Николай Неврёв. "Торг. Сцена из крепостного быта". 1866 г.
Один помещик продает другому крепостную девку. Вальяжно показывает покупателю пять пальцев - пять сотен рублей. 500 рублей - цена русского крепостного в первой половине 19 в. Продавец девки - европейски образованный дворянин. Картины на стенах, книги. Девка покорно ждет своей участи, другие рабы столпились в дверях и смотрят, чем кончится торг. Тоска.

Василий Перов. "Сельский крестный ход на Пасхе". 1861 г.
Русская деревня 19 в. Православная Пасха. Все пьяны в хлам, включая попа. Чувак в центре несет икону вверх ногами и вот-вот упадет. Некоторые уже упали. Весело! Суть картины - приверженность русского народа к Православию преувеличена. Приверженность к алкоголю явно сильнее. Перов был признанный мастер жанровой живописи и портрета. Но эта его картина в царской России была запрещена к показу и воспроизведению. Цензура!

Николай Неврёв. "Прододиакон, провозглающий на купеческих именинах долголетие". 1866 г.
Купцы , в массе своей вчерашние крестьяне, гуляют.Поп развлекает пьяных гостей.Судя по всему, батюшка уже тоже накатил. Кстати, прикольные штаны у мужика слева (с бутылкой), черкизон отдыхает.

Григорий Мясоедов. "Земство обедает". 1872 г.
Времена Александра II. Крепостное право отменено. Введено местное самоуправление - земства. Крестьян туда тоже выбирали. Но между ними и более высокими сословиями - пропасть. Поэтому - обеденный апартеид. Господа - в доме, с официантами, крестьяне - под дверью.

Федор Васильев. "Деревня".1869 г.
1869 год. Пейзаж красив, а деревня, если присмотреться, нищая. Убогие дома, дырявые крыши, дорога утопает в грязи.

Ян Хендрик Верхайен. "Голландская деревня с фигурами людей". 1-я пол. 19 века.
Ну это так, для сравнения:)

Алексей Корзухин. "Возвращение из города". 1870 г.
Обстановка в доме бедная, по обшарпанному полу ползает ребенок, дочке постарше папа привез из города скромный гостинец - связку баранок. Правда, в семье много детей - только на картине их трое плюс возможно еще один в самодельной люльке.

Сергей Коровин. "На миру".1893 г.
Это уже деревня конца 19 в. Крепостных больше нет, но появилось расслоение - кулаки. На сельском сходе - какой-то спор между бедняком и кулаком. Для бедняка тема, видимо, жизненно важная, он чуть ли не рыдает. Богатый кулак ржет над ним. Другие кулаки на заднем плане тоже хихикают над неудачником-нищебродом. Но товарищ справа от бедняка проникся его словами. Два готовых члена комбеда уже есть, осталось дождаться 1917.

Василий Максимов. "Аукцион за недоимки".1881-82 гг.
Налоговая лютует. Царские чиновники пускают с молотка самовары, чугунки и прочие крестьянские пожитки. Самыми тяжелыми налогами на крестьян были выкупные платежи . Александр II "Освободитель" на самом деле освободил крестьян за деньги - они потом много лет обязаны были платить родному государству за наделы земли, которые им дали вместе с волей. Вообще-то эта земля была у крестьян и раньше, они пользовались ею много поколений, пока были крепостными. Но когда стали свободными - их заставили за эту землю заплатить. Плата должна была вноситься в рассрочку, аж до 1932 года. В 1907 г. на фоне революции власти отменили эти поборы.

Владимир Маковский. "На бульваре". 1886-1887 г.
В конце 19 в. в Россию пришла индустриализация. Молодежь едет в город. Там у неё едет крыша. Прежняя жизнь им больше не интересна. А этому молодому работяге - не интересна даже и его жена-крестьянка, приехавшая к нему из деревни. Она не продвинутая. Девушка в ужасе. Пролетарию с гармошкой - все по фиг.

Владимир Маковский. "Свидание". 1883 г.
В деревне нищета. Пацана отдали "в люди". Т.е. послали в город работать на хозяина, который эксплуатирует детский труд. Мать приехала навестить сына. Тому явно живется несладко, мать все видит. Пацан жадно ест привезенную булку.

И еще Владимир Маковский. "Крах банка". 1881 г.
Толпа обманутых вкладчиков в офисе банка. Все в шоке. Жулик-банкир (справа) по-тихому сваливает с баблом. Полицейский смотрит в другую сторону, типа не видит его.

Павел Федотов. "Свежий кавалер". 1846 г.
Молодой чиновник получил первый орден. Обмывали всю ночь. Наутро, одев крест прямо на халат, демонстрирует его кухарке. Безумный взгляд полный спеси. Кухарка, олицетворяющая народ, смотрит на него с иронией. Федотов был мастер таких психологических картин. Смысл этой: мигалки не на машинах, а в головах.

Еще Павел Федотов. "Завтрак аристократа".1849-1850.
Утро, обедневшего дворянина застали врасплох неожиданные гости. Свой завтрак (кусок черного хлеба) он спешно прикрывает французским романом. Дворяне (3% населения) были привилегированным сословием в старой России. Владели огромным количеством земли по стране, но хороший фермер из них получался редко. Не барское дело. Как результат - бедность, долги, все заложено и перезаложено в банках. У Чехова в "Вишневом саде" имение помещицы Раневской продают за долги. Покупатели (богатые купцы) дербанят поместье, а одному очень нужен барский вишневый сад (чтоб перепродать под дачи). Причина проблем семейства Раневских - безделье в нескольких поколениях. Никто не занимался поместьем, а сама хозяйка последние 5 лет жила за границей и сорила деньгами.

Борис Кустодиев. "Купец". 1918 г.
Провинциальное купечество - любимая тема у Кустодиева. Пока дворяне в парижах проматывали имения, эти люди поднимались из низов, делая деньги в огромной стране, где было куда приложить руки и капитал. Примечательно, что картина написана в 1918 году, когда кустодиевских купцов и купчих по всей стране уже вовсю ставили к стенке борцы с буржуями.

Илья Репин. "Крестный ход в Курской губернии". 1880-1883 гг.
На крестный ход выходят разные слои общества, и Репин изобразил их всех. Впереди несут фонарь со свечами, за ним - икону, потом идут лучшие люди - чиновники в мундирах, попы в золоте, купцы, дворяне. По бокам - охрана (на лошадях), дальше - простой народ. Народ на обочинах периодически огребает, чтоб не подрезал начальство и не лез на его полосу. Третьякову на картине не понравился урядник (справа, в белом, со всей дури лупит нагайкой кого-то из толпы). Он просил художника убрать этот ментовский беспредел из сюжета. Но Репин отказал. А картину Третьяков все равно купил. За 10 000 рублей, что было просто колоссальной суммой на тот момент.

Илья Репин. "Сходка". 1883 г.
А вот эти молодые ребята на другой картине Репина - больше не ходят с толпой на всякие крестные ходы. У них свой путь - террор. Это "Народная Воля", подпольная организация революционеров, которые убили царя Александра II.

Николай Богданов-Бельский. "Устный счет. В народной школе С.А.Рачинского". 1895 г.
Сельская школа. Крестьянские дети в лаптях. Но желание учиться - есть. Учитель - в европейском костюме с бабочкой. Это реальный человек - Сергей Рачинский. Математик, профессор Московского Университета. На добровольной основе преподавал в сельской школе в дер. Татево (ныне Тверская обл.), где у него было поместье. Великое дело. Согласно переписи населения 1897 г. уровень грамотности в России был всего 21%.

Ян Матейко. "Закованная Польша". 1863 г.
По переписи 1897 г. грамотных в стране было 21%, а великороссов - 44% . Империя! Межнациональные отношения в стране никогда не были гладкими. Картина польского художника Яна Матейко написана в память об анти-русском восстании 1863 г. Русские офицеры со злобными рожами заковывают в кандалы девушку (Польшу), побежденную, но не сломленную. За ней сидит другая девушка (блондинка), которая символизирует Литву. Её грязно лапает другой русский. Поляк справа, сидящий лицом к зрителю - вылитый Дзержинский.

Николай Пимоменко. "Жертва фанатизма". 1899 г.
На картине избражен реальный случай, который был в г. Кременец (Зап.Украина). Девушка-еврейка полюбила украинца-кузнеца. Молодые решили пожениться с переходом невесты в христианство. Это обеспокоило местную иудейскую общественность. Они повели себя крайне нетолерантно. Родители (справа на картине) отреклись от дочери, а девицу подвергли обструкции. У жертвы на шее виден крест, перед ней раввин с кулаками, за ним - обеспокоенная общественность с дубинами.

Франц Рубо. "Штурм аула Гимры". 1891 г.
Кавказская война 19 в. Адский замес дагов и чеченов царской армией. Аул Гимры (родовое село Шамиля) пал 17 октября 1832 г. Кстати, с 2007 г. в ауле Гимры опять действует режим контртеррористической операции. Последняя (на момент написания этого поста) зачистка ОМОНом была 11 апреля 2013 г. Первая - на картине ниже:

Василий Верещагин. "Опиумоеды". 1868 г.
Картина написана Верещагиным в Ташкенте во время одного из туркестанских походов русской армии. Средняя Азия тогда была присоединена к России. Какими увидели участники походов предков нынешних гастарбайтеров - об этом Верещагин оставил картины и мемуары. Грязь, нищета, наркота...

ГЛАВА 2.ОБРАЗ КРЕСТЬЯНСТВА В РУССКОМ ИСКУССТВЕ 18 ВЕКА

2.1. Образ крестьянства в живописи

В 18 веке в русском искусстве на первый план русской живописи выдвигается светское искусство. В развитие русской живописи 18 века можно выделить несколько этапов. Первый этап - первая треть 18 века живописцы тогда изображали главным образом людей высокопоставленных чинов. В это время крестьян практически не изображают. Популярным жанром является портрет, пейзаж. Следующие два этапа - середина 18 века и вторая половина 18 века. Эти два этапа нас и интересуют, так как они отмечены дальнейшим расцветом русской национальной живописи, которое развивалось по пути реализма, но наша тема прослеживается больше во второй половине 18 века, поэтому мы будем говорить об этой половине.

18 век богат русскими художниками портретистами, но среди них есть и те которых заинтересовала тема крестьянства. К таким можно отнести Вишнякова А.И. , Шибанова М. , Ерменёва И.А. , Аргунова И.П. . Через картины этих художников мы можем увидеть быт, праздники и жизнь в общем крестьян.

Вишняков Александр Иванович - сын известного портретиста Вишнякова И.Я. , о нем не так много известно, он был художником-жанристом. Его картина « Крестьянская пирушка» (Рис 5) конец 1760-х - начало 1770-х гг. - одно из самых ранних изображений крестьянских трапез. Здесь мы видим гротеск, свойственный изображению грубой натуры характерный для голландских и фламандских картин мастеров XVII века, то есть здесь видим подражание русского художника этим мастерам, что не отображает самобытность русского народа и в общности крестьян.

Другой художник Михаил Шибанов - русский художник второй половины XVIII века, живописец из крепостных крестьян, с 1783 года - «вольный живописец». Его можно назвать зачинателем крестьянского бытового жанра в русском искусстве. Его картины уникальны для своего времени по тематике изображаемого – в 18 веке в изобразительном искусстве крестьян практически не один художник не изображал. Прежде всего, речь идет о двух полотнах изображающих сцены из жизни крестьян «Крестьянский обед» (Рис 6) и «Празднество свадебного договора».

Рисунок 5

В 1774 году Михаил Шибанов написал полотно «Крестьянский обед». Эта работа вышла во время пугачевского восстания. Эта тема была нова для русского общества, а также работы посвященные крестьянству считались даже скандальными. И хотя то, что изображено у Шибанова далеко от того чем была реальная жизнь крестьянства, но он изобразил их так не из-за того, что хотел приукрасить жизнь и быт крестьян, а потому как аристократию это могло оскорбить. Можно сказать, что Шибанов был помещен в определенные рамки и не мог полностью свое видение. Несмотря на праздничность одежды можно увидеть любовь матери к ребенку, задумчивость дедушки, плач русской души, здесь показан правдивый крестьянский быт.

