[...] Облик жилых домов часто представляет собою насыщенные колоннадами грандиозные дворцы-жилища, с мощными рустами, колоссальными карнизами. При этом архитектор игнорирует специфические требования современного человека. Это один из серьезных недостатков нашей архитектурной практики.

Сам факт серьезного изучения классического наследия в области архитектуры знаменует большой сдвиг в сторону преодоления влияний конструктивизма. Но, вместо того чтобы изучить метод работы мастеров прошлого, мы часто переносим в наше жилищное строительство заимствованный в прошлом образ здания.

Мы еще очень плохо изучили архитектуру XIX века, хотя серьезный анализ ее может дать многое для определения современных моментов в жилищном строительстве. [...]

[...] Изучение метода работы великих мастеров прошлого открывает основную их сущность - умение выражать образ сооружения на основе конструктивных возможностей своего времени и учета потребности современников. Познание метода такого мастера гораздо важнее формального изучения ордера с его деталями или фанатического перенесения отдельных формальных приемов. [...]

* Из статьи «Архитектура жилого дома» в газете «Советское искусство», 1937, 11 июня.

Подлинное искусство прогрессивно. И это прежде всего относится к архитектуре, сложнейшему из искусств.

Не покажется ли противоестественным, если современный паровоз войдет в вокзал, построенный в классических формах греческих храмов?

Что почувствует советский человек, высадившийся с самолета перед зданием аэропорта, который напомнит своим обликом о далеком прошлом?

С другой стороны, можем ли мы сбросить со счетов все достижения архитектуры прошлых веков и начинать все снова?

Вот вопросы, вокруг которых в течение ряда лет шли горячие дискуссии, оставившие вещественные следы.

Часто забывают, что архитектурное сооружение может быть создано только для определенного общества, что оно призвано отвечать мировоззрению и чувствам этого общества. Мы обязаны изучать методы работы великих мастеров прошлого, творчески воспринимать их принципы. Все это далеко от механического перенесения старых элементов архитектуры в нашу эпоху. [...]

* Из статьи «Заметки архитектора» в газете «Ленинградская правда», 1940, 25 августа.

[...] В Ленинграде существует большая тяга к устойчивому образу, к устойчивым деталям и недоверие к творческим выдумкам. Как это ни странно, наличие в Ленинграде прекрасного архитектурного прошлого создает большую опасность отрыва от поставленных нами на сегодня задач. [...]

* Из выступления на творческой встрече архитекторов Москвы и Ленинграда 22-24 апреля 1940 г. Опубликовано в журнале «Архитектура СССР», 1940, № 5.

[...] Произведения архитектуры, призванные стоять в веках, должны быть выше моды, в них должны быть заложены те общечеловеческие начала, которые никогда не отмирают, подобно трагедиям Шекспира.

Но часто, думается, под новаторство подводят то, что менее всего может быть к нему отнесено. Новаторство - это прежде всего не выдумка. [...] Искусство возможно только в традиции, и вне традиции нет искусства. Подлинное новаторство - это прежде всего развитие прогрессивных начал, заложенных в прошлом, но только тех начал, которые свойственны современному человечеству.

Новаторство вправе иметь свою традицию. Понимание новаторства как абстрактного начала вне времени и пространства абсурдно в своей сущности. Новаторство - это развитие идей, заложенных в исторической преемственности. Если говорить о Корбюзье как о новаторе, то выдвинутые и практически осуществленные им идеи, их корни - лежат в обобщении целого ряда примеров, которые использованы в свете новых возможностей. Вариабельное строительство, получившие с легкой руки Мис Ван дер Роэ широкий отклик главным образом в Европе и Америке и докатившееся до нас, имеет тысячелетнюю давность в китайском и японском домах.

Новаторство призвано расширять круг идей. И нам нечего бояться появления предложений, которые несколько выпадают из канонического восприятия и которые, может быть, несколько опережают возможности, ибо они в архитектуре, как правило, возникают в результате разрыва между развитием техники и наличием медленно изменяющихся архитектурных форм. Важно одно - чтобы понятие новаторства исходило из жизненных предпосылок и не было бы абстрактно.

У нас сплошь и рядом переплетаются два термина, полюсных по своему пониманию. Это новаторство и банальность. Мне кажется, что в «банальной» основе может быть иной раз больше новаторства, нежели в самом остром предложении. Недаром Матисс, которого никак нельзя обвинить в отсутствии новаторских предложений, призывал прежде всего не бояться банального. Больше. Мне кажется - то, что мы называем банальным, в руках подлинного художника приближается к современности. Подлинное познание, творчество в высоком понимании этого значения, глубина его - могут быть в развитии банального. Разве Биржа Тома де Томона удивляет своей необычайностью? Но ее величие - в глубочайшем понимании места ее расположения, в трактовке целого и отдельных элементов, в познании художественной целесообразности.

У нас много говорят о традиции. Мне кажется, что вольтеровская фраза о необходимости договориться о терминах, а потом вступать в споры, - здесь вполне уместна. Традиция - это далеко не абстрактное понятие. Но понимание традиции может быть разное. Было время, когда думали, что клетчатые штаны героя пьесы Островского Шмаги - это театральная традиция. Традиция несет в себе прежде всего характер исторической преемственности, известной закономерности.

Но возможно зарождение традиции и на памяти современников. Примеры можно найти в молодом искусстве кино, рожденном в наши дни. Шаляпин, создавший образ Бориса Годунова (вопреки его внешнему историческому облику), положил начало исполнительской традиции. Но важно то, что это начало не замыкалось в формальном внешнем изображении царя Бориса. Шаляпин раскрыл сценический образ силой своих возможностей, определил художественную совокупность образа во внешнем облике, во внутреннем его содержании. Внешний же его облик, сохраненный в настоящем на сцене, - это никак не традиция.

