лучами суета улицы, художественное пространство разворачивается в глубину по диагонали, подчеркнутой линией тротуара и чередой стоящих в ряд домов, усиливая ощущение движения фигур торопящихся по своим делам или же праздно гуляющих прохожих. Румяное и обветренное лицо юной девушки привлекает взгляд зрителя своей открытостью и простотой, искрометной и естественной улыбкой, выразительностью взгляда. Она бойко продает белые лилии, словно бы символизирующие собой в данном контексте цветение и чистоту юности. Впечатление свежести, непосредственность рождения образа зачаровывает наш взгляд и навсегда остается в нашей зрительной и душевной памяти.

В таких работах проявляются гуманистические идеалы, живой интерес творческой интеллигенции к судьбам народа родной страны. Близкий к иконописи, и в то же время глубоко реалистичный и современный, женский образ воплощен Н. А. Ярошенко в портрете сестры милосердия. Строго очерченная фигура на темном фоне, аскетичные черты лица девушки, некоторая плоскостность и внутренняя замкнутость образа – все это вызывает в памяти образы православных икон. Цвета объединены в спокойном гармоничном созвучии. Изысканным колоритом, почти монохромной гаммой коричневато-серых и бледно золотистых тонов художник подчеркивает «иконописность» созданного изображения.

Облик сестры милосердия несет в себе черты собирательного, типического образа. Темное пространство озарено словно бы внезапно ворвавшимся лучом света. Здесь свет служит выразительно и легко прочитываемой метафорой – словно солнечный свет, дела этой юной хрупкой девушки озаряют жизнь многих людей, которым она помогает. В изысканно блеклой гамме портрета продуманно сопоставлены приглушенно коричневый и сероватый тон одежды, яркий красный крест и желтизна световых бликов. Художником великолепно написаны руки – натруженные и хрупкие, они суть воплощение женственности, теплоты, заботы, нежности… Она подобна святой на чудотворной иконе – ведь чудо, это же не только нечто мистическое, это может совершать любой человек, наделенной добротой душевной и желанием творить добро. Каждый день своей жизни она совершает чудо – согревает мир своей помощью, добротой своей души и ценностью своего труда.

В самом конце XIX века, на тревожном рубеже бурных для отечественной истории и драматичных веков, в 1900 году, в женском портрете все более усиливаются тенденции символизма, а реализм отходит на второй план, эпоха сменяется, и в живописи появляются новые приоритеты, стремление к раскрытию иных возможностей художественного языка. Это закономерно – ведь путь творческого поиска неисчерпаем, подвижен, и бесконечен. Все более усиливается стремление к декоративной и символической выразительности колорита, к артистизму, к игре с воображением зрителя. Образная выразительность направлена не на передачу живых ощущений и наблюдений, а ориентирована на достижение тонкого эмоционального и интеллектуального наслаждения, поэтичности и иносказательности, некоторой условности и стихотворной ритмичности, роднящей живопись с музыкой и словом.

Утонченный и загадочный образ прекрасной дамы, романтизированный и полный поэтичной стройности, создан К. А. Сомовым в его знаменитой работе «Дама в голубом платье». Это уже не та незнакомка Крамского, что казалась нам настолько естественной и живой, словно бы представшей перед нами на несколько мгновений из тени веков. Незнакомка у К. А. Сомова – это, скорее, портрет актрисы, играющей роль, надевшей маску и размышляющей над недавно прочитанным стихотворением. На самом же деле, это портрет художницы Е. М. Мартыновой.

Тончайшая игра полутонов создает лирическое настроение. Тонкость колористического вкуса проявляется в живописной фактуре – матово-блеклый колорит, струящийся мазок, который вторит плавной линии контура. Точность рисунка и гибкость штриха придают некоторую сухость и декоративность, подчеркивающую артистизм изображенной дамы. В качестве фона искусно обыгран условный стилизованный пейзаж, опять же вызывающий ассоциацию не столько с настоящим пейзажем, сколько с театральными кулисами. Подобного рода стремление воссоздать вымышленный мир - уход от духовно оскудевшей реальности и полное погружение в мир творчества в полной мере соответствует новым эстетическим запросам эпохи. Такая парадигма проявляет себя во многих работах мастеров творческого объединения «Мир искусства», к которому и принадлежал К. А. Сомов.