Рисунок 6

Ещё одна картина этой тематики «Празднество свадебного договора» (Рис.6). В название говорится о том, что изображено на картине. Это действительно празднество. Некоторые женщины в украшенных нарядах, гости рады и счастливы за жениха и невесту, которые находятся в центре композиции. Эти сюжеты Шибанова изображены мастерски. Поражает и его смелость то, что он не побоялся поднять такую острую проблему.

Аргунов Иван Петрович русский портретист. Аргунов не был занят этой темой, но у него мы можем выделить одну картину «Портрет неизвестной крестьянки в русском костюме» (Рис 7) - одна из его известнейших работ. Портрет отображает интерес к теме крестьянства, появившийся в русском обществе. Аргунов, сам выходец из крепостных графа Шереметьева, старался показать в портретах красоту и достоинства вне зависимости от сословия.

Рисунок 7

Образ крестьянки на этой работе Аргунов передан с правдивостью, искренностью и уважением. Поскольку автор девушку обрядил в праздничный наряд, многие считают, что это была актриса. С этнографической точки зрения, мы видим на сколько точно передан костюм крестьянки Московской губернии. Также принадлежность к крестьянскому сословию легко определить у этой девушки по отсутствию манерности и бесхитростности. Мягкие черты девушки, легкая улыбка, спокойная поза указывают на скромность, открытость, доброту девушки из народа.

Ерменёв Иван Алексеевич русский живописец, также крепостной считалось, он сдружился с будущим великим князем, к которому был прикреплен в услужение. Известен своей серией из восьми акварелей «Нищие», а также акварелью «Обед (Крестьянский обед)». Чаще всего он изображал две фигуры в рост на фоне неба: нищая старушка и ребенок, нищий и поводырь или одинокая фигура нищего, но вот «Крестьянский обед» (Рис 8)выпадает из этой серии.

Рисунок 8

Многие исследователи считают, что эта картина отражает грозную силу обычных людей при такой тяжелой судьбе и жизни. Картины Ерменёва, особенно картины на тему крестьянства имеют трагический смысл, показывают безысходность и мрачность, что мы видим даже по цветам, выбранным для картины.

2.2. Образ крестьянства в литературе

Литература 18 века подготовила благодатную почву для развития литературы 19 века, поэтому нельзя говорить, что 18 столетие забвенно. Писатели этого времени пытались решить острые проблемы своей современности. Конечно, здесь многие из них не обошли крестьянский вопрос. Как и в живописи можно выделить ряд авторов интересующихся этой проблемой, к таким можно отнести Бахтина И. И. , Ломоносова М. В. , Радищева А. Н., Фонвизина Д. И. , Карамзин Н. М. .

Иван Иванович Бахтин – общественный деятель и писатель, в его творчестве преобладали сатирические темы. Наиболее смелой темой в творчестве Бахтина был крестьянский вопрос. В произведении «Сатира на жестокости некоторых дворян к их подданным» автор показал реальные черты крестьянского быта 18 века. В сказке « Господин и крестьянка» писатель также проявил сочувствие к крестьянам, как и некоторых других.

Фонвизин Денис Иванович русский писатель, который также поднял тему крестьянства в своем творчестве. Прежде всего, мы можем это проследить в его произведении «Недоросль». В этом произведении Фонвизин, видя корень всего зла в крепостном праве, высмеивает дворянскую систему и дворянское воспитание. Причем это можно заметить уже по фамилиям и именам главных персонажей, все эти фамилии говорят нам о внутренних качествах этих людей. Фонвизин во многих произведениях говорит о дворянстве и высмеивает их жизнь.

Другой писатель, которого интересовал крестьянский вопрос – Николай Михайлович Карамзин. В его творчестве мы видим развитие литературы и углубленный взгляд на отношение между помещиком и крестьянином. Данные тенденции можно наблюдать в произведении «Бедная Лиза». При условности фигуры Лизы это все-таки изображение индивидуальных переживаний девушки-крестьянки, ее личной драматической судьбы, в плане подчеркнутой симпатии и сочувствия к ней автора, что само по себе было новым и, безусловно, прогрессивным литературным фактом. Все это можно проследить в отрывке из произведения «Бедная Лиза»:

«Одна Лиза, которая осталась после отца пятнадцати лет,- одна Лиза, не щадя своей нежной молодости, не щадя редкой красоты своей, трудилась день и ночь - ткала холсты, вязала чулки, весною рвала цветы, а летом брала ягоды - и продавала их в Москве. Чувствительная, добрая старушка, видя неутомимость дочери, часто прижимала ее к слабо биющемуся сердцу, называла божескою милостию, кормилицею, отрадою старости своей и молила бога, чтобы он наградил ее за все то, что она делает для матери».Мы видим образ трудолюбивой, скромной девушки и как автор относится к ней. Карамзин в своих произведениях пытался отразить не только отношение к крестьянству и нарисовать реальный образ крестьянства, но и показать свое отношение к взаимоотношениям между крестьянами и помещиками, сам автор считал, что отношения должны перейти в другое русло, а настоящие отношения это пережитки прошлого.

Несмотря на то, что вышеупомянутые авторы интересовались, говорили и рассматривали образ крестьянство и его место в русской действительности, но более всех вклад в изучения этой проблемы внес Радищев Александр Николаевич. Данный автор за свои воззрения был арестован и сослан в Сибирь. Образ крестьянства Радищев отразил в произведениях «Путешествие из Петербурга в Москву», «Вольность».

Одним из самых значимых явлений русской литературы восемнадцатого века является произведение А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Оно написано в популярном в то время жанре путешествие. Главными героями является путешественник и русский народ. Путешественник на своем пути встретил представителей всех сословий и картина, которую рисует путешественник - неприглядна, он говорит о падении российского общества. Нравственная низость и грязь характерны для всех слоев общества, но хуже всего приходится крестьянам, как самым социально незащищенным людям: «крестьянин в законе мертв». Действительно, произвол помещиков переходит все нравственные рамки, а простым людям приходится его терпеть. Например, в главе «Любани» автор встречает крестьянина, занимающегося пахотой в воскресенье - святой день отдыха для православных:

« - Ты, конечно, раскольник, что пашешь по воскресеньям?

Нет, барин, я прямым крестом крещусь, - сказал он... - в неделе-то, барин, шесть дней, а мы шесть раз в неделю ходим на барщину...

Как же ты успеваешь доставать хлеба, коли только праздник имеешь свободным?

Не одни праздники, и ночь наша. Не ленись наш брат, то с голоду не умрет».

Путешественник на это грозит крепостникам. Кроме того автор говорит о том, что путешественник видит не только терпение и тяжелую жизнь угнетаемого крестьянства, но и спящую силу народа, которая в любой момент может проснуться. За это произведение писатель и был сослан.

ГЛАВА 3. ОБРАЗ КРЕСТЬЯНСТВА В РУССКОМ ИСКУССТВЕ 19 ВЕКА

3.1. Образ крестьянства живописи

Во второй главе уже говорилось об актуальности темы крестьянства в 18 веке и о том, что многие представители искусства начали поднимать эту тему в своем творчестве, но все же тема была не основной и не распространенной. В 19 веке русское искусство приобрело народное звучание, в живописи мы видим это в переходе от романтизма к реализму. В русской живописи ценился национальный акцент в творчестве, что говорит нам о том, что в этом периоде образ крестьянства прослеживается в наиболее яркой форме. Тема крестьянства прослеживается не только в более сложной форме, т. е. авторы произведений освещают проблемы в той острой форме, которая существовала на самом деле в российском обществе без цензуры, но и количество авторов, пишущих о крестьянском вопросе стало в разы больше, кроме того эта тема стала новой для русских художников. Все это связано с событиями, которые происходили в связи реформированием России и в первую очередь это касается реформы, которая отменяла крепостное право. Русские живописцы, которых эта тема заинтересовала – А. Г. Венецианов, В. А. Тропинин, П. А. Федотов – они же являются художниками первой половины 19 века. Во второй половине 19 века эта тема отражена в творчестве в первую очередь передвижников Г.Г. Мясоедова, И. Е. Репина, В. М. Максимова, С. А. Коровин и т. д. .

19 век можно разделить условно на 2 части. Первая часть 19 века представлена в творчестве таких художников как Венецианов А. Г., Тропинин В. А. , Федотов П. А. - здесь отражен крестьянский мир до отмены крепостного права, а вторая часть 19 века представлена в основном в творчестве передвижников - здесь видим крестьянский мир после отмены крепостного права.В начале 19 века тема крестьянства и народного быта была нова. Венецианов Алексей Гаврилович мастер жанровых сцен из крестьянской жизни, он не только привнес огромный вклад в культуру с помощью своих картин, но и воспитал множество крестьян, дав им образование и путь в иную жизнь. Несмотря на талант Венецианова в написании портретов, все же ему наибольшую известность принесли не портреты, а написание крестьянских образов. Хотя Венецианов не был первым, кто изображал крестьян, но он первый стал изображать их в поэтической форме. Художник писал крестьянских детей, девушек-крестьянок и конечно быт крестьянского народа. Ряд картин под названием «крестьянка» мы видим у живописца, которые отображают крестьянских девушек занятых в той или иной деятельности, на их лицах мы видим усталость и печальная устремленность взгляда в даль, их руки указывают на тяжелую ежедневную работу девушек, но вместе с тем говорит об их трудолюбие и скромности; кроме того конечно нельзя отдельно не выделить одни из его самых известных картин в этой тематике «Жнецы» (Рис 9) и «Гумно». На написание картины «Жнецы» художника вдохновили крестьяне, которые любовались природой и бабочкой, севшей на руку крестьянке. Эта картина одна из тех, которая отражает значимость образа русского крестьянства. Тема жатвы в творчестве Венецианова проследить можно на протяжении всей его художественной деятельности, что касается этой картины, на ней мы видим крестьянку с сыном, которые восхищаются природой, т. е. бабочками, присевшими на руку крестьянки. Также смотря невооруженным взглядом на картину, мы видим, что все действо происходит во время жатвы, их одежда пожелтела от тяжелой работы и пыли, а руки черны от только что выполненной работы. Как бы не было странно картина «Жнецы» все же не принесла такого успеха как работа «Гумно», которая была выполнена за огромную сумму денег. Здесь снова прослеживается тема жатвы, но на картине «Гумно» уже мы видим композицию, на которой изображено множество крестьян либо отдыхающих, либо готовящихся к тяжелой работе. Автор подчеркивает всю значимость крестьянского труда и его нелегкую направленность.

Рисунок 9

Не меньший вклад в передаче образа русского крестьянства внес и Федотов Павел Андреевич. Федотов заложил основы критического реализма в бытовом жанре, который и был для него главным в творчестве. Но если Венецианов показывал само крестьянство, то Федотов показывал высшие слои общества, показывая их бессмысленность существования, пустоту у них внутри. Художник с помощью сатиры показывает незначительность одних, и значимость других. Продолжать дело Венецианова и Федотова стали художники-передвижники, которые составляли колорит второй половины 19 века. Несмотря на то, что говоря о начале реализма и передаче образа русского крестьянства, мы говорим об именах Венецианова и Федотова, нельзя забывать упомянуть и Тропинина. Тропинин Василий Андреевич мастер романтического и реалистического портретов. Он писал людей разных сословий, пытаясь передать не принадлежность их к определенному классу, а показать конкретного человека, типичного для данного общества. Нам в творчестве Тропинина интересны такие работа как «Кружевница» (Рис 10), «Золотошвейка», где мы видим тяжелую ручную работу крестьянок. Эти картины хорошо были встречены критиками, так и зрителями. Картина «Кружевница» стала настоящей жемчужиной русского искусство. Это картина, как и «Золотошвейка» показывает нам девушку очень милую и непохожую на крепостную крестьянку. Автор этих работ хотел донести до зрителя образ тяжелой крестьянской работы, причем Тропинин показывает, что тяжелый труд, счастье и достоинство не идут в разрез. Все это демонстрирует художник на своей картине «Кружевница».В первой половине 19 века - тема крестьянства нова, но все же тема намного ярче проявляется во второй половине 19 века. Во второй половине 19 века в живописи можно выделить «передвижников», практически каждый из них внес свой вклад в формирование образа крестьянства. Мясоедов Григорий Григорьевич – наиболее яркий представитель русского реализма. Основная тема, к которой обращался Мясоедов – крестьянский быт. Эволюция творчества Мясоедова видна по его произведениям. Одна из картин, отражающих тему крестьянства, это «Земство обедает» (Рис 11). Картина написана в годы отмены крепостного права. Крестьяне находятся рядом с земством, видимо шли с каким-то делом, но они вынуждены сидеть на пороге. В окне виднеется слуга перемывший всю посуду, видимо крестьяне решили, что чины хорошо пообедали и их проблема не заинтересует. На картине видна новая реальность, которая показывает без прикрас русское общество.