В архитектуре традиция мало имеет общего с омоложенной археологией, так же как в понимании ее как стилистической преемственности. Архитектурные традиции Ленинграда построены не на стилистической преемственности. На Дворцовой площади здания Растрелли, Захарова, Росси, Брюллова органически уживаются не из-за стилистической общности (в понимании стиля как архитектурной концепции).

Архитектурная традиция Ленинграда - в преемственном понимании духа города, его характера, пейзажа, соответственности задания, в благородстве форм, в масштабности, модульности рядом стоящих сооружений. [...]

* Из статьи «О традициях и новаторстве», опубликованной в июне 1945 г. и газете «За социалистический реализм» (орган партбюро, дирекции, профкома, месткома и комитета ВЛКСМ Института им. И. Е. Репина).

[...] Точка зрения, что когда появляются новые материалы, тогда можно переходить к архитектуре, стоящей на их возможностях, надо полагать, больше чем близорука, ибо без идейной подготовки, без постепенного пересмотра ряда положений о тяжести, весе, понятий монументальности и пр. мы окажемся, конечно, в плену у прекрасных снов. [...]

[...] Архитектура покоится на законах, неразрывных от традиций, в которые текущая жизнь вносит свои поправки, свои коррективы. У человека всегда останется чувство измерения, исходящее из его физических свойств, останется чувство восприятия своего времени, так же как ощущения тяжести, легкости, чувство соотношения, соответственности, целесообразности. Но архитектура не всегда обязана сохранять привычную образность, в особенности, когда это входит в противоречие со всеми новейшими техническими возможностями и бытовыми потребностями, поднимающими современного человека выше еще на одну ступень.

Архитектура всегда будет выражать свойства современного общества. И в задачу советского архитектора входит умение полноценно выразить в материалах эти чаяния и устремления.

* Из статьи «К вопросу об архитектурном образовании» в журнале «Архитектура и строительство Ленинграда», 1947, октябрь.

[...] Нужно уметь показать все отрицательные стороны архитектуры модерна, формально оперировавшего современными для него прогрессивными данными науки и техники, уметь отделить одно от другого, а не обходить молча эти сложные вопросы недавнего прошлого архитектуры.

В частности, следует обратить внимание на одну существенную деталь: это утеря в конце XIX и начале XX века чувства пластики, чувства светотени. В этом отношении небезынтересны два примера: один дом, построенный по проекту академика В. А. Щуко в 1910 году на Кировском проспекте в Ленинграде, который явился своего рода реакцией на свойства плоскостного модерна. Здесь взят подлинный большой ордер с сильной светотенью. Теми же свойствами обладал дом академика И. В. Жолтовского, выстроенный в 1935 году в Москве на Моховой улице, который являлся также своеобразной реакцией на плоскостной конструктивизм. И. В. Жолтовский также применил здесь большой ордер, взятый в точных отношениях Lodjia dell Kapitanio Андреа Палладио с его сильной светотенью.

[...] Для того чтобы напомнить, как мы понимаем архитектурные традиции и заложенные в них законы и нормы, я приведу попытки определения прогрессивных традиций петербургской архитектуры.

Мы говорим, что к ним относятся:

1. Учет и умелое использование природных условий города, его плоского рельефа, водных пространств и своеобразного колорита.

2. Решение архитектуры города в целом как комплекса цельных, крупных архитектурных ансамблей, на основе пространственной органической связи как отдельных ансамблей между собой, так и элементов, составляющих каждый данный ансамбль.

3. Организация единства и цельности каждого ансамбля не единством стилевой характеристики отдельных зданий и частей ансамбля, а единством масштаба и модуля основных членений.

4. Достижение большого разнообразия и живописности разной стилевой характеристики зданий, составляющих ансамбль и одновременно сохранение полной индивидуальности творческого лица каждого мастера-зодчего и отражение «духа времени».

5. Создание характерного силуэта города, спокойного и однообразного, отвечающего плоскому рельефу местности и в то же время сдержанно-подчеркнутого и в меру оживленного отдельными вертикалями - башнями, шпилями, куполами.

6. Подчинение частной архитектурной задачи общим градостроительным задачам и соподчинение каждого нового архитектурного сооружения с соседними существующими.

7. Тонкое понимание масштаба города, площади, здания в отношении их к человеку; понимание внутренней архитектонической логики каждого архитектурного сооружения; предельно ясная, четкая композиция здания; экономия выразительных средств с вытекающей из нее сдержанностью и простотой декора; тонкое, глубокое чувство архитектурной детали и ее масштаба. [...]

[...] Последние 50-60 лет, нам наиболее близкие, не изучались, и это в высшей степени странно. [...]

Момент, о котором мы до сих пор не говорили, это самый интересный - об углублении системы.

Если раньше классика конца XVII, начала XIX века могла углублять системы, расширять их, то у нас ни одна система не углубляется, а делается наскоро, быстро проходит, 10-15 лет, и идет к следующему, а система сама по себе становится несколько отвлеченной. Вы видите все творческие усилия последних 60 лет. Мы обновили неуглубленное, отсюда и бросание. [...]

* Из выступления на теоретической конференции архитектурного факультета Института живописи, скульптуры и архитектуры им. И. Е. Репина Академии художеств СССР 23 декабря 1950 г. Стенографический отчет, библиотека Института им. И. Е. Репина.

[...] Думается, что под традицией правильно понимать те прогрессивные начала, которые сыграли свою положительную роль в прошлом и заслуживают развития в настоящем. Из этого мы исходили при решении здания вокзала *. Новаторство же должно быть органически неотъемлемым от традиции понятием. [...]

* Вокзал в г. Пушкине, отмеченный Государственной премией (авторы: И. А. Левинсон, А. А. Грушке. 1944-1950).

[...] Новое в архитектуре прежде всего связано с познанием действительности в ее прогрессивном развитии. Эта закономерность развития науки имеет прямое отношение и к архитектуре.