Пожалуй, наиболее склонным к театрализации образов, фантасмагории и мистицизму был М. А. Врубель – его живопись кажется таинственным эзотерическим откровением в красках. Он стремился воплотить красоту и узреть её внутреннюю тайну, приоткрыть завесу загадки самой сути прекрасного. Идея такого поиска близка новым веяниям эпохи и отчетливо перекликается с тем, что мы можем наблюдать и в поэзии того времени, и в музыке, и в театре. Достаточно вспомнить строки Ивана Бунина, написанные в 1901 году:

Ищу я в этом мире сочетанья,

Прекрасного и тайного, как сон…

Это, конечно же, не кредо и не призыв, но четкая и меткая формулировка творческой парадигмы литературно-художественной среды рубежа веков.

М. А. Врубель избирает весьма оригинальную и уникальную в своем роде манеру письма. Он пишет не формами, не объемами, а дробящимися мелкими плоскостями, подобными мозаике, мерцающей во мраке…

Он часто создавал портреты своей жены Н. И. Забелы-Врубель, играющей в театральных постановках, в образах различных персонажей – то она предстает в образе Гретель, то в образе Царевны-Лебедь из оперы Н. А. Римского-Корсакова по мотивам сказки о Царе Салтане.

Картина-портрет Царевна-Лебедь была создана на самом рубеже веков, в те тревожные времена, предвещавшие череду драматических перемен.

М. А. Врубель. Царевна-Лебедь. 1900 г.

Ощущение трепетного движения прекрасно выражено колористическим решением. Сиреневатые и холодные темно-голубые блики словно бы вступают в драматическое противостояние с мажорными розоватыми и желтоватыми вспышками световых рефлексов, усиливая глубину звучащего диссонанса, в красках повествующего о противоречии между мечтой и реальностью, небесным и земным, духовным и мирским, возвышенным и приземленным. Волнующая своей таинственностью фигура изображена в бурном движении, словно бы она взмахивает со всей силы белоснежными крылами, из последних сил пытаясь взлететь прямо на глазах удивленных зрителей. В огромных широко открытых глазах как будто бы застыли крупные капли слез, поблескивающих в унисон бликам пламени заката, объединяющих цвета картины в столь сложном колористическом единстве. Что это – неразгаданный символ или же виртуозно сыгранная роль, а может быть исполненное экзальтированной поэтичности отображение внутренних тонких движений души художника? Пожалуй, каждый зритель должен сам найти ответ, а лучше – просто не задумываться над этим, а наслаждаться искрометной красотой, затрагивающей скрытые струны человеческой души, пробуждающей в глубине сердца волшебную сказку.

Художники всех врем вдохновлялись образами женщин – сильных и волевых или хрупких и ранимых, простых и скромных или экстравагантных и смелых, зрелых и исполненных груза житейских забот или юных и наивных, естественных и земных или же утонченных и манерных… В череде женских портретов, созданных наиболее даровитыми отечественными мастерами в конце XIX века, нашло отражение новое для тех времен понимание женщины, более раскрепощённое, свободное от вековых предрассудков и, казалось бы, порой бросающее вызов традициям, но, в то же время, тесно связанное с православной духовностью и с философско-интеллектуальными исканиями творческой интеллигенции того времени. Рассмотрев в настоящей статье лишь некоторые примеры, мы смогли убедиться в том, насколько внимательны мастера кисти к индивидуальным особенностям моделей, сколь чутко понимают они природу женской души и как искренне восхищаются они женской красотой!

Искусство всегда помогает нам глубже понять самих себя, по-новому взглянуть на собственную жизнь и на мир вокруг. И может быть, взглянув на прекрасные творения художников, современные женщины, поглощенные чередой повседневной суеты, вспомнят, что и в них живет прекрасная таинственная незнакомка...

Лукашевская Яна Наумовна , искусствовед, независимый арт критик, куратор выставок, 2011 год, сайт.

Владимир Иванович Гау родился 4 февраля 1816 года в Ревеле . Художник-акварелист Владимир Гау оставил нам прекрасную галерею портретов своей эпохи. Его работы находятся во многих музеях и являются предметом гордости коллекционеров. Художник портретного жанра, Гау написал множество портретов царской семьи – императора Николая I, великого князя Михаила Павловича и сотни портретов русской знати.

Владимир Иванович Гау родился в семье художника. Иоганн Гау не получил художественного образования, он стал художником-самоучкой и прославился в своё время как ландшафтный художник и декоратор. Этому учил он и сыновей.