Рисунок 10

Кроме того на картине мы видим новый прием автора, выражая тему он является критиком, который показывает правду русского общества, причем автор оставляет некую недосказанность, вопрос в своих работах, давая зрителю сделать выводы самостоятельно. Основной акцент в этой картине сделан на крестьян: их черты лица хорошо прорисованы, что показывает нам внутренний мир крестьян, которые тяжело сживались с новый свободной жизнью и не стали счастливее от реформ, принятых в сторону крестьянского вопроса. Их выражение лиц несчастное и уставшее от трудной работы, что призывает зрителя к сочувствию и жалости бедных крестьянских мужей.

Рисунок 11

В отличие от предыдущей картина «Косцы», написанная ещё перед «Земство обедает» демонстрирует нам лиричность образа крестьянства и говорит об их единстве и добродушие.

Другой известный художник-передвижник Максимов Василий Максимович все свое творчество посветил развития темы крестьянства. Одна из его главных работ, работа «Знахарь на деревенской свадьбе» показывает истинный вид русской деревни, здесь автор пытается раскрыть обаяние народных образов, крестьянского быта, но автор отразил не только быт крестьянских, но и описал образ русского крестьянства, на таких картинах как «Больной муж», «Семейный раздел» и др.

Внес свой вклад в развитие этой темы и такой художник как Архипов Абрам Ефимович. Об Архипове известно не так много, но зато много сказано об его творчестве. Главная тема творчества Архипова – крестьянская. Он написал множество картин о крестьянской жизни, к ним можно отнести такие «Пьяница», «Прачки» (Рис 12), «Северная деревня», «На Волге» и др. Все картины показывают правдивую жизнь крестьян после отмены крепостного права.

Рисунок 12

Каждая картина Архипова показывает сцену крестьянской жизни. Например, «Прачки» полотно показывает нам изнурительную, тяжелую работу. На этой картине мы можем проследить детализацию изображения, а также социальные мотивы. Социальные мотивы прослеживаются в изображении усталости от тяжелой работы и безвыходности своего положения женщин, а также душевная тоска, которая вызвана чувством безысходности.

В рассмотрение этого пункта нельзя забывать и таких художников как Перов и Репин. Репин Илья Ефимович – выдающийся художник, тема крестьянства для него не была основной, но его первая картина на эту тему стала всемирно известной. «Бурлаки на Волге» (Рис 13) именно это картина, которую мы знаем ещё со школы, она подчеркивает многие литературные произведения. Каждый на картине из бурлаков индивидуален, но все они показывают угнетение бедных. Картина призывает к милосердию по отношению к простым людям. Репин показал этим своим трудом приговор современному обществу и показал угнетение бесправных.

Рисунок 13

Подобно Репину Перов писал крестьянские сюжеты, но в отличие от него он уделял этой теме огромное значение. Он писал множество полотен на тему крестьянского притеснения и тяжелой крестьянской судьбы. Василий Перов, как и Репин написал картину подобную «Бурлаки на Волге», картину «Тройка». Смысл схож, но во втором труде Перов говорит не о бурлаках, а об обычных детях, которые тянут бочку с водой. Картина Перова говорит нам о нужде крестьян и крестьянских детей и об их тяжелом пути, последнее подчеркивает автор, показывая насколько холодно, на улице замерзает вода, поэтому мы можем представить, как холодно детям нести такую ношу.

Рисунок 14

Авторы, изображающие образы русского крестьянства выражают национальный характер русского народа. Художники в своих полотнах изображают реальную жизнь русского общества 19 века, но говоря о русском крестьянстве в искусстве нельзя забывать и о писателях, которые пытались достучаться до русского общества, поднимая актуальный вопрос закрепощения.

А. Смирнов.
«Герасим Курин - руководитель крестьянского партизанского отряда в 1812 году».
1813.

Крестьянин:

1. Сельский житель, основным занятием которого является обработка земли.
Бесселендеевка состояла всего из двадцати двух душ крестьян. (Тургенев. Чертопханов и Недопюскин. )
2. Представитель низшего податного сословия в дореволюционной России.

Словарь русского языка. Москва. «Русское слово». 1982 год.

Адриан ван Остаде.
«Крестьянская семья».
1647.

Алексей Гаврилович Венецианов.
«Крестьянская девушка с серпом во ржи».

Крестьянин XVI века был вольный хлебопашец, сидевший на чужой земле по договору с землевладельцем; его свобода выражалась в крестьянском выходе или отказе , т. е. в праве покинуть один участок и перейти на другой, от одного землевладельца к другому. Первоначально право это не было стеснено законом; но самое свойство поземельных отношений налагало обоюдное ограничение как на это право крестьянина, так и на произвол землевладельца в отношении к крестьянину: землевладелец, например, не мог согнать крестьянина с земли перед жатвой, как и крестьянин не мог покинуть свой участок, не рассчитавшись с хозяином по окончании жатвы. Из этих естественных отношений сельского хозяйства вытекала необходимость однообразного, законом установленного срока для крестьянского выхода, когда обе стороны могли рассчитаться друг с другом. Судебник Ивана III установил для этого один обязательный срок – неделю до Юрьева дня осеннего (26 ноября) и неделю, следующую за этим днём. Впрочем, в Псковской земле в XVI веке существовал другой законный срок для крестьянского выхода, именно Филиппово заговенье (14 ноября).

В. Ключевский. «Русская история». Москва. «Эксмо». 2000 год..

Валентин Александрович Серов.
«Крестьянский дворик в Финляндии».
1902.

Свои и чужие наблюдатели, дивившиеся величию деяний преобразователя [Петра I], поражались огромными пространствами необрабатываемой плодородной земли, множеством пустошей, обрабатываемых кое-как, наездом, не введённых в нормальный народно-хозяйственный оборот. Люди, вдумывавшиеся в причины этой запущенности, объясняли её, во-первых, убылью народа от продолжительной войны, а потом гнётом чиновников и дворян, отбивавших у простонародья всякую охоту приложить к чему-нибудь руки: угнетение духа, проистекшее от рабства, по словам того же Вебера, до такой степени омрачило всякий смысл крестьянина, что он перестал понимать собственную пользу и помышляет только о своем ежедневном скудном пропитании.

В. Ключевский. «Русская истори»я. Москва. «Эксмо». 2000 год.

Василий Григорьевич Перов.
«Возвращение крестьян с похорон зимою».
Начало 1880-х.

Тотчас по смерти Петра прежде других заговорил о бедственном положении крестьян нетерпеливый генерал-прокурор Ягужинский; потом в Верховном тайном совете пошли оживленные толки о необходимости облегчить это положение. «Бедное крестьянство» стало ходячим правительственным выражением.

Заботили, собственно, не сами крестьяне, а их побеги, отнимавшие у правительства рекрутов и податных плательщиков. Бежали не только отдельными дворами, но и целыми деревнями; из некоторых имений убегали все без остатка; с 1719 по 1727 г. числилось беглых почти 200 тысяч – официальная цифра, обычно отстававшая от действительности.

Самая область бегства широко раздвигалась: прежде крепостные бегали от одного помещика к другому, а теперь повалили на Дон, на Урал и в дальние сибирские города, к башкирам, в раскол, даже за рубеж, в Польшу и Молдавию. В Верховном тайном совете при Екатерине I рассуждали, что если так пойдет дело, то до того дойдет, что взять будет не с кого ни податей, ни рекрутов, а в записке Меншикова и других сановников высказывалась непререкаемая истина, что если без армии государству стоять невозможно, то и о крестьянах надобно иметь попечение, потому что солдат с крестьянином связан, как душа с телом, и если крестьянина не будет, то не будет и солдата.

Для предупреждения побегов сбавляли подушную, слагали недоимки; беглых возвращали на старые места сначала просто, а потом с телесным наказанием. Но и тут беда: возвращенные беглецы бежали вновь с новыми товарищами, которых подговаривали рассказами о привольном житье в бегах, в степи или в Польше.

К побегам присоединялись мелкие крестьянские бунты, вызванные произволом владельцев и их управляющих. Царствование Елизаветы было полно местными бесшумными возмущениями крестьян, особенно монастырских. Посылались усмирительные команды которые били мятежников или были ими биваемы, смотря по тому, чья брала. Это были пробные мелкие вспышки, лет через 20-30 слившиеся в пугачевский пожар.

В. Ключевский. «Русская история». Москва. «Эксмо». 2000 год.

Василий Максимович Максимов.
«Крестьянская девочка».
1865.

КРЕСТЬЯНСТВО В РОССИИ. Крестьяне – это мелкие сельские производители, ведущие индивидуальное хозяйство силами семьи и объединенные в общины. В 18 – нач. 20 вв. крестьянство было основным населением России.

Термин «крестьянин» впервые появился в 14 в. и произошел от слова «христианин» (в отличие от нехристиан из Золотой Орды, поработителей русской земли).

Ко времени Великих реформ 60-70-х гг. 19 в. помещичьи (крепостные) крестьяне составляли 37% населения России – 23 млн. человек. В Литве, Белоруссии, на Украине их было от 50 до 70% всего остального населения. В северных и южных (степных) губерниях число крепостных крестьян составляло от 2 до 12% населения. В Архангельской губернии и в Сибири крепостных практически не было.

Крепостные крестьяне не имели гражданских и имущественных прав.

Помещичьи крестьяне делились на барщинных (работавших на барском поле) и оброчных (плативших помещику денежный оброк). Накануне Великих реформ на барщине находилось 71%, а на оброке – 29% помещичьих крестьян. В центральных промышленных губерниях преобладала помещичья форма. Помещикам было выгоднее отпускать крестьян на оброк, нежели держать на барщине. В этих районах на оброке находилось до 67% крестьян, а в некоторых губерниях с развитыми отхожими промыслами, например в Костромской и Ярославской, - до 80-90% крестьян. Оброчная система и развитие ремесел давало некоторым крестьянам возможность приобрести значительные капиталы. Разбогатевшие крепостные крестьяне стремились прежде всего выкупить себя и свою семью на свободу, поскольку нередко они были в несколько раз богаче своего хозяина. Из крепостных крестьян вышли такие купеческие династии, как Морозовы и Коноваловы. Наоборот, в земледельческих районах, Центрально-Черноземном, Средневолжском и на Украине, где условия земледелия были более благоприятными, преобладала барщина (до 80-90% крестьян). Барщина преобладала также в Литве и Белоруссии, где хозяйство помещиков было ориентировано на европейский рынок.

Разновидностью барщины в 18-1-й пол. 19 вв. была месячина. Крепостные крестьяне, лишенные земельных наделов, 6 дней в неделю отрабатывали барщину, за что получали натурой месячный продовольственный паек и одежду. Переведенный на месячину крестьянин иногда сохранял свое хозяйство – двор, сельскохозяйственный инвентарь и скот, на содержание которого тоже получал месячину. Но чаще всего он жил на барском дворе и обрабатывал помещичье поле господским инвентарем. Месячина не могла распространяться широко, так как требовала от помещика дополнительных затрат на содержание крестьянина, почти рабский труд которого отличался низкой производительностью.

