«Самая читающая страна в мире» – к этому званию можно и нужно стремиться и, как показывает жизнь, потребность в чтении в нашей стране достаточно развита (об этом говорит резко увеличившееся в последнее десятилетие число издательств и книжных магазинов), но, зададимся вопросом – в чтении какой литературы? И можно ли говорить о наличии культуры чтения в нашем обществе – чтобы было что передать детям?

«Читающая страна»… Наверное, можно мысленно нарисовать такую картину, когда почти все в этой стране только и делают, что читают… Но – понимают ли написанное? Читают ли при этом всё подряд или все же с разбором? Развивает ли такое чтение воображение, и ведет ли оно к совершенству, зовет ли к творчеству? – Ответив себе на все эти вопросы, пусть педагоги и ученые, издатели и государственные деятели приложат все усилия для скорейшего их решения, и тогда звание «самого читающего в мире народа»1 Россия по-прежнему сможет носить с гордостью, и достоинство книги при этом будет на должном уровне. В таком случае и чтение будет пониматься всеми как ценность.

Основой «культуры чтения» (это понятие стало все чаще встречаться в публикациях) является культура личности. Подразумевая под термином «культура» достижения в какой-либо отрасли человеческой деятельности, а также высокий уровень чего-либо, к формированию культуры в области чтения можно подойти так же, как и в других сферах деятельности – с двух сторон: с точки зрения техники, мастерства исполнения (в данном случае, техники чтения) и с точки зрения творческого, духовного начала, которое содержит в себе процесс чтения. В любом случае, культура чтения будет включать в себя и то, что человек читает, и то, как читает, а также – зачем читает и сколько. Важен вопрос: что при этом будет считаться высоким уровнем и достижением?

Чтобы ответить на него, необходимо рассмотреть саму сущность чтения – для чего люди читают и вообще – что такое чтение.

Чтение как труд и общение

Для начала обратимся к словарям.

Б) «Чтение» (как отмечается в специальной литературе) – это специфическая форма языкового общения людей посредством печатных или рукописных текстов. В процессе чтения происходит смысловое восприятие читателем информации, заключенной в текстах. Чтение – это активное взаимодействие между создателями текста и читателями2.

Для чего человек читает?

– «Для того, чтобы что-то узнать, для получения знаний», – ответит почти каждый школьник (имея ввиду людей вообще, часто даже не относя это к себе).

У взрослых ответы будут более разнообразны:

– «Для того, чтобы получить информацию – для работы… для дома… для семьи… для себя».

– «Получить удовольствие…»

– «Пополнить знания – для самообразования…»

И все же немаловажна мотивация – с какой целью, в каких случаях человек читает?

Вот некоторые из таких побудительных причин:

– Когда это нужно, все для той же работы – «не требовали бы, не читал бы» (прагматичный подход3);

– Чтобы как-то провести время, для досуга (чтение как развлечение4);

– Чтобы быть в курсе всех новостей, событий (чтение как любопытство);

– Чтобы узнать новое – устремленность к знаниям, любознательность (чтение как познание);

– Чтобы получить эстетическое наслаждение, для самосовершенствования (чтение как саморазвитие).

Приходиться признать – сегодня, в основном, преобладают первые три из перечисленных мотивов чтения.

Чтение как деятельность

С точки зрения психологии, чтение не является просто механической операцией перевода письменных знаков в устную речь, чтение подразумевает понимание прочитанного, оно представляет собой своеобразную мыслительную операцию. Чтение, т.е. понимание письменной речи, является более трудным действием, чем понимание устной речи5.

В устной речи интонации, паузы, голосовые подчеркивания, целая гамма выразительных средств содействует пониманию. Пользуясь ими, говорящий как бы интерпретирует сказанное им и раскрывает текст своей речи слушателю. При чтении нужно без помощи всех этих вспомогательных средств, опираясь на один лишь текст, определив относительный удельный вес и правильное соотношение входящих в данный текст слов, дать ему самостоятельное толкование. Самостоятельное чтение предполагает известное умственное развитие и в свою очередь ведет к дальнейшему умственному развитию. В частности, читая, ребенок учится по-новому связно строить свою речь6.