Борьба за новое будет существовать всегда. Но это «новое» нужно уметь определить, исходя из жизни, а не из абстрактных доктрин, которые, например, имеют столь широкое хождение в архитектуре Запада. Поиски нового там весьма часто исходят из формальных изысканий архитектора или берутся вне жизни народа, его обычаев и традиций. [...]

* Из статьи «Практика архитектора» в сб. «Творческие проблемы советской архитектуры» (Л.-М., 1956).

[...] Архитектура и смежные с ней искусства не рождаются как искусство одного дня. Это сложный, трудный процесс, связанный с фактором времени. А отсюда понимание современности не зиждется только на формальных современных «приемах» и примерах, рождаемых новыми возможностями индустрии, новым пониманием окружающего мира, которые, правда, играют основную роль. Решение в искусстве архитектуры, в которую заложены синтетические начала, - это контроль времени, тот аргумент, который определяет и отбирает подлинное от суррогатов. [...]

[...] Исторические примеры, более близкие нам, могут многое проиллюстрировать. Так, в основном прогрессивное движение в архитектуре, модерн, несмотря на все манифесты своих адептов, из-за отсутствия традиций и неумения найти нужные органические формы перерос в тот декаданс, который весь был построен на декоративных началах и вкусовые качества которого являются и по сегодняшний день разительным примером разрушения архитектурных форм. [...]

* Из доклада «О синтезе» 1958-1962 гг. (архив Е. Э. Левинсон).

[...] Если обратиться к прошлому, то можно проследить, что время от времени взгляды архитекторов обращались к классическим накоплениям в той или иной концепции. Правда, некоторые стремились в своем прогрессивном развитии избавиться от этого влияния, ощущая его силу. В качестве примера можно указать на то, что один из основоположников модерна, его идейный лидер венский архитектор Отто Вагнер, который имел ценную библиотеку по классической архитектуре, продал ее, чтобы она не влияла на его творчество. Но вместе с тем характерно, что его сооружения часто грешили как раз в отношении вкуса.

Естественно возникает мысль, что при несобранности в области теории архитектуры, при недостаче после завершения Отечественной войны строительных материалов, при отсутствии стройиндустрии, архитекторы обратились, подобно опытам Щуко 1910 года и Жолтовского 1935 года, к формам, которые столь привычно укладываются в знакомые кирпичные образования.

Этому способствовала, возможно, и тенденция в первые послевоенные годы вести строительство в городах, там, где имелись в наличии инженерные коммуникации и сооружение достаточно хорошо могло уложиться в окружающий пейзаж, вписаться в ансамбль, проблемам которого мы уделяем всегда много места.

Была еще одна сторона - репрезентативность, дух которой тогда веял во многих отраслях искусства. Возможно, что здесь сыграли известную роль и послевоенные патриотические чувства, те чувства собственного достоинства, которые невольно обратились к великим теням прошлого, - Стасову, Старову и другим.

Позже произошло то, что происходит со всяким направлением, которое, не имея исторически достаточной опоры, изживает себя и переходит в свою противоположность, не имея твердого основания в процессе создания тех архитектурных форм, которые соответствовали росту индустрии, открывающему новые возможности. Архитектурное направление первых послевоенных лет, стремившееся уподоблять свои создания классическим образцам прошлого, перешло в свою противоположность, в данном случае - в сторону украшательства. [...]

[...] Дезориентирующим в конкурсе на проект Дворца Советов было то, что высшей премией были премированы три проекта: проект Иофана, проект Жолтовского, сделанный в классической концепции, и проект молодого американского архитектора Гамильтона, сделанный в американизированном духе *. То обстоятельство, что премированы были проекты, капитально отличавшиеся по своим стилистическим и иным качествам, по сути дела открывало путь поощрения эклектики, ибо если Дворец Советов можно решать в разных планах и стилях, то этот вывод вполне естествен. [...]

** Из статьи «Некоторые вопросы развития советской архитектуры» в ученых записках Института им. И. Е. Репина (вып. 1, Л., 1961).

Говоря про архитектурные и стилевые особенности небоскребов, возводимых в разных частях мира, в наших обзорах мы старались подчеркнуть отличительные черты и специфику обликов высотных зданий, присущие отдельным странам. Описывая стилистическое разнообразие современных построек и проектов, мы останавливались на общности приемов того или иного направления.

Однако, говоря о терминах, важных для понимания принципов развития этой области деятельности, нельзя обойти вниманием и два более глобальных подхода к возведению небоскребов, которые перманентно присутствуют в мировой практике высотного строительства, то доминируя, то выходя на периферию архитектурного мейнстрима.

Понятия «историзм» и «традиционализм» имеют очень широкую палитру трактовок в архитектуре и искусстве, поэтому обозначим конкретнее то, что попадет в сферу нашего внимания в первую очередь. В общефилософском смысле традиционализм - это мировоззрение, которое все наследие данной культуры превращает в позитивную традицию; давность выступает при этом как главная ценность (см.: Архитектура и градостроительство: Энциклопедия / под. ред. А. В. Иконникова. М.: Стройиздат, 2001. С. 591). Осознанный традиционализм защищает не привычное старое, но некие общие принципы, которые считаются основополагающими и неизменными.

В архитектуре традиционализм предполагает использование стилевых и композиционных приемов, присущих определенному времени, направлению, местной традиции и поддерживающих их в актуальной практике. Традиционализм может быть направлен на упрочение тенденций, которые сохраняются от более раннего периода в актуальной культуре. Таким образом, традиционализм может быть ориентирован либо на консервацию существующей традиции, любо на поиск исторических прообразов, то есть на реставрацию частично утраченной традиции (архаизацию). Консервативный традиционализм направлен на упрочение существующего начала в архитектуре, архаизирующий же, напротив, на его разрушение, освобождающее место возрождению.

Еще большим временным погружением апеллирует историзм, сфокусированный на реанимации и повторном использовании уже переставших быть актуальными приемов построения архитектурного произведения. «Направления, исходящие от реставрации уже угасших традиций, основывающихся на исторической памяти, относятся к категории историзма». В высотной архитектуре историзм однозначно используется как «обращение к архитектуре прошлого для решения проблем настоящего» (Там же. С. 254).