На крепостном положении находились и монастырские крестьяне. В 1764 г. у монастырей отобрали ок. 2 млн. крестьян и передали их в ведение Коллегии экономии. Эти крестьяне (их называли экономическими) получили в качестве наделов часть монастырских земель, барщина была заменена денежным оброком в пользу казны. Но монастыри вплоть до 1917 г. сохраняли крупные земельные владения.

Близкими по своему положению к помещичьим были крестьяне, принадлежавшие великокняжеской, а позднее царской семье, или «дворцу». Их так и называли «дворцовые». В 1797 г. для управления дворцовыми крестьянами, царскими имениями и дворцами был утвержден Департамент уделов, и крестьян стали называть удельными. К этому времени их насчитывалось 463 тыс. душ мужского пола и число постоянно возрастало. Их покупали у помещиков, некоторая часть казенных крестьян перечислялась в удел. К нач. 1860-х гг. удельных крестьян было уже ок. 2 млн.

Однако не все крестьянство было закрепощено. В сер. 19 в. ок. 19 млн. человек, т. е. немногим меньше числа помещичьих крестьян, составляли государственные, или казенные крестьяне, принадлежавшие государству (казне). Это была юридически свободная, но зависимая от государства категория крестьян. Они получали в пользование земельный надел, за который несли повинности в форме денежного оброка. Хотя государственные крестьяне были лично свободными, они ограничивались в праве перехода в другие сословия. Им запрещалось переселяться в другие районы страны, заниматься откупами, подрядами, оптовой торговлей, открывать промышленные заведения. До 1861 г. они не имели права приобретать землю в собственность, приобретать на свое имя недвижимость, заводить фабрики и заводы, не имели права без разрешения удельного начальства уходить на заработки, не могли отстаивать свои интересы в суде.

Юридическое положение государственных крестьян оформилось в нач. 18 в. в связи с военными и финансовыми реформами Петра I. Само название «государственные крестьяне» впервые появилось в петровских указах 1724 г. Ранее они назывались «черносошными крестьянами» (термин возник в 14 в. от слов «черная соха» т. е. податная, тяглая соха). С нач. 18 в. численность государственных крестьян увеличилась. В эту категорию были включены различные группы сельского населения как исконных русских территорий, так и крестьяне земель, недавно вошедших в состав российского государства: Прибалтики, Литвы, Белоруссии, Украины, Закавказья. В состав государственных крестьян были включены и экономические крестьяне, так как в 1786 г. Коллегия экономии была упразднена, а также крестьяне, отобранные у польской шляхты после восстания 1830-1831 гг.; жители «заштатных» городов, потерявших статус города в связи с упразднением их как административных центров. В состав государственных крестьян были включены и «половники» - крестьяне северных районов, не имевшие земли и арендовавшие ее ради половины урожая; народы Поволжья, Урала и Сибири, обложенные натуральной данью (ясаком) и в дополнение к ней денежными и некоторыми натуральными повинностями. Государственными крестьянами были царане в Молдавии (от молдавского слова «цара» - земля, т. е. земледельцы). Они жили на землях помещиков и монастырей, платили им десятую часть доходов с надела и отрабатывали барщину по 12 дней в году каждое хозяйство. Для управления государственными крестьянами в 1837 г. было учреждено Министерство государственных имуществ. Его глава П. Д. Киселев, сторонник отмены крепостного права, провел в 1837-1841 гг. реформу государственной деревни.

Отмена крепостного права в 1861 г., проведение аграрных реформ в удельной в 1863 г. и в государственной в 1866 г. деревнях уравняли правовой статус различных категорий крестьянства. Бывшие помещичьи и удельные крестьяне получили те же права, что и государственные, устанавливалось единое управление в деревне. Земская и судебная реформы вводили крестьян в состав местного управления и суда. Однако и в пореформенной период продолжали еще сохраняться различия между крестьянами: различным было качество надельной земли, размеры платежей, условия выкупа наделов, характер землевладения и т. д. Но на смену всем этим различиям, сложившимся в феодальную эпоху, шел процесс характерного для капитализма социального деления крестьянства на беднейшее большинство и зажиточное меньшинство.

Школьная энциклопедия. Москва, «ОЛМА-ПРЕСС Образование». 2003 год.

Василий Максимович Максимов.
«Приход колдуна на крестьянскую свадьбу».
1875.

Но почему в древнерусской литературе встречается выражение «воскресить огонь»? Возжечь – понятно, а воскресить? КРЕС – КРЕСАЛО, выбивающее огонь из камня! Тогда КРЕСТ – возжигание жизни, а кстати, землепашцев называли КРЕСТИ, то есть, возжигающий жизнь на земле!

И тогда же КРЕСТЬЯНИН уж никак не от слова «христианин».

Сергей Алексеев. «Сокровища Валькирии. 6-Правда и вымысел».

Венцеслас Холлар.
«Крестьянская свадьба».
1650.

– Россия очень холодная страна с плохими почвами, поэтому здесь живут именно такие люди, а не иные. В Европе сельскохозяйственный период десять месяцев, а в России пять, – печально рассказывал Милов. – Разница – в два раза. В Европе не работают в поле только в декабре и январе. В ноябре, например, можно сеять озимую пшеницу, об этом знали английские агрономы еще в XVIII веке. В феврале проводить другие работы. Так вот, если просчитать, то получится, что русский крестьянин имеет на пашенные работы, кроме обмолота зерна, 100 дней. И 30 дней уходят на сенокос. Что получается? А то, что он жилы рвет и еле управляется. Глава семьи из четырех человек (однотягловый крестьянин) успевает физически вспахать две с половиной десятины. А в Европе – в 2 раза больше.

О том, что в России беспашенный период длится 7 месяцев, писали в государственных документах еще в XVIII веке. Понимали проблему… Средний урожай при тех орудиях труда был сам-три. То есть из одного зернышка вырастало три. Из 12 пудов – 36. Минус одно зерно из трех на семена, получается 24 пуда – чистый сбор с десятины. С двух с половиной десятин – 60 пудов. Это на семью из 4 человек. А семья из 4 человек, учитывая, что женщины и дети едят меньше, равна 2,8 взрослого. При том, что годовая норма потребления – 24 пуда на человека. То есть нужно без малого 70 пудов. А есть только 60. Причем из них еще нужно вычесть часть для прокорма скота – овес лошади, подсыпка корове. И вместо 24 положенных по биологической норме, россиянин потреблял 12-15-16 пудов. 1500 ккал в сутки вместо потребных организму 3000.

Вот вам средняя Россия – страна, где хлеба всегда не хватало. Где жизнь была всегда на пределе возможности. Вечная борьба, вечный страх голода. И при этом страшная работа на износ с привлечением женщин, детей, стариков… А можно ли расширить пашню? Можно, если работать кое-как, на авось. Так и работали. Если в Англии пашут 4–6 раз, доводя землю до «пуховости», то в России до сих пор скверная обработка земли. Хотя изменилась техника – в Европе трактора" и в России трактора", – но соотношение пахотного времени осталось прежним и результат тот же: в Европе вот такусенького комочка на пашне не найдешь, а в России вот такие булыжники на поле валяются. Да, по сравнению с XVIII веком производительность труда на селе увеличилась в 40–50 раз. Но природа-то осталась неизменной! Поэтому себестоимость российской сельхозпродукции всегда будет дороже западной по тем же самым климатическим причинам.

Вы видели фильм «Председатель»? Помните там душераздирающую сцену, когда бабы поднимают корову на веревках, чтобы она, обессилев, не упала? Это типичная для России картина. К весне коровы и лошади еле стояли. Казалось бы – огромные просторы, поля, перелески, луга. А у крестьянина дефицит сена. Почему? Потому что когда трава полна витаминов, ее только заготавливать и заготавливать, – у крестьянина нет времени на это. Сенокос по старому стилю начинался с 29 июня – с Петра и Павла – и длился до конца июля. А с августа (а иногда и с 20 июля!) уже надо было торопиться жать поспевшую рожь.

Поэтому, несмотря на то, что в период сенокоса вся деревня от мала до велика выезжала на косьбу и крестьяне просто жили в полях табором, при тогдашней технике косьбы крестьянин за 30 дней все равно накашивал сена недостаточно. А стойловый период в России от 180 до 212 суток – 7 месяцев. Крестьянский однотягловый двор (4 души) имел две коровы, одну-две лошади для пахоты, две овцы, одну свинью и 5–8 кур. Козы редко встречались. От уезда к уезду количество могло меняться, например, в Ржевском уезде Тверской губернии у крестьянина было 3 овцы, а в соседнем Краснохолмском 3–4 свиньи. Но, в общем, в условном расчете это эквивалентно шести головам крупного рогатого скота. Для них нужно было заготовить сена по нормам XVIII века примерно 620 пудов. А крестьянин вместе с семьей в лучшем случае мог накосить 300. И так было всегда.

Какой же выход? Скоту давали солому, которая малокалорийна и напрочь лишена витаминов. Но и соломы не хватало! Свиней и коров кормили лошадиным навозом, осыпая его отрубями. Вечной головной болью председателей колхозов и русских помещиков была хроническая бескормица крестьянского скота. Скотина к весне буквально падала, ее подвешивали. И навозу от такой скотины было мало, уж не говоря о молоке; в некоторых губерниях коров держали не для молока, которого они практически и не давали, а исключительно из-за навоза. Которого тоже было мало по понятным причинам. Навоз накапливали годами!

Русский скот был чрезвычайно низкого качества. А все попытки помещиков и просвещенных людей из правительства ввезти в Россию хорошие породы из Европы заканчивались одинаково – западные породы быстро вырождались и становились практически неотличимыми от худой русской скотины.

По всем законам при трехпольном севообороте земля каждые три года должна удобряться. А в реальной практике крестьяне удобряли землю примерно раз в 9 лет. Даже поговорка такая была: «добрая земля навоз 9 лет помнит». А были места в России – даже в начале XX века, – где удобряли землю раз в 12, 15, 18 лет. А в Вятской губернии, например, – раз в 20 лет! О какой урожайности может идти речь?…

Но если вы вдруг подумали: «Зато наши крестьяне 7 месяцев в году отдыхали! На печи зимой лежали», то глубоко ошиблись. Зимой работы было тоже невпроворот. Вот пример. Из-за перманентной нищеты русский крестьянин, в отличие от европейского, в сапогах не ходил. Для того чтобы обуть всю семью – 4 человека – в сапоги, крестьянин должен был продать три четверти своего зерна. Это нереально. Сапоги были просто недоступны. Россия ходила в лаптях. В год крестьянин вынашивал от 50 до 60 пар лаптей. Умножим на всю семью. Делали лапти, естественно, зимой, летом некогда было. Дальше… Купить ткань на рынке крестьянин не мог. Точнее, мог, но в качестве какого-то редкого роскошного подарка – и то только жене, дочке никогда не покупал. А одеваться надо. Поэтому женщины зимой пряли и ткали. Плюс приготовление ремней, сбруи, седелок… Заготовка леса на дрова… Между прочим, до конца XVIII века в России не было даже пил, и лес валили топорами. Причем поскольку печи были несовершенные, а потолков в избах не было вовсе (потолки как дополнительные теплоизоляторы начали появляться только во второй половине XVIII века), дров требовалась просто уйма – примерно 20 кубометров.

– Летом русский крестьянин вставал в третьем-четвертом часу ночи и шел на скотный двор – задавать корм, убирать навоз, – а потом до обеда работал в поле. После обеда был часовой-полуторачасовой сон. Спать мужики ложились в одиннадцатом часу. Женщины немного позже, поскольку сидели за рукоделием. Зимой режим был практически тот же, с тем только исключением, что ложились спать на час раньше – в десять.

…Ну, скажите, можно так жить?…

Жизнь русского крестьянина не сильно отличалась от жизни первобытного неолитического дикаря. Разве что в худшую сторону… Что представляла собой русская изба, например? Низкое однокомнатное сооружение, крытое соломой. Про отсутствие потолка уже сказали. Пол зачастую был земляным. Входная дверь – редко выше метра, а иногда встречались двери и по полметра! Типичная русская изба до XIX века топилась по-черному. Окон в этом странном сооружении не было. Дым выходил в так называемые волоковые оконца размером в полбревна. О постельном белье и даже матрацах и перинах крестьяне долгое время вообще представления не имели, спали на дерюге и соломе. В одной «комнате» вповалку спали на лавках и полатях 8-10 человек. Здесь же находилась скотина – куры, свиньи, телята… Воображение зарубежных путешественников поражали свисающие с полатей головы, ноги, руки. «Мне ежеминутно казалось, что они свалятся на пол», – писал исследователь русского быта Кокс.