Старший брат Владимира Эдуард Гау известен как художник-перспективист. Его картины – это многочисленные изображения дворцов Петербурга и его пригородов, Большого Кремлевского дворца и его залов. В 1854 году Эдуард Гау стал академиком «за искусство и познания в живописном перспективном акварельном художестве».

И маленький Вольдемар с детства тоже рисовал. Но в отличие от отца и брата его привлекало изображение лица человека. Не сразу отец согласился с этой склонностью будущего придворного живописца. Ведь быть художником-портретистом – это означало выслушивать чужие замечания, находить в себе силы рисовать так, как требует капризный заказчик, а также и уметь польстить ему.

Поэтому сначала отец отдаёт сына учиться к академику Карлу фон Кюгельхену. Старый художник жил неподалёку под Ревелем, в усадьбе Фридхейм. С терпением и рвением проводил за работой юный художник, и Кюгельхен увидел и оценил в нём дар портретиста, а потому сумел убедить Иоганна не сопротивляться желаниям сына.

Вскоре при содействии Кюгельхена Вольдемар Гау уже в конце 1820-х годов стал получать заказы на портреты, которых оказалось так много, что молодой художник едва успевал исполнять.

Быть художником-портретистом не просто, но весьма почётно. Ведь в те далёкие времена сохранить своё изображение в юности или в зрелом возрасте, для себя или на память близким, хотелось многим. Поэтому все с большим уважением относились к художникам, умевшим писать портреты.

Тогда, да и сейчас, о больших художниках говорят, что он пишет портрет, именно пишет, а не рисует. Отсюда и слово – живописец. Вот таким живописцем, который умел бы передать образ и душу человека, хотел стать Вольдемар Гау.

В 1832 году на морские купания в Ревель прибыла царская семья. К этому моменту о молодом художнике здесь уже многие знали. Поэтому неудивительно, что слух о нём дошёл и до императорской фамилии. Сама императрица Александра Фёдоровна пожелала, чтобы художник написал портреты её детей. Когда же портреты были готовы, императрица сразу поняла, что перед ней настоящий художник.

Александра Фёдоровна взяла его под своё покровительство, и в 1832 году Гау был зачислен вольноприходящим учеником в Императорскую Академию художеств, причём «на счёт высокой покровительницы». В 1835 году В. Гау пригласили в Царское Село, где им были написаны портреты великих князей Александра, Константина, Николая, Михаила и великих княжон Марии, Ольги и Александры.

В 1836 году Гау пишет портрет Александры Федоровны, который становится одним из известных и лучших портретов императрицы. Александра Фёдоровна изображена в гостиной «Коттеджа» в Александрии. Спокойное, немного уставшее лицо, императрицы – она будто задумалась, глядя перед собой. Гордая прямая осанка, благородный облик...

В 1836 году Владимир Гау закончил Академию художеств с большой серебряной медалью. Вскоре он отправился за границу для дальнейшего совершенствования своего мастерства. В России были уже в то время известные художники, которыми восхищалась русская знать, но научиться в Европе было чему.

Гау побывал в Италии, в Германии. Здесь он познакомился с работами итальянских и немецких живописцев. Акварельный портретный жанр в Европе был более распространён, причём небольшого размера. Таковы были потребности общества. При каждом европейском дворе работали художники-акварелисты. Написанные портреты часто тиражировались литографическим способом.

Вернувшись в Россию, Владимир Гау стал Придворным Живописцем. В 1849 году ему присвоили почетное звание Академика акварельной живописи. Получить портрет кисти Владимира Гау, мечтали многие светские красавицы. Среди его моделей были почти все члены Императорского дома.

Он писал портреты царской семьи и русской знати, исполненные в интерьере или в пейзаже, портреты актрис Императорского театра: «певицы и истой красавицы» А.М. Степановой, драматической актрисы В.Н. Асенковой, танцовщицы В.П. Волковой, актрисы М.И. Ширяевой. К сожалению не все портреты мы можем сегодня увидеть, о некоторых можно иметь лишь представления по уцелевшим литографиям.

Большинство портретов В. Гау – русская аристократия XIX века, а потому в каждом из изображённых присутствуют элементы аристократизма во внешнем его проявлении. Это ясное спокойное лицо, прямая осанка, поворот головы, одежда – всё это переходит из портрета в портрет.

Особенно прекрасны женские портреты, поэтичные, проникновенные и выразительные. В них чувствуется виртуозное владение техникой, способность улавливать характерные особенности модели. Портреты петербургских красавиц обеспечили художнику успех в свете.