Формирование нового канона часто ориентировано на исторические заимствования. Например, создание и развитие стиля ар-деко в архитектуре американских небоскребов базировалось на неувядающем интересе к неоготике, переосмысленном в иных масштабах и материалах, приспособленных под новые задачи. То есть наиболее самобытный и яркий период развития небоскребов в ХХ веке, до сих пор вдохновляющий архитекторов на сопоставление своих работ с лучшими образцами того времени, имел в своей основе стойкий интерес к архитектурным достижениям прошлого, в особенности неоготического стиля.

Современная храмовая архитектура не отстаёт в развитии и экспериментирует с формами и стилями наравне со светской. Проблема заключается лишь в том, что авторы зачастую забывают, от чего они должны отталкиваться, какие перед ними должны стоять приоритеты.

Московское творческое объединение «Квадратура круга» в составе Даниила Макарова, Ивана Землякова, Филиппа Якубчука направлено на разработку проектов новой храмовой архитектуры. «Наша цель - связать искусство прошлого и культуру настоящего. Церковное зодчество сегодня - это Terra incognita для очень многих людей, мы занимаемся изучением христианской традиции и современной культуры, создавая проекты своевременной храмовой архитектуры. Зодчие древности вбирали всё лучшее из культурного контекста своего времени и возводили великое многообразие храмов и часовен, объединённых общим смыслом. Мы продолжаем эти традиции осмысленного формирования храмового пространства, опираясь на культурные реалии наших дней», - заявляют сами авторы. В основном их нововведения концентрируются на преобразовании формы постройки в соответствии с актуальными концепциями современной архитектуры.

Одной из первых и сразу же необычных идей стал проект храма на воде 2012 года в посёлке Лозенец (Болгария). В основу были положены приёмы, использованные при строительстве древних маленьких храмов Болгарии, выражающиеся в форме основного объёма - вытянутого прямоугольника с двускатной крышей. Кривизна внутренней поверхности стены рассчитана на отражение и фокусирование солнечного света подводной части храма, в которой можно будет проводить служения.

Следующий достойный внимания проект - Храм 40 Севастийских мучеников - отражает один из главных концептов «Квадратуры круга», а именно активное строительство храмовой архитектуры в городском пространстве, причём как в центре города, так и на окраинах. Всё внимание было сосредоточено на внешнем декоре, который несёт в себе сильную символическую нагрузку. Образ 40 мучеников предстаёт в виде решётки из 40 переплетённых крестов. Такую металлическую конструкцию оплетает посаженный в клумбы виноград, как символ Животворящего Креста Голгофы и самого Христа. На трёх глухих фронтонах имеется рельеф с изображением сцен жития мучеников. Игра со светом и тенью также ловко рассчитана, как и в предыдущем проекте - луч попадает во внутреннее пространство сначала через решётку из крестов, затем через круглое отверстие в барабане и щелевидные окна. Помимо прямых функций храма постройка также решает проблему городского озеленения.

Ещё более необычно световые эффекты представлены в проекте 2013 года. Храм Святой Троицы напрямую отсылает к одноименной иконе А. Рублева. Бог Отец - архитектура (город), Бог Сын - дерево (крест), Бог Святой Дух - горы (камень) - такая визуальная символика воплощена на фасаде здания, соответственно, застеклённая левая часть, отражающая городскую застройку, дерево перед храмом и кирпичная стена. Эффект отражения на стеклянной стене всех основных элементов символизирует единство, а также расширяет пространство. Поэтому проект разрабатывался для плотной городской застройки.

Проект Клетского храма совмещает в себе наследие деревянных церквей и плавный силуэт храмов модерна. В основу положен контраст пластики фасадов и традиционность в отделке поверхности стен. Для облегчения несущей основы сооружения подразумевается применение клеёных деревянных конструкций.

Не менее любопытным вариантом загородной православной архитектуры является проект храма Иоанна Богослова в селе Анисимово. На первый взгляд он кажется чересчур простым, однако такая форма взята авторами из истории самого села. Помимо этого, такой тип сельской церкви подразумевает небольшой размер, камерность интерьера. Это достигается за счёт того, что само строение отсылает к традициям - будто из храма XI века взяли одно лишь позакомарное перекрытие и растянули до размеров полноценного здания. Большая часть фасада с плоской орнаментальной резьбой делает его уникальным и в то же время обращается к истории дореволюционных храмов.

Творческое объединение «Квадратура круга» - довольно молодой коллектив, но именно его можно считать одним из самых ярких представителей современной храмовой архитектуры. Совмещая традиции и инновации, авторы отражают это во всех составляющих: использование дерева и стекла, придание традиционным формам черт последних концепций в архитектуре, совмещение различных типов декора, а также символическое обозначение деталей конструкции.

Городские храмы

Церковь Воскресения Христова

Большинство идей коллектива на данный момент находится в состоянии проекта, если же всё-таки они воплотятся в жизнь, это станет новым витком в развитии современной русской храмовой архитектуры. Главное, чтобы мастера XXI века не забывали о том, что должен нести в себе храм и переносить это значение сквозь 10 веков истории.

Владимир Линов — Почетный архитектор России, профессор МААМ (Москва), доцент СПбГАСУ

Использование классических традиций в современной архитектуре представляется мне возможным, желательным и даже необходимым при определенных условиях. Чтобы определить эти условия, проясним наше понимание понятий «классические традиции» и «современная архитектура».