Крестьяне топили печь с утра. К трем-четырем часам дня она сильно нагревалась, и весь вечер стояла дикая жара. Порой среди ночи, спасаясь от невыносимой духоты, мужики выскакивали на мороз с грудью нараспашку потные и распаренные – охолонуть. Отсюда, кстати, многочисленные болезни, простуды со смертельным исходом. Зато под утро изба выстывала настолько, что у спящих примерзали бороды к полатям. А поскольку изба топилась no-черному, везде висела длинная черная бахрома из сажи.

А запах! В непроветриваемом помещении (берегли тепло) расцветали такие миазмы, что у неподготовленных людей кружилась голова. Помните, у Хармса Пушкин зажимает нос, когда мимо проходят русские мужики? «Это ишшо ничаво, барин…»

По сути, страна разделилась на два человеческих «подвида» – культурную, европейски образованную аристократию, кушающую с фарфора и обсуждающую стихи Овидия, и абсолютно серую, забитую, полуживотную, суеверную массу, по-скотски живущую на пределе возможностей и далеко-далеко за пределами нищеты. Ясно, что эти «подвиды» не только не понимали, но и не могли понять друг друга: между ними – пропасть. Порой они даже говорили на разных языках – одни на русском, другие на французском. Две страны в одной… Элои и морлоки.

Когда Петр I начинал свои реформы, в России было 6 % некрестьянского населения. Только шесть! Потому что живущее впроголодь крестьянство большее количество иждивенцев прокормить при здешнем климате просто не могло. И из этих шести процентов формировалось монашество, дворянство, армия, чиновничество, наука… Удивительно неэффективная страна!

Уровень жизни элиты не просто разительно, а катастрофически отличался от уровня жизни 94 % населения. В то время как черные крестьяне ели жмых и лебеду, по весне собирали сныть – первую проклюнувшуюся травку с мелкими такими цветочками… в это же самое время русская знать круглый год кушала арбузы, сливы, лимоны, апельсины и даже ананасы. Для выращивания тропических фруктов в стеклянных оранжереях были придуманы сложные системы подземного обогрева почвы. При этом стекло для теплиц стоило дорого, а нужно его было на оранжереи – немерено.

С точки зрения простого россиянина, чиновничество и городское начальство не только малочисленно и недосягаемо. Оно непонятно, словно живет на другой планете. Начальство – они как бы и не люди, они небожители. Их можно ругать – так же, как можно иногда побогохульствовать, но если небожитель вдруг снисходит до тебя лично… Батюшка!

У меня из памяти не выходит один эпизод, снятый скрытой камерой еще в эпоху Ельцина. Импозантный человек с сотовым телефоном в руке подходит на улице к простому бесхитростному русичу. И говорит, что он – представитель президента, и спрашивает: как вы, простой русич, относитесь к нашему всенародно избранному? Русич, естественно, начинает брызгать слюной, размахивать руками, ругается очень. Плохо ему живется! Кажется, увидит сейчас президента – порвет. Внимательно выслушав прохожего, человек набирает номер на сотовом и передает ему трубку:

– Сейчас вы будете говорить с Борисом Николаевичем Ельциным. Передайте ему свои чаяния.

– Алло, россиянин, – неподражаемым президентским голосом отзывается трубка в ухо простого бесхитростного гражданина.

И случается чудо. На вопрос президента, как он живет, россиянин вдруг отвечает:

– Да нормально, Борис Николаевич!

Отупляющий ежедневный труд, не приносящий однако сколько-нибудь значимых плодов и не сулящий перспектив; черный беспросветный быт; жизнь на грани постоянного голода; абсолютная зависимость от погодных условий не могли не сказаться на формировании русского психотипа.

Сколько бы ты ни работал, все равно все в руках Божьих, захочет – даст, не захочет – сдохнешь. Работай, не работай – от тебя почти ничего не зависит. Отсюда в русских эта вечная зависимость от «решений свыше». Отсюда доходящая до мракобесия суеверность и вечный расчет на авось. И по сию пору основными богами после Христа для россиянина остаются Великий Господь Авось и брат его Небось.

Все жизненное время русского человека, кроме сна, с самого детства уходило на простое физическое выживание. Беременные бабы горбатятся в поле до последнего и там же рожают. Не зря в русском языке слова «страда» и «страдания» имеют один корень… Живущий в вечном экстремуме человек, у которого вымирает до половины родившихся детей, перестает ценить и чужую, и собственную жизнь. Которой все равно не он, а Бог распоряжается.

Отсюда и отношение к детям совершенно потребительское. Дети – вещь для подмоги по хозяйству. Отсюда и обращение к любимым чадам: «Убить тебя мало!»

Прилетевший из Чикаго мой приятель Леша Торгашев, который прожил в Америке три года и маленько отвык, с непривычки был шокирован, когда услышал в нашем аэропорту, как русская мамаша кричит своей трехлетней дочке, перепачкавшей платье: «Я тебя зарежу!» Поразила его не только сама ситуация, но и проработанная в воображении мамы детализация лишения ребенка жизни – «зарежу».

Детей у нас заводят не ради самих детей, а «чтобы было кому стакан воды в старости подать». «Дети – наше богатство», – самый ужасный, самый потребительский лозунг, придуманный советской властью, словно вытащен из крестьянской России XVIII века. Тогда дети действительно считались богатством, потому что их с 7 лет можно было впрячь в работу. До 15 лет мальчик нес полтягла, а с 16 лет – уже полное тягло, то есть работал как мужик. Подростки – богатство. Малые дети – обуза, лишние рты. Они мерли как мухи, и никто их особо не жалел – бабы еще нарожают! От вечной бескормицы и поговорка: «Дай бог скотину с приплодцем, а детей – с приморцем».

Боялась Европа русского штыкового удара. Потому что не ценил русский солдат-крестьянин свою жизнь. Его жизнь была воплощенным адом, по сравнению с которым смерть – не худший вариант. «На миру и смерть красна», – еще одна русская поговорка.

«Миром» на Руси называли крестьянскую общину.

Есть мнение, что только потому и прижились сталинские колхозы, что были они абсолютно в духе народном. И в русле прежней жизни. Да-да, я про общинность эту гребаную. Вся русская крестьянская психология – это психология коллективизма. С одной стороны, это хорошо: все должны помогать друг другу. Но другой стороной общинности является нетерпимость к «выскочкам» – людям чем-то выделяющимся (умом, богатством, внешностью)…

Без этой коллективистской психологии, тормозящей развитие капиталистических отношений (суть которых и состоит в большей атомизации, индивидуализации общества), российскому крестьянству было просто не выжить. Ну не мог существовать фермер-одиночка в условиях пахотного цейтнота, когда «день год кормит». Десять-двадцать дней проболел, не вспахал – и твоя семья обречена на голодную смерть. Сгорел дом, лошадь сдохла… Кто поможет? Община. А когда земля окончательно оскудевала и переставала плодоносить, крестьяне всем миром делали «росчисти» – сводили лес под пашню, а потом делили наделы по числу работников. Так что без общинной «помочи» крестьянство как класс в России существовать просто не могло.

Община – ужасное, травмирующее национальный менталитет образование. Которое в людских головах преодолело аграрную эпоху и закатилось в промышленную. Может, кто помнит, при большевиках даже стихи такие детские были: «Папа мой принес с работы настоящую пилу!…» Почему с работы, а не из магазина? Почему «принес», а не «украл»? Да все потому же. Все вокруг народное, все вокруг мое! Никакого уважения к частной собственности. Общинно-социалистический концлагерь…

Инструкции середины XVIII века по управлению помещичьим хозяйством отмечали: «Леность, обман, ложь и воровство будто наследственно в них (крестьянах. – А. Н.) положено. Господина своего обманывают притворными болезнями, старостию, скудостию, ложным воздыханием, в работе – леностию. Приготовленное общими трудами – крадут, отданного для сбережения прибрать, вычистить, вымазать, вымыть, высушить, починить – не хотят… Определенные в начальство, в расходах денег и хлеба – меры не знают. Остатков к предбудущему времени весьма не любят и, будто как нарочно, стараются в разорение приводить. И над теми, кто к чему приставлен, чтоб верно и в свое время исправлялось, – не смотрят. В плутовстве – за дружбу и почести – молчат и покрывают. А на простосердечных и добрых людей нападают, теснят и гонят. Милости, показанной к ним в награждении хлебом, деньгами, одеждою, скотом, свободою, не помнят и вместо благодарности и заслуг в грубость, злобу и хитрость входят».

Неприхотливость и долготерпение, минимизация уровня потребностей («лишь бы не было войны»), пренебрежение к окружающим и вместе с тем крайняя от них зависимость, готовность помочь и черная зависть, эмоциональная открытость и радушие, которые мгновенно могут смениться ненавистью – вот лишь неполный перечень качеств русского человека, доставшихся нам от наших несчастных предков. И в постиндустриальный XXI век, в информационную цивилизацию Россия с довольно значительной частью своих сограждан входит даже не с индустриальным, а порой с чисто крестьянским, патриархальным сознанием.

Александр Никонов. «История отмороженных в контексте глобального потепления».

Винсент Ван Гог.
«Утро. Крестьяне, идущие работать».
1890.
Эрмитаж, Санкт-Петербург.

Владимир Егорович Маковский.
Крестьянские дети.
1890.

Конечно, Александр II сделал благое дело, освободив крестьян (в то время не сделать этого было уже просто невозможно). Но вот потом…

В Европейской России 76 миллионов десятин земли принадлежали 30 000 помещиков, а 73 миллиона десятин - 10 000 000-м крестьянских дворов. Такая вот пропорция. Дело в том, что крестьяне были освобождены почти без земли, а за ту, что им все досталось, они вынуждены были вносить так называемые «выпуклые платежи», отменённые только в 1907 г., после известных событий. Существует интереснейший казённый документ, так называемые «Труды податной комиссии». Из него следует, что в виде налогов и податей крестьянин вносил в год девяносто два с лишним процента от дохода! А в Новгородской губернии - все сто. Причём это касалось только бывших «государственных» крестьян. По данным того же документа, бывшие помещичьи крестьяне в некоторых губерниях вынуждены были отдавать в налог двести с лишним процентов дохода! Иными словами, не считая немногочисленных счастливчиков, крестьяне постоянно были в долгу, как в шёлку. Вот выдержки из наказов крестьян своим депутатам в Государственной думе 1906-1907 гг.

Деревня Стопино Владимирской губернии: «Горький опыт жизни убеждал нас, что правительство, веками угнетавшее народ, правительство, видевшее и желавшее видеть в нас послушную платёжную скотину, ничего для нас сделать не может. Правительство, состоящее из дворян и чиновников, не знавшее нужд народа, не может вывести измученную родину на путь порядка и законности».

Московская губерния: «Земля вся нами окуплена потом и кровью в течение нескольких столетий. Её обрабатывали в эпоху крепостного права и за работу получали побои и ссылки и тем обогащали помещиков. Если предъявить теперь им иск по 5 коп. на день на человека за все крепостное время, то у них не хватит расплатиться с народом всех земель и лесов и всего их имущества. Кроме того, в течение сорока лет уплачиваем мы баснословную аренду за землю от 20 до 60 руб. за десятину в лето, благодаря ложному закону 61-го года, по которому мы получили свободу с малым наделом земли, полуголодным народом, а у тунеядцев помещиков образовались колоссальные богатства».

Арзамасский уезд: «Помещики вскружили нас совсем: куда ни повернись - везде все их - земля и лес, а нам и скотину выгнать некуда; зашла корова на землю помещика - штраф, проехал нечаянно его дорогой - штраф, пойдёшь к нему землю брать в аренду - норовится взять как можно дороже, а не возьмёшь - сиди совсем без хлеба; вырубил прут из его леса - в суд, и сдерут в три раза дороже, да ещё отсидишь».