Исходя из того, что процесс чтения представляет собой взаимодействие между читателем и книгой, а действие есть проявление энергии, деятельности7, то таким образом, чтение – это деятельность по восприятию текста. В этой деятельности необходимо отметить одно важное обстоятельство, которое выгодно отличает чтение от других видов восприятия произведений творчества – слушания, созерцания. Это преимущество заключается в том, что читателю нужно приложить усилия, чтобы самостоятельно (без дополнительных средств, облегчающих восприятие) понять мысль произведения. Для этого ему требуется развить воображение, т.е. построить образ собственными усилиями. А это уже творческий процесс. Именно в этом – в наличии творческого аспекта – и заключается главное преимущество читателя перед зрителем и слушателем, а следовательно, процесс чтения как восприятие произведения творчества является более действенным. Кроме того, у читателя шире возможности для того, чтобы удовлетворить свои познавательные потребности и интересы, он активнее и свободнее радиослушателя, теле- и кинозрителя у него свободнее выбор – не только текстов, но и условий восприятия: скорости, тактики и т.п. Процесс восприятия здесь более индивидуализирован. Все это многократно усиливает разностороннее воздействие на личность.

Обобщая, можно сказать: чтение – более эффективное по сравнению с аудиовизуальными видами коммуникации средство образования и воспитания личности, поскольку оно более других способствует творческому развитию личности, что является главной задачей воспитания и образования.

Ставшее крылатым выражение: «Чтение – вот лучшее учение» – не теряет актуальности и в наши дни.

То, что читательская деятельность – это труд, и немалый, по-видимому, это стало одной из причин, почему истинных любителей чтения не так много. Это труд по преобразованию человеком самого себя. И как всякий труд, он требует и знаний, и умений.

Подходя к исследованию этой темы более углубленно, можно убедиться, что читать, вдумываясь, – как это и полагается делать, – умеют вовсе не многие.

В связи с этим уместно вспомнить высказывание великого Гете, который писал: «Добрые люди и не подозревают, – отмечал он, – каких трудов и времени стоит научиться читать. Я сам на это употребил 80 лет и все не могу сказать, что вполне достиг цели»8. Он также сожалел, что люди читают слишком много посредственных книг, и теряют на них время.

Обратившись к труду В.И. Даля, мы обнаружим, что «читать» и «почитать» (чтить) – понятия родственные. Из этого следует – тот, кто взялся за книгу, обязан чтить, уважать автора – тем, что отнесется к тексту вдумчиво и постарается понять главную мысль автора. Здесь выступает этический момент – атрибут Культуры9.

Именно в этом и заключается основная задача чтения – усвоить мысль автора, главную идею произведения, для того, чтобы пойти дальше – развить собственную творческую мысль. Это имеет и более далекие, глобальные цели: для выполнения главной эволюционной задачи человеку нужно научиться овладеть мыслью, развить ее, направляя на Общее благо.

«Книги через читателя меняют саму жизнь», – так выразил назначение книги и чтения выдающийся книговед Н.А. Рубакин.

Значение чтения, таким образом, – в развитии творческого мышления, в развитии культуры мышления и связанного с этим понятием – культуры чувств.

Человек в процессе чтения развивается комплексно – вырабатывает память, учится терпению, чуткости, наблюдательности, развивает волю, воспитывает сердце и т.д. – все это в целом способствует совершенствованию личности.

Чтение как общение и взаимодействие

Искусство книги дарит человеку удивительную возможность общения, которая проявляется в активном взаимодействии между книгой как произведением творчества и читателем. Этот процесс, как говорилось выше, переносит нас в «царство духа», и здесь важно отметить особый момент.

Если такое проникновение происходит сознательно, при наличии внутренней напряженной работы (что весьма существенно), – человек выходит из этого «царства духа» качественно иным: он обогатился, получил дополнительную, психическую энергию. Об этом вполне определенно и авторитетно сказано: «Великие произведения являются кладовыми громадных энергий, которые могут активизировать и изменить миллионы зрителей, повлиять на бесчисленные поколения через весть красоты, излучающуюся на них»10.

Изучая процесс чтения и рассматривая его как взаимодействие, ученые выделяют и некоторые национальные особенности этого процесса: «Чтение оказалось главным способом существования русской души, сосредоточием культуры, способом возвышения нации над прагматичностью и повседневностью быта. Оно не только информирует читателя о фактах действительности, опосредованно обогащает его жизненный опыт, образовывает, но и открывает в нем самом такие стороны внутренней жизни, о которых он часто и не догадывается»11.

Таким образом, чтение как восприятие и взаимодействие есть живой творческий процесс познания человеком мира и самого себя. И можно сказать, что мудрое чтение есть радость общения. Важно научиться этой мудрости.