Классические традиции, по нашему мнению, ни в коем случае не сводятся к использованию в фасадных решениях зданий декоративных элементов, являющихся фрагментами европейских построек XV–XIX веков (приставных колонн, пилястр, карнизов сложного профиля, фронтонов, скульптур и т. п.) или использованию стилизованных, как правило, упрощенных классических форм зданий и их частей (портиков, аркад, ротонд и др.). Целый ряд таких псевдоклассических решений может быть показан на примерах из зарубежной и отечественной практики: жилые дома архитектора Рикардо Бофилла в Париже и Монпелье, торговый центр архитектора Владимира Григорьева на Лиговском проспекте, бизнес-центр архитектора Михаила Мамошина на Новоитальянской улице, жилой дом архитекторов Марка Рейнберга и Андрея Шарова на Каменноостровском проспекте. Классификация подобных приемов определена професором Ю.И. Курбатовым как различные виды «историцизма» в современной практике и подробно рассмотрена в его статьях .

В проекте комплекса зданий федеральных судов и Театра танца в Санкт-Петербурге, победившем на конкурсе в 2013 году, использование классических элементов исторических зданий доведено до цитирования целых кусков сооружений, причем цитируются здания, относящиеся к далеким эпохам и совершенно другого функционального назначения. Так, фасад рыночных ворот древнегреческого города Милета (II век н. э.), находящийся сейчас в Пергамон-музее в Берлине, становится фасадом театра современного танца (XXI век н. э.) (рис. 1) .

Рис.1 Комплекс судов и Театр танца. Арх. М. Атаянц

Интересно сравнить этот проект со зданиями федеральных судов и судов штатов в США. США, безусловно, – империя со всеми свойственными империям амбициями, с многовековой публичной гордостью за свою государственную систему, с привычкой кичливо эту гордость демонстрировать в архитектуре. Достаточно вспомнить бесконечные вариации главных зданий в каждом штате – капитолиев – и их прототип – чудовищное здание Капитолия в Вашингтоне, настоящий образец «Пантеона, посаженного на Парфенон», как говорил Ф.Л. Райт о соборе Св. Петра и его потомках. Однако то было в девятнадцатом веке. А в двадцатом, во второй его половине, в зданиях судов величие осталось, но облеклось не в исторические декоративные формы, а в формы вполне модернистские, правдиво демонстрирующие конструкции, функцию, технологию (рис. 2) .

Рис.2 Федеральный суд Лонг-Айленд Арх. Р. Майер

Интересно сравнить проект федеральных судов и с реконструированным Рейхстагом, уж куда более представительным зданием. Можно было восстановить огромный купол, разрушенный во время войны. Можно было вообще не восстанавливать никакого купола, а сделать стеклянную крышу над залом заседаний и дать возможность гражданам наблюдать сверху за функционированием власти, раз уж так захотелось демонстрировать демократию в действии (тоже ведь горделивая государственная идея). Однако купол был возведен, и возведен Н. Фостером в конструкциях и по технологии своего времени, демонстрируя принципиальный архитектурный подход «современного движения».

Существуют архитектурные традиции, не являющиеся принадлежностью определенных эпох. К таким традициям мы относим использование симметрии в объеме здания или его частей, визуальное выделение верхней и нижней зоны здания, тектонику архитектурных форм, системы пропорционирования, соотношение акцента и фона. Возникли такие традиции (назовем их универсальными традициями) в архитектуре древнего мира, как соответствие физиологическим законам восприятия архитектурной формы человеком. Законы эти довольно хорошо исследованы в середине и конце XX века. Различение универсальных традиций и традиций историзма является, по нашему мнению, важным для современной архитектурной практики. Примером универсальных традиций могут служить постройки античности, например, греческий храм в Седжесте, постройки романской эпохи и средних веков, такие как соборы в Чефалу и Наумбурге. Мы придерживаемся точки зрения, высказанной Ф.Л. Райтом, об упадке архитектуры, произошедшем в эпоху Возрождения и продолжавшемся вплоть до конца XIX века, в виде сменявших друг друга «исторических стилей» .

Печаль сегодняшнего положения в нашей архитектуре в том, что большинство населения, абсолютное большинство людей власти и бизнеса, даже большинство архитекторов имеют очень слабое понятие о современном состоянии архитектуры в мире, плохо понимают эти самые принципы «современного движения», вообще не ориентируются в эстетических взглядах, давно господствующих в других странах. В России очень часто можно слышать отождествление современной архитектуры с архитектурой скудной, скучной, неполноценной, не выдерживающей качественного сравнения с архитектурой классической.

Эстетические вкусы и навыки нашего городского населения, отрезанного и от традиционной сельской культуры, и от культурного развития в искусстве XIX-XX веков, представляют собой смесь китча и гламура. Критика, анализирующая место нашей архитектуры в мировом процессе, отсутствует. И это – не тот случай, когда можно говорить о самобытности отечественной культуры, а тот случай, когда приходится признать ее неразвитость.

Историческая вина лежит на многих обстоятельствах и многих людях. Если в европейских странах и в Америке (Северной и Латинской) весь ХХ век прошел под знаком преодоления периода лжи и декоративизма в архитектуре XV–XIX веков и возвращения к подлинным традициям и культурным ценностям, в том числе и национальным, то в России, по сути дела, не прерывалась псевдоклассическая традиция XVIII–XIX веков, дошедшая до настоящего времени. Небольшие периоды модернизма 30-х и 90-х годов не прервали передачу прежних навыков следующим поколениям архитекторов, так как подготовка школьников и студентов велась и ведется в той же академической системе, которая была создана в XVIII веке. Да и целое поколение носителей модернистских взглядов было вынуждено молчать и приспосабливаться к государственной политике.

Современная архитектура понимается нами как совокупность взглядов, сформировавшихся в начале ХХ века и исповедуемых в основных принципах до сих пор. К важнейшим принципам современной архитектуры относятся: а) выражение в форме зданий протекающих в нем функций, б) тектоничность формы, понимаемая как правдивое отражение в ней конструкций и материалов, а также технологии строительства, в) связность внешнего и внутреннего пространства. Колеблясь от работ Райта и органичной архитектуры к экстремизму конструктивизма и Корбюзье, от циничного постмодернизма к хай-теку и Калатраве, современная архитектура продолжает господствовать в мировой практике строительства. Эти принципы мы видим, в частности, в постройках Марио Ботта. В то же время в них, несмотря на нетрадиционную форму, постоянно используются универсальные традиции (рис. 3) .