Лужский уезд Петербургской губернии: «Наделены мы были по выходе на волю по три десятины на душу. Население выросло до того, что в настоящее время уже не приходится и полдесятины. Население положительно бедствует, и бедствует единственно потому, что земли нет; нет её не только для пашни, а даже под необходимые для хозяйства постройки».

Нижегородская губерния: «Мы признаем, что непосильная тяжесть оброков и налогов тяжёлым гнётом лежит на нас, и нет силы и возможности сполна и своевременно выполнять их. Близость всякого срока платежей и повинностей камнем ложится на наше сердце, а страх перед властью за неаккуратность платежей заставляет нас продавать последнее, или идти в кабалу».

Большевики здесь совершенно ни при чем - как и любые другие «политики». Это подлинный, неискажённый голос крестьянства. Какие же тут нужны большевики?!

Александр Бушков. «Красный монарх».

«Государь говорит с дворянством о предстоящей им работе для освобождения крестьян из крепостной зависимости».

Литография.

«Заседание Государственного совета в период подготовки Крестьянской реформы».
(Царствование императора Александра II.)
Литография.

И. Ламинит.
«Русские крестьяне».
Гравюра по рисунку Е. Корнеева.
1812.

Илья Ефимович Репин.
«Крестьянский дворик».
1879.

Илья Ефимович Репин.
«Крестьянская девочка».
1880.

Константин Егорович Маковский.
«Крестьянский обед в поле».

Кристина Евгеньевна Гашко.
«Посещение А. Пушкиным села Захарово. Встреча с захаровскими крестьянами».
2011.

Михаил Шибанов.
«Крестьянский обед».
1774.

«Ополченец 1812 года в крестьянской избе».
Лубочная картина.

«Освобожденные крестьяне подносят хлеб-соль Александру II».
1861.
Из книги: «Школьная энциклопедия. История России 18-19 вв.» Москва, «ОЛМА-ПРЕСС Образование». 2003 год.

«Крестьянский танец».
1567-1568.

«Крестьянская свадьба».
Около 1568.
Музей искусств, Гент.

«Крестьянская свадьба».
1568.
Музей истории искусств, Вена.

«Головы крестьян».

«Крестьянское восстание 1860-х гг.»
1951.

«Крестьянская семья».
1843.

«Крестьянское семейство перед обедом».
1824.
Государственная Третьяковская галерея, Москва.

«Крестьянская девочка».
1840-е.

«Крестьянская девушка».
1840-е.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.

«Крестьяне и бегуны на коньках на льду».

Крестьянин:

1. Сельский житель, основным занятием которого является обработка земли.

Бесселендеевка состояла всего из двадцати двух душ крестьян. (Тургенев. Чертопханов и Недопюскин. )

2. Представитель низшего податного сословия в дореволюционной России.

Словарь русского языка. Москва. «Русское слово». 1982.

* * *

Крестьянин XVI века был вольный хлебопашец, сидевший на чужой земле по договору с землевладельцем; его свобода выражалась в крестьянском выходе или отказе, т. е. в праве покинуть один участок и перейти на другой, от одного землевладельца к другому. Первоначально право это не было стеснено законом; но самое свойство поземельных отношений налагало обоюдное ограничение как на это право крестьянина, так и на произвол землевладельца в отношении к крестьянину: землевладелец, например, не мог согнать крестьянина с земли перед жатвой, как и крестьянин не мог покинуть свой участок, не рассчитавшись с хозяином по окончании жатвы. Из этих естественных отношений сельского хозяйства вытекала необходимость однообразного, законом установленного срока для крестьянского выхода, когда обе стороны могли рассчитаться друг с другом. Судебник Ивана III установил для этого один обязательный срок - неделю до Юрьева дня осеннего (26 ноября) и неделю, следующую за этим днём. Впрочем, в Псковской земле в XVI веке существовал другой законный срок для крестьянского выхода, именно Филиппово заговенье (14 ноября).

* * *

Свои и чужие наблюдатели, дивившиеся величию деяний преобразователя [Петра I], поражались огромными пространствами необрабатываемой плодородной земли, множеством пустошей, обрабатываемых кое-как, наездом, не введённых в нормальный народно-хозяйственный оборот. Люди, вдумывавшиеся в причины этой запущенности, объясняли её, во-первых, убылью народа от продолжительной войны, а потом гнётом чиновников и дворян, отбивавших у простонародья всякую охоту приложить к чему-нибудь руки: угнетение духа, проистекшее от рабства, по словам того же Вебера, до такой степени омрачило всякий смысл крестьянина, что он перестал понимать собственную пользу и помышляет только о своем ежедневном скудном пропитании.

В. Ключевский. Русская история. Москва. «Эксмо». 2000.

* * *

Тотчас по смерти Петра прежде других заговорил о бедственном положении крестьян нетерпеливый генерал-прокурор Ягужинский; потом в Верховном тайном совете пошли оживленные толки о необходимости облегчить это положение. «Бедное крестьянство» стало ходячим правительственным выражением.

Заботили, собственно, не сами крестьяне, а их побеги, отнимавшие у правительства рекрутов и податных плательщиков. Бежали не только отдельными дворами, но и целыми деревнями; из некоторых имений убегали все без остатка; с 1719 по 1727 г

Числилось беглых почти 200 тысяч - официальная цифра, обычно отстававшая от действительности.
Самая область бегства широко раздвигалась: прежде крепостные бегали от одного помещика к другому, а теперь повалили на Дон, на Урал и в дальние сибирские города, к башкирам, в раскол, даже за рубеж, в Польшу и Молдавию. В Верховном тайном совете при Екатерине I рассуждали, что если так пойдет дело, то до того дойдет, что взять будет не с кого ни податей, ни рекрутов, а в записке Меншикова и других сановников высказывалась непререкаемая истина, что если без армии государству стоять невозможно, то и о крестьянах надобно иметь попечение, потому что солдат с крестьянином связан, как душа с телом, и если крестьянина не будет, то не будет и солдата.
Для предупреждения побегов сбавляли подушную, слагали недоимки; беглых возвращали на старые места сначала просто, а потом с телесным наказанием. Но и тут беда: возвращенные беглецы бежали вновь с новыми товарищами, которых подговаривали рассказами о привольном житье в бегах, в степи или в Польше.
К побегам присоединялись мелкие крестьянские бунты, вызванные произволом владельцев и их управляющих. Царствование Елизаветы было полно местными бесшумными возмущениями крестьян, особенно монастырских, Посылались усмирительные команды которые били мятежников или были ими биваемы, смотря по тому, чья брала. Это были пробные мелкие вспышки, лет через 20-30 слившиеся в пугачевский пожар.

В. Ключевский. Русская история. Москва. «Эксмо». 2000.

* * *

А. Смирнов. Василиса Кожина - партизанка, крестьянка Сычевского уезда Смоленской губернии. 1813.

А. Смирнов. Герасим Курин - руководитель крестьянского партизанского отряда в 1812 году. 1813.

Адриан ван Остаде. Крестьянская семья. 1647.

Крестьянка с васильками.

Алексей Гаврилович Венецианов. Крестьянская девушка с серпом во ржи.

Архип Иванович Куинджи. Голова крестьянина - украинца в соломенной шляпе. 1890-1895.

Валентин Александрович Серов. Крестьянский дворик в Финляндии. 1902.

Василий Григорьевич Перов. Крестьянин в поле. 1876.

Василий Григорьевич Перов. Возвращение крестьян с похорон зимою. Начало 1880-х.

Василий Максимович Максимов. Крестьянская девочка. 1865.

Василий Максимович Максимов. Приход колдуна на крестьянскую свадьбу. 1875.

Венцеслас Холлар. Крестьянская свадьба. 1650.

Владимир Маковский. Крестьянские дети. 1890.

Евграф Романович Рейтерн. Крестьянка из Вилленсхаузена с уснувшим ребенком на руках. 1843.

И. Ламинит. Русские крестьяне. Гравюра по рисунку Е. Корнеева. 1812.

Иван Иванович Шишкин. Крестьянка с коровами. 1873.

Иван Петрович Аргунов. Портрет неизвестной крестьянки в русском костюме. 1784.

Илья Ефимович Репин. Две женские фигуры (Обнимающиеся крестьянки). 1878.

Илья Ефимович Репин. Бородатый крестьянин. 1879.

Илья Ефимович Репин. Крестьянский дворик. 1879.

Илья Ефимович Репин. Два украинских крестьянина. 1880.

Илья Ефимович Репин. Крестьянская девочка. 1880.

Илья Ефимович Репин. Украинский крестьянин. 1880.

Илья Ефимович Репин. Старый крестьянин. 1885.

Илья Ефимович Репин. Портрет крестьянина. 1889.

Илья Ефимович Репин. Голова крестьянина.

Константин Маковский. Крестьянский обед в поле.

Михаил Шибанов. Крестьянский обед. 1774.

Ольга Каблукова. Столетняя царскосельская крестьянка с семьей. 1815.

Ополченец 1812 года в крестьянской избе. Лубочная картина.

Крестьянин — представитель «безмолвствующего большинства» — не занимал сколько-нибудь заметного места в изобразительном искусстве до XIX века, до эпохи социальных революций и урбанизации, с которыми было связано фор--мирование современных наций и конструирование их мифологии. В ро-мантическую эпоху начала столетия культурный образ сельского жителя при-обрел в Европе специфическое значение: когда нация была понята как кол-лек-тивное тело, растущее из предвечной почвы, именно землепашец начал вос-при-ниматься как ее наиболее чистое, полноценное, беспримесное вопло-щение. Но в общественном сознании России XIX века крестьянство заняло совершенно особое место: оно стало фактически синонимом понятия «нация», а сельский труженик превратился в моральный эталон для различных полити-ческих и ин-теллектуальных движений. Наше искусство с небывалой нагляд-ностью вопло-тило этот процесс визуального самопознания страны и формиро-вания образа крестьянства как станового хребта России.

Надо сказать, что ко второй половине XVIII столетия европейская живопись знала лишь несколько основных моделей изображения крестьянства. Первая оформилась в Венеции в XVI веке. Ее появление санкционировала литературная традиция, восходящая к поэме «Георгики» римского поэта Вергилия, в котором тяжелый труд земледельцев выступал залогом гармонии с природой. Воздая-ни-ем за него служило согласие с установленными от века законами естествен-ного бытия, которого лишены обитатели городов. Второй модус сложился в урбанизированной Голландии XVII столетия: в многоречи-вых жанровых сценках крестьяне представали публикой забавной, порой грубой, невоздер-жан--ной и по--тому достойной веселой улыбки или злой насмешки, которые поднимали городского зрителя в собственных глазах. Наконец, в эпоху Про-свещения ро-дился еще один способ представления крестьянина как благород-ного чувстви-тельного поселянина, естественная нравственность которого про-истекала из бли-зости к природе и служила укором развращенному человеку цивилизации.

Иван Аргунов. Портрет неизвестной в русском костюме. 1784 год

Михаил Шибанов. Празднество свадебного договора. 1777 год Государственная Третьяковская галерея

Иван Ерменёв. Поющие слепцы. Акварель из серии «Нищие». 1764–1765 годы

В этом отношении пережившая Россия XVIII века не вы-де-лялась на европейском фоне. Мы можем найти отдельные примеры изо-бра-жения представителей низших социальных слоев, и обстоятельства создания некоторых произведений этого рода не всегда ясны. Таковы бес-хитростная «Портрет неизвестной в русском костюме» Ивана Аргунова (1784), исполненное спокойного благородства «Празднество свадебного договора» Михаила Шиба-нова (1777) или жестоко-правдивые изображения нищих Ивана Ерменёва. Визу-альное осмысление «народного» пространства России поначалу проходило в рам-ках этнографии. Атласы — описания империи были снабжены подроб-ными иллюстрациями, представляющими социальные и этнические типы: от крестьян европейских губерний до обитателей Камчатки. Естествен-но, что в центре внимания художника оказывались прежде всего своеобразные костюмы, прически, физиономические черты, подчеркивающие своеобычность изображаемых персонажей, и в этом отношении подобные гравюры незначите-льно отличались от иллюстраций к описаниям экзотических краев — Америки или Океании.