Также важно осознать, что далеко не во всех случаях, как это, к сожалению, часто встречается в жизни, чтение является процессом духовного развития человека, и здесь нужно чуткое, умелое руководство.

Роль педагога в формировании культуры чтения

В настоящее время, когда идет усиленный поиск путей выхода из создавшегося цивилизационного кризиса, снова и снова вспоминается истина: спасение – в Культуре, в ее творческом потенциале, в духовности.

Развитие культуры чтения как компонента всей общечеловеческой Культуры может стать одним из таких спасительных средств преодоления кризиса, это также средство расширения сознания.

Формированию культуры чтения во многом может способствовать каждый педагог – школьный учитель, преподаватель, воспитатель. Развивая творческие способности юного поколения, направляя внимание к Прекрасному, – этим путем можно скорее приблизиться к желаемым результатам.

В глубочайшем, значимом философском труде – Учении Живой Этики, есть замечательные строки, которые можно отнести к деятельности учителя, к сути его работы:

«Знание есть следствие великого труда. Не может народ успевать, если он не будет спешить в познавании. Но лишь немногие могут помочь народу в познавании, и тем лицам воздадим почитание. Каждый из них не только прочел уже написанное, но вложил каплю и своего познания. Такая капля есть дар Беспредельности»12.

Этим даром – «искрой Божьей» – наделен учитель, человек не только сам много читающий, но и умеющий научить читать других. «Учить читать» – это не только показать, как разбирать буквы и слова, но научить искать смысл написанного, развивать воображение – только такое чтение можно считать полезным.

В каждой учебной дисциплине, на любом уроке школьный учитель может «приохотить»13 учеников к чтению, увлекая их за собой в мир Знаний и Прекрасного. И уже тем, что педагог обратит внимание учащихся на издания, где рассказывается об изучаемом предмете, укажет и на интересные места в книге, развивающие чувства и мысль – этим самым и учитель, и учащийся смогут быстрее продвигаться к целям образования, поскольку полезное чтение – это не только благородный, но и весьма благодарный труд. Надо лишь приучить к этому радостному труду, помочь полюбить его. Этому всецело способствует Искусство книги.

_____________________________________________

1 Книговедение: Энциклопедический словарь / Ред. колл.: Н.М. Сикорский и др. – М.: Сов. Энциклопедия, 1982. – С. 597.

2 Книговедение: Энциклопедический словарь / Ред. колл.: Н.М. Сикорский и др. – М.: Сов. Энциклопедия, 1982. – С. 597.

3 Когда человек читает для того, чтобы пополнить знания в своей профессии и делает это добровольно, по своему желаю, без принуждения – в этом нет прагматизма, такой подход к чтению – познавательный.

4 Здесь также нужно разделять: одно – если человек читает только для развлечения, и совсем другое, когда пришло время переменить занятие для отдыха, и человек выбирает ЧТЕНИЕ вместо пустых игр и развлечений, то, безусловно,это хорошо, если предпочтение отдается книге, но здесь, как и везде имеет значение, ЧТО и КАК человек читает.

5 Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. – СПб.: Питер, 2000. – С.412.

6 Там же.

7 Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – М.: Азбуковник, 1997. – С. 157.

8 Слово о книге / Сост. Е.С. Лихтенштейн. – М.: Книга, 1986. – С. 16.

9 «Читая, человек не только получает из книги новые знания и новые образы, он отдает книге свои мысли, свои чувства, свои представлении. Этот элемент отдачи чтению себя как субъекта и обуславливает все элементы культуры чтения». – Тихомирова И.И. Культура чтения в контексте российской национальной традиции. – Школьная библиотека, 2006, № 2 – С. 27-32.