Рис.3 Здание фирмы Хартинг. Арх. М.Ботта

Наш основной тезис: универсальные традиции и современная архитектура не противоречат друг другу и прекрасно совмещаются, чего нельзя сказать о разных видах «историцизма». Более того, современная архитектура, чтобы не быть отчужденной от потребностей человека, нуждается в сознательном использовании универсальных традиций. Тезис может быть подтвержден демонстрацией ряда построек последнего времени в Петербурге. Жилые дома на улице Моисеенко и в Крестьянском переулке архитектора Никиты Явейна, жилой дом на Невском проспекте архитектора Евгения Герасимова, жилые дома на Шпалерной улице архитекторов Юрия Земцова и Михаила Кондиайна (рис. 4) , жилые дома на Крестовском острове архитектора Сергея Чобана спроектированы с использованием симметрии плана и фрагментов фасада, разделения здания по высоте на три основные зоны в соответствии с активностью зрительного восприятия формы, размеров и пропорциональных соотношений масс, сомасштабных человеку. В то же время в этих постройках форма создана отчетливо выявленными конструкциями несущих стен, монолитного железобетонного каркаса, швов облицовки, внутреннее дворовое пространство полузамкнуто и не полностью изолировано от внешнего, городского, значительное остекление также объединяет внутридомовое и внешнее пространство. Накладных деталей «в исторических стилях» нет или они применены очень сдержанно, как карнизы дома на Невском проспекте. Рискнем поставить в этот ряд жилые дома во Всеволожске архитекторов Гайковича и Линова (рис. 5) .

Рис.4 Жилой дом. Арх. Ю.Земцов, М.Кондиайн

Рис.5 Жилой дом. Арх. С.Гайкович, В.Линов

Интереснейший процесс совмещения универсальных традиций с современной архитектурой происходит в наше время в Берлине. Разрабатываются и обсуждаются градостроительные предложения по реконструкции ансамбля Культурного форума, расположенного в центре города.

Культурный форум является выдающимся примером ансамбля современной архитектуры, редким случаем совокупности зданий, каждое из которых далеко от классических традиций. В ансамбль входят здания архитектора Ганса Шаруна: большой и малый залы Берлинской филармонии, музей музыкальных инструментов, библиотека города Берлина. Ряд зданий культурного назначения спроектированы другими архитекторами: галерея современного искусства работы Миса ван дер Роэ, музей прикладных искусств, национальная картинная галерея. Кроме того, в пространстве Культурного форума находится неоготическая церковь XIX века. Следует признать, что городское пространство, образованное замечательными зданиями, пустовато, не имеет ясной формы, не соответствует универсальным традициям создания общественных пространств европейских городов, выработанным до XVII-XVIII веков.

Рис.6 Культурный форум. Предложение по реконструкции

Предложения по реконструкции, выполненные в 2005-м (рис. 6) , вносят в пространство Культурного форума фрагменты симметричных построений, создают из новых объемов фон для акцентных зданий, изменяют пропорции пространства площади и ее карманов, приближая их к масштабу человека, то есть вносят, на градостроительном уровне, на уровне архитектуры общественных городских пространств, универсальные традиции в застройку.

Другой пример из Берлина еще ближе к теме «историцизма». После яркой модернистской архитектуры, возникшей возле Культурного форума в начале 90-х по проектам группы архитекторов из разных стран, среди архитекторов и планировщиков Берлина прошла кампания по созданию определенного «дизайн-кода» для фасадов, основанного на традиционных пропорциях и архитектурных приемах прусского классицизма, застройки Берлина в XVIII-XIX веках. Возможно, в этой кампании проявилось отдаленное влияние монументальной, имперской архитектуры Германии 40-х годов. Результат виден в архитектуре Потсдаммерплац, на Фридрихштрассе и в других местах центра города. Унылые фасадные решетки, подчиняющиеся навязанному стандарту, выглядят монотонно и скучно и действительно дискредитируют модернистскую архитектуру.

Литература:

1. Курбатов Ю.И. Современный «историцизм» Санкт-Петербурга как архитектура «включающего» типа // Архитектурный Петербург. 2011. № 1 (8). С. 4–5.
2. Курбатов Ю.И. …. // Капитель. 2011. № 2. С. .
3. Гольдштейн А.Ф. Франк Ллойд Райт. М.: Стройиздат, 1973. С. 11.

Модернизм или «современное движение» – общее название главенствующего потока архитектурных стилей и направлений в архитектуре ХХ века, начиная с Райта и конструктивизма до хай-тека и деконструктивизма. Характерен концепцией связности пространства и времени, внесением моральных принципов (честности) в формообразование, опорой в формообразовании на технологию строительства и широко понимаемую функцию здания, сочетанием интернационализма и культурной идентичности. Истоки и общая характеристика направления даны были, например, в книге З. Гидиона «Пространство, время, архитектура» (М.: Стройиздат, 1984).

Влияние технологии строительства на тектоничность формы четко прослеживается во взглядах Огюста Шуази (О. Шуази. Всеобщая история архитектуры. М.: Эксмо, 2008).т

О влиянии регламентов застройки на архитектурные решения см. также статью автора «Какой дизайн-код нам нужен?» (Проект-Балтия. 2013. № 3 (20)).

(от фр. moderne - современный, фр. art nouveau - в переводе означает новое искусство) - художественное направление в искусстве, наиболее распространённое в последней декаде XIX - начале XX века (до начала Первой мировой войны). Архитектуру модерна отличает отказ от прямых линий и углов в пользу более естественных, «природных» линий, использование новых технологий (металл, стекло).