Положение изменилось в XIX веке, когда человек «от сохи» стал восприни-маться носителем духа нации. Но если во Франции или Германии той поры в образе «народа» как целого крестьянство занимало лишь определенную, хотя и важную долю, в России было два решающих обстоятельства, которые делали проблему его изображения ключевой. Первое — произошедшая при Петре вестернизация элиты. Драматическое социальное различие меньшинства и боль-шинства одновременно было различием культурным: дворянство жило «по-европейски» , а подавляющее большинство народа в той или иной мере следовало обычаям предков, что лишало две части нации общего языка. Вто-рой важнейший фактор — отмененное лишь 19 февраля 1861 года крепост-ное право, которое было свидетельством глубинного морального порока, лежав-шего в основе российской жизни. Таким образом, крестьянин-страдалец, крестьянин — жертва несправедливости становился носителем подлинных ценностей — общественных и культурных.

Поворотной точкой стала Отечественная война 1812 года, когда в борьбе с ино-земным нашествием Россия, по крайней мере в лице высших слоев, осознала себя единой. Именно патриотический подъем впервые поставил задачу зри-мого воплощения нации. В пропагандистских карикатурах Ивана Теребенёва и Алексея Венецианова побеждавший французов русский народ в большинстве случаев был представлен в образе мужика. Но ориентированное на универсаль-ный античный идеал «высокое» искусство было не в состоянии решить эту про-блему. В 1813 году Василий Демут-Малиновский создал статую «Русский Сцевола», которая воспроизводила малоправдоподобную историю, распростра-ненную патриотической пропагандой. Скульптура изображает крестьянина, который топором отсекает себе руку с наполеонов-ским клеймом и таким обра-зом следует примеру легендарного римского героя. Сельский труженик наде-лен здесь идеальным, равномерно развитым телом героев древнегреческого скульптора Праксителя. Верным знаком народности кажется курчавая борода, но даже беглое сравнение головы статуи с изображе-ниями римских императо-ров Луция Вера или Марка Аврелия разрушает эту иллюзию. Из очевидных признаков этнической и социальной принадлежности остаются лишь право-славный нательный крест и крестьянский топор.

«Русский Сцевола». Скульптура Василия Демут-Малиновского. 1813 год Государственная Третьяковская галерея

Новым словом на этом пути стала живопись Венецианова. Свободный от осно-ванной на античном каноне и предлагающей готовые решения академической школы, художник сделал героями своих полотен собственных крепостных. Крестьянки и крестьяне Венецианова по большей части лишены сентимен-тальной идеализации, которая свойственна, например, аналогичным образам Василия Тропинина. С другой стороны, они погружены в особый гармоничный мир, лишь отчасти связанный с реальностью. Венецианов часто изображает кре-стьян в минуты отдыха, порой совершенно не вяжущегося с их занятиями. Таковы, например, картины 1820-х годов «Спящий пастушок» и «Жнецы»: мать и сын с серпами в руках, замершие на мгновение, чтобы не спугнуть севших на руку крапивниц. На секунду замершая бабочка передает мимолетность оста-новленного мгновения. Но здесь важно, что Венецианов увековечивает своих тружеников в краткий момент отдыха, таким образом даруя им в глазах зри-теля привилегию свободного человека — досуг.

Алексей Венецианов. Спящий пастушок. 1823–1826 годы Государственный Русский музей

Алексей Венецианов. Жнецы. Конец 1820-х годов Государственный Русский музей

Важным рубежом в понимании крестьянина стали «Записки охотника» Тур-генева (1847-1852). В них мужик был увиден как равный, достойный столь же пристального взгляда и внимательного проникновения в характер, что и дво-рянские герои романов. Тенденция, постепенно разворачивавшаяся в русской литературе середины столетия, открывавшей народную жизнь, может быть описана словами Некрасова, известными по воспоминаниям современника:

«…Я увеличил материал, обрабатывавшийся поэзией, лично-стями крестьян… Передо мной никогда не изображенными стояли миллионы живых существ! Они просили любящего взгляда! И что ни человек, то му-че-ник, что ни жизнь, то трагедия!»

На волне общественного подъема, вызванного Великими реформами 1860-х го--дов (прежде всего освобождением крепостных), русское искусство вслед за литературой включило в поле своего зрения исключительно широкий круг явлений повседневности. Главное же — от нейтральной описательности оно перешло к социальной и нравственной оценке. Не случайно в эту пору в живо-писи отчетливо доминировал бытовой жанр. Он позволял художнику пред-ставлять разнообразные типажи и характеры, разыгрывать перед зрите-лями типичные ситуации из жизни различных слоев общества. Крестьянство было пока лишь одним из объектов интереса художников — правда, именно сцены из сельской жизни позволили появиться произведениям, в которых обличи-тельный пафос «шестидесятников» проявился с наибольшей отчет-ливостью.

Сельский крестный ход на Пасхе. Картина Василия Перова. 1861 год Государственная Третьяковская галерея

В 1862 году по настоянию Синода с постоянной выставки Общества поощрения художников была удалена картина лидера нового художественного поколения Василия Перова «Сельский крестный ход на Пасхе» (1861). Растянувшаяся под хмурым небом процессия, месящая ногами весеннюю грязь, позволяла пока-зать срез деревенского мира, где порок захватил каждого — от священника и зажиточных крестьян до последних бедняков. Если хорошо одетые участники процессии лишь порозовели от выпитого и съеденного, то другие персонажи демонстрируют более глубокие стадии деградации и профанации святынь: обор-ванец несет образ вверх ногами, а пьяный поп, шагая с крыльца, давит пасхальное яйцо.

В это же время в русскую живопись приходит новое, свободное от идеализа-ции изображение среды обитания крестьян. Наиболее впечатляющий при-мер — «Полдень в деревне» Петра Суходольского (1864). Это протокольно точное изображение конкретной местности — деревни Желны Мосальского уезда Ка-лужской губернии: разбросанные без видимого порядка избы и сараи с вечно дырявыми крышами (лишь на заднем плане различимо строительство нового дома), тощие деревья, заболоченный ручей. Летний зной застал обитателей за обыденными занятиями: бабы несут воду или стирают белье, дети играют у сарая, мужики спят на солнце, представляя собой такой же элемент пейзажа, как повалившаяся на бок пятнистая свинья, брошенная прямо в траву борона или воткнутый у непросыхающей лужи плуг.

Полдень в деревне. Картина Петра Суходольского. 1864 год Государственный Русский музей

От красоч-ных гоголевских описаний жаркого сельского дня этот вид отличает объектив-ный, лишенный видимой эмоции взгляд живописца. В определенном смыс-ле это изображение русской деревни даже более безотрадно, чем демон-стра-тив-но тенденциозная картина Перова. Между тем общество той поры с оче---вид-ностью было готово к подобному зрелищу: в 1864 году Суходольский получил за это полотно Большую золотую медаль Академии художеств, а в 1867-м оно было показано в русском отделе Всемирной выставки в Париже. Впрочем, надо отметить, что в более поздние годы русские живописцы писали деревню как таковую относительно редко, предпочитая представлять крестьян в ином окружении.

Изображение персонажей из народа в 1860-е годы отличалось, как правило, открыто заявленной позицией художника: это была востребованная обществом критика социальной несправедливости и морального упадка, главными жерт-вами которых были «униженные и оскорбленные». Пользуясь хорошо раз-работанным повествовательным инструментарием жанровой живописи, художник рассказывал «истории», близкие по своей риторике театральным мизансценам.

Следующее десятилетие принесло более многомерный образ народа, который все отчетливее начинает ассоциироваться именно с социальными низами. Вместо немого укора образованным классам «простой» человек становится моральным образцом для них. Эта тенденция на свой лад выразилась в рома-нах и публицистике Толстого и Достоевского. С ней связана и социалисти-ческая идеология народничества с ее идеализацией крестьянской общины как не только экономического, но и социально-этического стержня нации. Но хотя рус-ская живопись находилась в общем идейном контексте эпохи, буквальные параллели между ней, литературой или публицистикой далеко не всегда уместны. Так, например, реализм, исповедуемый членами самого влиятельного худо-жественного объединения второй половины XIX века — Това-рищества пере-д-вижных художественных выставок, — вряд ли может быть понят как прямая аналогия народническому пониманию крестьянства.

В течение столетий изображение человека из народа в европейском и русском искусстве предполагало дистанцию между персонажем и зрителем, который неизменно сохранял свое привилегированное положение. Теперь инструмен-тарий психологического анализа, выработанный литературой и наращиваемый реалистической живописью XIX века, должен был быть применен к простолю-дину. «…Внутренняя его сущность… не есть какая-то особенная и курьезная, а сущность общечеловеческая, почерпающая свою оригинальность исключи-тельно из внешней обстановки», — утверждал в 1868 году Салтыков-Щедрин. Сходным образом можно описать устремления передвижнического реализма 1870-80-х годов.

Илларион Прянишников. Калики перехожие. 1870 год Государственная Третьяковская галерея

Илларион Прянишников. Погорельцы. 1871 год Частное собрание / rusgenre.ru

Николай Ярошенко. Слепцы. 1879 год Самарский областной художественный музей

Иван Крамской. Созерцатель. 1876 год

Другой стороной индивидуализирующего взгляда было выстраивание психо-логической и социальной типологии народа. Иван Крамской писал в 1878 году: «…тип, и только пока один тип составляет сегодня всю историческую задачу нашего искусства». Поиск таких типов русская живопись вела все 1870-е годы. Среди них выделяются изображения людей, так или иначе оторванных от кор-ней, которые образом жизни или строем мысли отделяются от заведенного уклада жизни, — своего рода дети переворота, произведенного реформой 1861 го-да. Таковы «Калики перехожие» (1870) и «Погорельцы» (1871) Пряниш-ни-кова, «Бродяга» Шарвина (1872), «Слепцы» Ярошенко (1879) или «Созерца-тель» Крамского (1876), которого Достоевский использовал в «Братьях Карама-зовых» для характеристики Смердякова:

«…в лесу, на дороге, в оборванном кафта-нишке и лаптишках стоит один-одинешенек, в глубочайшем уединении забредший мужичонко… но он не думает, а что-то „созерцает“. <…> …Может, вдруг, накопив впе-чатлений за многие годы, бросит все и уйдет в Иерусалим, скитаться и спасаться, а может, и село родное вдруг спалит, а может быть, слу-чится и то и другое вместе».

Бурлаки на Волге. Картина Ильи Репина. 1872-1873 годы Государственный Русский музей

Перелом в отношении к народным образам связан с «Бурлаками на Волге» Ильи Репина (1872-1873), героями которых стали именно люди, с корнем вырванные из привычной почвы. Проследив, как менялось отношение худож-ника к драматургии его полотна, можно понять, как в живописи в целом про-исходил переход от жанровой повествовательности и покровительственно-жалеющего взгляда к образу, где народный организм становится самодоста-точным. Репин отказался от первоначальной мысли столкнуть городское «чистое» общество на пикнике с «промозглыми, страшными чудищами» — от изо-бражения эпизода, свидетелем которого он был сам. В окончательном варианте он создал полотно, парадоксальность которого ускользает от совре-менного зрителя. Перед нами большой холст, мгновенно останавливающий посетителя выставки: голубое небо, синева реки и песок волжских берегов создают исклю-чительно сильный цветовой аккорд. Но это не пейзаж и не жан-ровое полотно: Репин последовательно отказывается от тех решений компо-зиции, которые предполагают какую-то сюжетную завязку. Он выбирает момент, когда один-над-цать человек почти что остановились, словно позируя живописцу. Это фактически групповой портрет людей, находящихся на самом дне русского общества. Глядя на полотно, мы можем прочитать характеры и происхождение бурлаков: от стоического мудреца попа-расстриги Канина (коренника челове-ческой упряжки) до словно бы сопротивляющегося своей участи юного Ларьки (самая светлая фигура в центре этого мрачного ряда — молодой бурлак, по-прав-ляю-щий лямку). С другой стороны, одиннадцать чело-век, тянущих гро-мадную расшиву, превращаются в многоглавое существо, составляют еди-ное тело. Если мы учтем, что бурлаки представлены на фоне речного простора, за ними изображено влекомое ими судно (старый символ людского сообще-ства) под русским торговым флагом, то придется признать, что перед нами собирательный образ народа, предстающего одновременно в отчаянной нище-те и первозданной природной силе.