Посмотрите на любой портрет В. Гау – нежные миловидные лица женщин, окружённые волшебным сиянием акварели, благородство и достоинство, задумчивый или мечтательный взгляд, томное выражение…

Образы графини Эмилии Мусиной-Пушкиной, княгини А.А. Голицыной, Н.Н. Пушкиной, М.В. Столыпиной, одной из «модных женщин сороковых годов», портрет О.Н. Скобелевой, матери выдающего русского военачальника генерала М.Д. Скобелева, портрет Анны Алексеевны Олениной, которой А.С. Пушкин посвятил свои стихи-объяснения в любви. «Я вас любил…» или

«Но, сам признайся, то ли дело
Глаза Олениной моей!
Какой задумчивый в них гений,
И сколько детской простоты,
И сколько томных выражений,
И сколько неги и мечты!...»

В 1842 году Гау женился на Луизе-Матильде-Теодоре Занфтлебен, дочери петербургского портного. В семье художника были три сына и шесть дочерей. В собрании Русского музея небольшие карандашные наброски и акварели, переданные его внуком Магнусом Викторовичем Гинце, рассказывают нам о событиях его семейной жизни.

Часть семейных портретов Гау находятся в России, а часть за рубежом. В собрании Ярославского художественного музея находятся портреты его старшего сына Гаральда в младенчестве и трех дочерей - Марии, Ольги и Евгении.

Владимир Гау – художник эпохи 1840 – 1860-х годов. В его портретах отражение атмосферы тех лет. Уже не одно десятилетие кисть художника Владимира Гау рассказывает нам истории жизни людей, живших много лет назад, Благодаря ему, мы можем соприкоснуться с прошлым не только известных людей, но и с историей страны. Ярким примером могут быть портреты великой княгини Елены Павловны.

Елена Павловна, одарённая тонким художественным вкусом, сама позировала художнику и ценила его талант. Елена Павловна, известная активной деятельностью на благо России, поражала всех своим умом, сильным характером.

Поэт В.Ф.Одоевский написал о ней: «Всё её интересовало, она всех знала, всё понимала, всему сочувствовала. Она вечно училась чему-нибудь». Елена Павловна, находясь в браке с великим князем Михаилом Павловичем, умела быть полезной в государственных делах и самому императору.

Когда умерла вдовствующая императрица Мария Фёдоровна, согласно её завещанию к Елене Павловне перешло управление Мариинским и Повивальным институтами. Мария Фёдоровна знала, что передаёт их в надёжные руки. И действительно, с этого времени все проблемы медицины были всегда в поле зрения Елены Павловны.

У этой женщины, казалось, всё было, что нужно для счастья. Но это лишь казалось. Великий князь Михаил Павлович был совершенно другим человеком, а красота и грация жены, которыми восхищались поэты, его не волновала. Дочерей она похоронила – одних в младенчестве, а две другие – Мария и Елизавета умерли в юном возрасте.

После этого Елена Павловна полностью посвятила себя общественной и благотворительной деятельности. Именно она создала первую в России военную общину сестёр милосердия во время Крымской войны. Великую княгиню за её деятельность и заслуги в деле освобождения крестьян от крепостного права в обществе называли «Princesse la Liberte – Княгиня-Свобода», а император Александр II наградил Елену Павловну золотой медалью «Деятелю реформ».

Среди сотен портретов, написанных кистью В.Гау, как и у каждого художника, есть прекрасные работы, а есть и менее удачные. Во многих его портретах нет той душевной теплоты, сердечности и доверия, которое ощущается очень часто между художником и его моделью.

В его портретах чувствуется некоторая сдержанность, а где-то и холодность, но ведь это и объяснимо. Круг его моделей, а вернее портретируемых, – это императорская семья, русская знать.

Разве со всеми он мог чувствовать то созидательное настроение, безмолвное общение и понимание, которое может быть между художником и моделью, так необходимое для выполнения трудной задачи творчества. К тому же придворный художник должен быть готов к безоговорочному выполнению любого пожелания заказчика, о чём и предупреждал его отец.

В портретах, изображающих людей, близких художнику, интерес к человеку, к его внутреннему миру совсем иной. В период 1860-1890-х годов произведения В.И.Гау становятся единичными. В это время акварельный портрет вытеснялся развивающейся фотографией.

Владимир Гау – придворный художник императорского дома скончался 11 марта 1895 года, похоронен на Смоленском лютеранском кладбище Санкт-Петербурга. Здесь же покоится и его жена Луиза Гау.