Это было первое направление в истории архитектуры, отошедшей от ордерной системы и от продолжения традиций классической архитектуры. Фасады зданий в стиле модерн асимметричны - без прямых линий и углов, они напоминают собой заимствованные у природы формы. Строения красивы и не имеют неудачных ракурсов, с каждой стороны фасад и декор выглядят по-особенному, при этом все элементы подчиняются единому замыслу архитектора. Еще одной особенностью искусства этого стиля было использование разнообразных строительных и отделочных материалов; стекло, сталь, бетон используется наравне с более традиционным деревом, кирпичом, камнем. Здания отличались громадными окнами-витринами и витражами - красочными картинами из цветного стекла. Скульптуры сказочных существ располагались над входами и окнами, органично сочетаясь с общим архитектурным образом.

Мастера модерна использовали новые технические и конструктивные средства, свободную планировку для создания необычных, подчеркнуто индивидуальных по облику зданий, все элементы которых подчинялись единому образно-символическому замыслу; фасады построек модерна динамичны и обладают текучестью форм, порой приближающихся к скульптуре.

Природный стиль

Природная архитектура загородного дома представлена стилем шале, скандинавским и органическим стилями. Сюда же можно отнести и этническую архитектуру (архитектуру присущую определенному народу, стране, опирающуюся на традиции и обычаи).

Родился в Савойе, старинной провинции на юго-востоке Франции, граничащей с Италией и Швейцарией. Изначально шале (фр.shalet) это домики, расположенные на горных склонах. Они использовались сезонно в качестве ферм для молочного рогатого скота, который пасли на равнинных пастбищах пастухи (отсюда шалле-хижина пастуха). Эти домики служили убежищем в непогоду и домом для пастухов в летние месяцы выпаса скота. С наступлением холодов их закрывали и не использовали в течение альпийской зимы.

Шале строились из камня (фундамент и высокий цокольный этаж) и крепкого бруса (первый этаж и мансарда), стены штукатурились и белились известью. Каменный этаж защищал дом от любой непогоды и позволял крепко стоять на любом сложном горном рельефе. Полезную площадь застройки увеличивали террасы, выходящие далеко за периметр дома, как бы нависающие над долиной. Покатые крыши, с сильно выступающим за пределы стен скатом, создавали дополнительную защиту от осадков. Климатические условия в альпийских горах довольно суровы, поэтому строения возводились без особых изысков, но очень добротно. Ветер, снег и дожди лишь улучшали внешний вид шале: камень приобретал живописную выщербленность, а древесина смолистых хвойных пород (сосна, лиственница), традиционно используемая для постройки домов, с течением времени становилась благородного темного цвета. Фасады, обращенные в сторону непогоды, дополнительно обшивались щепой или дранкой, и выглядели угрюмо из-за однообразия естественного темного цвета дерева и отсутствия дополнительных украшательств. Самой красивой стороной дома являлся восточный фасад. Щипец крыши с коньком всегда ориентировали на восход солнца. Стены, смотрящие на солнечную сторону, штукатурили, красили белой известью, украшали яркими росписями, декорировали выступами, балконами, резьбой. Декор был прост и лишен всякой вычурности.

Отличительной чертой дома, построенного в стиле альпийского шале, является особая прочность и надежность строения, лаконичность форм, продиктованная суровым климатом и эргономичность внутреннего пространства. Среди особенностей архитектурных решений: покатая крыша, доминирующая над всем объемом строения; последний этаж всегда мансардный; и широкий, выполненный из дерева, балкон имеющий длину по всему фасаду и опирающийся на конструкцию первого этажа.

Понятие складывается в конце XIX века из многообразия скандинавских культур, языков, традиций и взглядов. Философия этого стиля сыграла важную роль в мировой архитектуре.

Скандинавия суровый северный край с красивейшей холодной природой, чистыми озерами, огромными лесными массивами, изломанной линией побережья со множеством фьордов. Скандинавы неторопливы и обстоятельны. Им присущи сдержанность и некоторая суровость, холодность и молчаливость, а также любовь и уважение к природе. Характер скандинавского дома сформировался под влиянием двух мощных стихий. Одна из них – природная. Долгие холодные зимы, близость моря и пронизывающий ветер заставили северян сосредоточиться на защите жилища от внешних воздействий. Другая – религиозная. Протестантизм и крайне негативное отношение к демонстративной роскоши. Поэтому дома скандинавов выглядят скромно.

Традиционный дом в северных странах строился из дерева. Голый сруб, обшитый досками, деревянным сайдингом или вагонкой, покрашен в контрастный неброский цвет с белыми переплетами окон. Скандинавские строители стараются сохранить естественную фактуру древесины, которая лишь подчеркивается бесцветным покрытием или тонировкой. Но отдельным деталям позволяется быть ярко окрашенными, например, конькам и опорам крыши или фронтонам. Сам дом отличается простыми формами, минимальным декором и высочайшим качеством изготовления всех деталей постройки. В этой простоте кроется особенная привлекательность. В скандинавском стиле ярко прослеживается тяга северных народов к природе и любовь к ее творениям.

Это направление в архитектуре, которое появилось благодаря американцу Луису Салливену-архитектору, который впервые сформулировал его на основе положений эволюционной биологии в 1890-е гг, как «соответствие формы и функции». Луис Салливен и его ученик и соратник Френк Ллойд Райт (в чьих трудах это течение архитектурной мысли нашло наиболее полное воплощение) в начале XX века создавали американскую архитектуру, которая до них была смешением исторических европейских форм.

«Каждое здание, предназначенное для человека, должно быть составной частью ландшафта, его чертой, родственной местности и неотъемлемой от нее. Мы надеемся, что оно останется там где стоит на долгое время. Ведь дом не фургон!».

Ф.Л.Райт

Идеи Салливена легли в основу концепции Райта. Здание обязательно должно быть вписано в природу. Внешний облик должен вытекать из содержания. Гибкая планировка зданий, переливающиеся друг в друга внутренние пространства, связанные с внешним миром ленточным остеклением. Применение в архитектуре природных материалов.