Показательна общественная реакция на «Бурлаков»: консервативная критика нарочито подчеркивала «тенденциозность» картины, полагая, что «это стихо-творение Некрасова, перенесенное на полотно, отражение его „гра-жданских слез“». Но столь различные наблюдатели, как Достоевский и Стасов, видели в «Бурлаках» объективный образ реальности. Достоевский писал:

«Ни один из них не кричит с картины зрителю: „Посмотри, как я несча-стен и до какой степени ты задолжал народу!“ …Два передовые бурлака почти смеются, по крайней мере вовсе не плачут и уж отнюдь не дума-ют о социаль-ном своем положении».

Своеобразный итог оценке полотна подвел великий князь Владимир Алексан-дро-вич, который приобрел его за 3000 рублей. В его дворце «Бурлаки» остава-лись до .

Василий Петров. Фомушка-сыч. 1868 год Государственная Третьяковская галерея

Илья Репин. Мужичок из робких. 1877 год Нижегородский государственный художественный музей

Илья Репин. Мужик с дурным глазом. 1877 год Государственная Третьяковская галерея

В 1870-е годы реалистическая живопись стремится не только к показу «обще-ственных язв», но и к обретению позитивного начала в русской жизни. В твор-честве художников-передвижников оно воплощается в пейзаже (Саврасов, Шиш-кин) и портретах интеллигенции (Крамской, Перов, Репин). Именно пор-третный жанр открывал возможность для сочетания типического и кон-крет-ного в народных образах, позволял сосредоточиться прежде всего на ха-рак-тере человека и принять его как равного. Таковы «Фомушка-сыч» Перова (1868), «Мужичок из робких» и «Мужик с дурным глазом» Репина (оба 1877 го-да). Но на выставках изображения конкретных крестьян не случайно именова-лись «этюдами»: портрет все еще сохранял статус социальной привилегии.

Полесовщик. Картина Ивана Крамского. 1874 год Государственная Третьяковская галерея

Далее всех продвинулся по пути создания сильного и независимого кресть-янского характера Крамской. Комментируя в письме к коллекционеру Павлу Третьякову этюд «Полесовщик» (1874), изображающий лесничего в простре-ленной шапке, Крамской писал:

«…один из тех типов… которые многое из социального и политического строя народной жизни понимают своим умом и у которых глубоко за-село неудовольствие, граничащее с ненавистью. Из та-ких людей в труд-ные минуты набирают свои шайки Стеньки Разины, Пуга-чевы, а в обык-но-венное время они действуют в одиночку, где и как придется, но ни-ко-гда не мирятся».

Иван Крамской. Крестьянин с уздечкой. 1883 год Національний музей «Київська картинна галерея»

Иван Крамской. Мина Моисеев. 1882 год Государственный Русский музей

Наиболее совершенным воплощением этого подхода к народному типу стал «Крестьянин с уздечкой» Крамского (1883). Это нечастый случай, когда мы зна-ем героя полотна — жителя поселка Сиверский под Петербургом. Предше-ст-ву-ю-щий картине всего на один год этюд носит имя модели — «Мина Моисе-ев». Человек с седой бородой и морщинистым загорелым лицом в повседнев-ной голубой рубахе скрестил руки на груди и подался вперед, словно участвует в беседе. Характерная поза, оставляющая ощущение вовле-ченности героя в какой-то внешний по отношению к картине процесс, и устремленный вовне и в сторону взгляд не дают отнести этот холст к пор-третам в строгом смысле слова. Напротив, название полотна, где образу Мины Моисеева придана до-стой-ная основательность, больше не содержит имени своего героя, представ-ляя теперь крестьянина как такового. Этот обобщенный характер образа осо-зна-вался самим Крамским. В письме к предпринимателю Терещенко, который позже приобрел картину, художник писал, что он пред-лагает «этюд „русского мужичка“ большой, в том виде, как они обсуждают свои деревенские дела».

Именно портрет-тип и создает Крамской: Мина Моисеев изображен выпрямив-шимся, в той же голубой ношеной рубахе. Поверх нее наброшен армяк, на лок-те левой руки висит уздечка. Крестьянин показан с нескрываемой симпатией, но вряд ли он сам согласился бы предстать перед потомками в таком виде: его волосы расчесаны наспех, ворот рубахи распахнут, а накинутая на плечи грубая одежда где-то порвана, а где-то залатана. Если бы герой полотна заказывал свое изображение сам, он был бы изображен с ухоженными волосами и боро-дой, одетым в лучший наряд и, ско-рее всего, с каким-нибудь знаком достатка, например самоваром: такими мы видим на фотографиях зажиточных крестьян той поры.

Конечно, адресатом этого полотна был образованный посетитель выставки, и именно на его визуальный опыт рассчитывал Крамской, создавая этот наро-чито аскетичный и благородный по колориту холст. Фигура крестьянина, изо-браженная по колени, превращается в пирамиду — простую монументаль-ную форму. Зритель смотрит на него словно немного снизу. Этот прием в его фор-сированном варианте применяли барочные портретисты, чтобы сообщить своим героям впечатление величавости. Палка в натруженных руках крестья-нина, которая вполне может быть черенком вил или лопаты, кажется посохом, то есть традиционным знаком авторитета, а дырявая бедная хламида предстает воплощением безыскусной простоты благородного человека. Этими лаконич-ными, но действенными средствами Крамской формирует образ своего героя как человека, наделенного ненарочитым чувством собственного достоинства и внутренней благожелательной силой, «здравым смыслом, ясностью и поло-жительностью в уме», как писал когда-то о свойствах русского мужика Белинский.

Приход колдуна на крестьянскую свадьбу. Картина Василия Максимова. 1875 год Государственная Третьяковская галерея

1870-е годы вывели жанровую картину на новый уровень. На VI передвижной выставке в 1875 году Василий Максимов показал полотно «Приход колдуна на крестьянскую свадьбу». Художник сам происходил из крестьянской семьи, хорошо знал сельскую жизнь, а в основу картины легло его детское воспомина-ние о появлении таинственного и несколько зловещего деревенского персо-нажа на свадьбе старшего брата. Эта многофигурная композиция, размером превышающая стандартную жанровую картину, придает крестьянским сюже-там новое измерение. Городской зритель сталкивается с ситуацией, где он пол-ностью чужой, у него нет ключа к происходящему, а крестьяне — молодые и ста-рые — выстроены в тонко нюансированную мизансцену, где всё — и раз-меренный ритуал праздника, и явление незваного гостя — неотъемлемо при-надлежит крестьянскому миру. Максимов организует свое повествование без явного действия, искусно создавая психологическое напряжение ситуации, смысл которой внешнему зрителю может быть не до конца ясен. Это собст-вен-ный мир крестьян, в котором они ведут себя подобающим образом, не ду-мая о стороннем наблюдателе. Максимов словно ответил ожиданию Щедрина:

Василий Максимов. Слепой хозяин. 1884 год Государственный Русский музей

Василий Максимов. Семейный раздел. 1876 год Государственная Третьяковская галерея

Владимир Маковский. На бульваре. 1886 год Государственная Третьяковская галерея

Эдгар Дега. Абсент. 1876 год Musée d"Orsay

Максимов не раз в дальнейшем обращался к деревенской жизни, наиболее заметные его произведения повествовали о тяжелой народной доле («Больной муж», 1881; «Слепой хозяин», 1884). В его «Семейном разделе» (1876), словно на театральной сцене, в присутствии представителей общины совершается семейная усобица — дележ имущества. Высказывались мнения, что столь нарочито разыгранный конфликт идет вразрез с традиционными способами решения споров внутри общины, но как бы то ни было, это полотно свиде-тельствует о том, что передвижническая живопись была способна оспорить идеальный образ крестьянского мира, конструируемый народнической интел-лигенцией. Другой конфликт, продиктованный социальными трансфор-мация-ми эпохи, представлен в картине Владимира Маковского «На бульваре» (1886). На скамейке сидят молодой празднично одетый подвыпивший масте-ровой с модной гармошкой и приехавшая к нему на свидание из деревни жена с мла-денцем: это одно из самых острых в русской живописи изображений необра-тимого взаимного отчуждения, вызывающее в памяти образы «одино-чества вдвоем» Эдгара Дега (например, его «Абсент», 1875-1876).

Илья Репин. Арест пропагандиста. 1892 год Государственная Третьяковская галерея

Провал «хождения в народ» — кампании революционной пропаганды в дерев-не, разгромленной правительством в 1877 году, — показал иллюзорность народ-нической надежды на социалистические и коллективистские начала русского крестьянства. Эта драматическая для оппозиционной интеллигенции история побудила Репина к работе над полотном «Арест пропагандиста», занявшей почти десятилетие. Естественно, что крестьяне должны были стать важными участниками сцены. Но если центральный образ картины — агита-тор, при-вязан-ный к столбу и потому вызывающий ассоциации с бичуемым Христом, — оставался композиционно практически неизменным, то персонажи, виновные в его поимке, коренным образом трансформировались. В ранних эскизах про-пагандист плотно окружен схватившими его местными жителями (один из них роется в чемодане с прокламациями). Но постепенно Репин фактически сни-мает с простолюдинов прямую вину за катастрофическое взаимное непонима-ние между крестьянством и интеллигенцией, которое стало основой провала народнической проповеди: в более поздних версиях компо-зиции крестьяне постепенно покидали авансцену, а в окончательном варианте полотна, завер-шенном в 1892 году, они практически полностью освобожда-ются от ответ-ственности за арест, присутствуя как молчаливые свидетели в дальнем углу избы. Лишь один из них помогает жандарму сдерживать яростного пленника, а обыск ведут чиновники и полицейские.

Илья Репин. Прием волостных старшин императором Александром III во дворе Петров-ского дворца в Москве 5 мая 1883 года. 1885-1886 годы Государственная Третьяковская галерея

Крестьянин занимал центральное место не только в народнических и славяно-фильских воззрениях, но и в идеологии православного царства Александра III. Государство еще не рассматривало искусство как средство пропаганды, и образ верноподданного крестьянства встречается в русской живописи нечасто. Но заслуживающим упоминания исключением является картина Репина «Прием волостных старшин императором Александром III во дворе Петров-ского дворца в Москве 5 мая 1883 года» (1885-1886), заказанная Министерст-вом импера-тор-ского двора. Хотя художник с недово-льством отнесся к тому, что на пышной раме полотна была помещена цитата из цар-ской речи, знаме-нующей начало реак-ции, картина успешно представляет базовый миф прав-ле-ния Александра III — мистический союз между само-держцем и землепашцами поверх голов элит. Государь возвышается здесь посреди залитого солнцем дво-ра, его окру-жа-ет внимающая толпа старшин, в которой воплощена вся импе-рия: велико-рос-сы, украинцы, татары и поляки. Все же остальные свидетели события, вклю-чая царскую семью, теснятся на заднем плане.

В этом русле находится и открытие художниками Абрамцевского кружка красоты крестьянского искусства и попытки обновить с его помощью город-скую культуру. Но одновременно они означают, что теперь крестьянский мир ста-новится для художников не столько социальным феноменом, сколько носи-телем вечных, универсальных художественных и национальных цен-ностей. Своей мощью и красотой он еще долго будет способен вдохновлять живо-писцев — от Филиппа Малявина до Казимира Малевича. Но его художе-ствен-ное осмысление теперь постепенно, но необратимо утрачивает ту обще-ствен-ную и политическую актуальность, которая позволила русской живописи 1860-80-х создать неповторимый образ русского крестьянина как носителя стержневых общественных и моральных ценностей.