Органическая архитектура видит свою задачу в создании зданий и сооружений, раскрывающих свойства естественных материалов и органично вписанных в окружающий ландшафт. Сторонник идеи непрерывности архитектурного пространства, Райт предлагал подвести черту под традицией нарочитого выделения здания и его составных частей из окружающего мира. По его мнению, форма здания должна каждый раз вытекать из его специфического назначения и тех уникальных условий среды, в которых оно возводится. Дома построеные в органическом стиле служили естественным продолжением окружающей природной среды, подобно эволюционной форме естественных организмов.

Современные стили

Новые технологии и материалы, новые веяния и течения современной мысли, функциональность, лаконичность форм, рациональное мышление и стремление к естественности, - все это формирует новый взгляд на архитектуру, создавая так называемый современный стиль. Простые формы, открытые конструкции, которые становятся архитектурным декором; связь интерьера с внешним миром, экологичность материалов, свободное пространство, много воздуха и света - это важные составляющие современного стиля.

На формирование архитектуры современности оказал сильное влияние целый ряд течений архитектурной мысли, объединенных термином Модернизм (от фр. modernism, moderne - новейший, современный) – это движение в архитектуре XX века, переломное по содержанию, связанное с решительным обновлением форм и конструкций, отказ от стилей прошлого, оно основывается на достижениях научно-технической революции и охватывает почти весь XX век – от начала столетия до 70-80-х гг.

Архитектурный модернизм включает такие архитектурные направления как функционализм, конструктивизм, рационализм, архитектурный ар-деко стиль, брутализм, органическая архитектура (речь о ней шла в разделе «Природный стиль»). Все эти направления имеют свои особенности, свою философию и стадии развития, однако в частном загородном строительстве используются в чистом виде слабо, потому остановимся поподробнее лишь на конструктивизме и ар-деко.

Направление в архитектуре 1920-х гг. XX века, получившее развитие после Первой Мировой войны в связи с ростом индустриальной техники, внедрения новых типов зданий и сооружений.

Этот архитектурный стиль выявляет конструкцию архитектурных сооружений, требует функциональности и рациональности форм, геометрической четкости объемов. Для Конструктивизма характерны обнажение конструкции здания, предельное упрощение формы, контраст глухих поверхностей стен с большими поверхностями остекления, монолитность внешнего облика здания.

Ар-деко , также арт-деко (фр. art deco, досл. «декоративное искусство», от названия парижской выставки 1925 года) - влиятельное течение в первой половине XX века, которое впервые появилось во Франции в 1920-х годах и развивалось до окончания Второй мировой войны. Это эклектичный стиль, представляющий собой синтез модерна и неоклассицизма. Стиль ар-деко также имеет значительное влияние таких художественных направлений, как кубизм, конструктивизм и футуризм.

Отличительные черты - строгая закономерность, смелые геометрические формы, этнические геометрические узоры, богатство цветов, щедрые орнаменты, роскошь, шик, дорогие, современные материалы.

Структура Ар-деко основана на математической геометрии форм. Принято считать, что Ар-деко - это одна из многих форм модерна с влиянием эклектики в добавление к мощным современным образцам высоких технологий.

Влияние дизайна Ар-деко было выражено в кристаллических и граненых формах декоративного кубизма и футуризма. Другими популярными темами в стиле ар-деко были трапециевидные, зигзагообразные, геометрические и смешанные формы, которые можно проследить во многих ранних работах архитекторов и дизайнеров.

Теперь перейдем непосредственно к основным направлениям современной архитектуры, таким как Хай-тек, Минимализм и Био-тек.

Хай-тек (англ. hi-tech, от high technology - высокие технологии) - стиль в архитектуре и дизайне, появился в Англии в 60-е годы 20-го века.

Основные черты стиля:
Использование высоких технологий в проектировании, строительстве и инженерии зданий и сооружений. Для Хай-тека характерны прямые линии и формы, обращение к элементам конструктивизма и кубизма, максимально практичное планирование внутреннего пространства; широкое использование серебристо-металлического цвета, стекла, пластика, металла; освещение, создающее эффект просторного помещения. Использование функциональных элементов: лифты, лестницы, системы вентиляции, вынесенных на фасад здания. Стиль Хай-тек не прячет конструктивные детали, а наоборот обыгрывает их, делая элементами декора. Здания в этом стиле очень функциональны, удобны, в них есть своя красота, сложная простота и скульптурная форма.

Био-тек (Бионика) - это новейшее направление в архитектуре (кон. XX - нач. XXI вв., до сих пор находится на этапе формирования), где в противоположность Хай-теку, выразительность конструкций достигается не обращением к элементам конструктивизма и кубизма, а заимствованием природных форм. Стиль био-тек развился из бионики (от греч. bios - жизнь), прикладной науки, сторонники которой для решения сложных технических задач ищут вдохновения в природе. Понятие бионика, появилось в начале ХХ в. Это область научного знания, основанная на открытии и использовании закономерностей построения естественных природных форм для решения технических, технологических и художественных задач на основе анализа структуры, морфологии и жизнедеятельности биологических организмов.

Название было предложено американским исследователем Дж. Стилом на симпозиуме 1960 года в г. Дайтоне - «Живые прототипы искусственных систем –– ключ к новой технике», - в ходе которого было закреплено возникновение новой, неизведанной области знания. С этого момента перед архитекторами, дизайнерами, конструкторами и инженерами возникает ряд задач, направленных на поиск новых средств формообразования.

Здания в стиле Био-тек повторяют естественные, природные формы и конструкции, стремясь к органичности с природой. Био-тек воплощает философскую концепцию, смысл которой - создать новое пространство для жизни человека как творения природы, объединив принципы биологии, инженерного дела и архитектуры. В отличии от органической архитектуры, которая не стремится копировать природу, ее проявления, а хочет быть в органичной взаимосвязи с ней, бионика стремится копировать природу не только внешне, но и конструктивно.