Чтение это только начало.
Творчество - вот цель
Н.А.Рубакин
Современный урок литературы - это сочетание уже известных методов и приемов обучения и их творческое видоизменение, нацеленное на создание положительной устойчивой мотивации при помощи эмоционального воздействия на чувства и духовный мир школьника.
Для чего мы преподаем литературу в школе? Конечно, для того чтобы дать детям знания, привить им любовь к чтению, развить эстетический вкус, который, в свою очередь, послужит верному и глубокому постижению прочитанного, окажет содействие к появлению прочного устойчивого интереса к книге, поможет воспитать умного, проницательного читателя, развитую личность.
Почему сегодня надо уделять внимание проблеме чтения? В век кино и телевидения происходит подмена общения с книгой просмотром видеофильмов и компьютерной продукции. В приобщении ребенка к печатному слову много зависит от взрослого, в том числе от педагога. Помощь учителя в развитии у школьника желания, умения и устойчивой привычки читать книги чрезвычайно важно для его будущей жизни, способствует его социализации, развивает эрудицию и общую культуру. При этом книга становится тем реальным инструментом, который помогает учащимся задуматься о себе, осознать свои сильные и слабые стороны, свои запросы, потребности, стремления.
Кризис полноценного чтения детей, развивающего их ум и сердце, помогающего адаптироваться в социуме, достиг своего апогея. Пора определить, как преподносить подросткам произведения литературы, чему надо учить, уча их читать, и что диктует в этом отношении нынешняя социально-культурная ситуация в стране и детский читательский негативизм в целом.
Помочь погрузиться в неповторимый мир книги, обрести высокий смысл своего личностного бытия, продолжить традиции русской и мировой культуры, определить свое отношение к жизни, природе, искусству — вот в чём смысл деятельности педагога-словесника. Основной задачей учителя литературы становится воспитание образованного мыслящего современного человека, имеющего твердую жизненную позицию, патриота не на словах, а на деле.
Литературное произведение в рамках школьного курса изучается не изолированно, а как часть чего-то общего. Важно работать с контекстом произведения (контекст личной или творческой биографии писателя, контекст литературной эпохи, контекст литературного направления или течения, историко-фактологический контекст).
Не существует универсальной методики анализа текста, невозможно выработать алгоритм, который можно было бы применить к любому произведению, потому что существует масса факторов, которые влияют на анализ текста. Обращаясь к новому тексту, нужно заново выстраивать работу по его анализу. Этому алгоритму и предстоит обучить детей.
Главная задача изучения литературы как искусства слова - постижение авторской мысли и художественных средств ее выражения, другими словами работа с творческой лабораторией писателя. На уроках литературы используется вся совокупность работы с текстом: чтение, восприятие произведения, выявление восприятия с помощью вопросов, анализ произведения, истолкование.
Творчество является одной из самых сильных мотиваций человека - потребности в самореализации. На первый взгляд кажется, что читающий человек ничего не создаёт, а лишь воспринимает творчество писателя. Но это не так. Просто мало кто задумывается, какие творческие процессы совершаются в его сознании, когда он читает. «Чтение - это жизнь произведения в сознании читающего человека»- писал А.М.Левидов.
В связи с этим хочется предложить вашему вниманию книгу Ирины Ивановны Тихомировой «Школа творческого чтения».
Идея эмоционального и нравственного становления читателя, положенная в основу пособия, возвращает нас к проблеме воспитания и образования современного ребенка. Чему и как надо учить в данной среде и в данное время?
Автор предлагает нам невероятно простой, притягательный, но подчас незаслуженно «забытый» в профессиональной среде путь - обращение к эмоционально-творческому началу Детства, к тому, что для ребенка свойственно думать именно сердцем.
На этом фоне автор предлагает литературу, ее эмоционально-творческую энергию как универсальный инструмент для зажигания сердца, для естественного соединения интеллекта и эстетического, нравственного начала личности. Читаем ли мы высказывания талантливых людей о своих детских читательских впечатлениях, или о способности любить жизнь Наташи Ростовой, или о гамме душевных качеств, определяющих достоинство личности, открываем ли для себя мастерство словесного творчества - мы сами не замечаем, как оказываемся втянутыми в нравственную систему восприятия литературных персонажей, в глубину их психологического анализа, как начинает раскрываться эмоциональная динамика нашей собственной личности, как возникает естественное желание профессионала сделать событием такое прочтение ребенка.
В основу концепции Школы творческого чтения автор положил:

• понимание природы чтения как особого вида эмоционально-творческой жизни, базирующейся на великих душевных силах человека: образном видении, фантазии, наблюдательности, памяти сердца, ассоциативном мышлении, самосознании, сопереживании - и одновременно развивающей эти силы.
• детский способ постижения мира и искусства - наглядно-образное и эмоционально-непосредственное восприятие, естественную потребность ребенка в жизненном опыте, в познании себя и других.
• сущность литературы как творчества писателя, требующего ответного творчества читателя, единство природы этого творчества, его импульсов: догадки, выдумки, фантазии, образного мышления, субъективных ассоциаций, личностных побуждений.
• убеждение, что интерес к чтению у ребенка напрямую зависит от развития способности резонировать на творчество писателя ответным творчеством, от включенности книги в контекст его жизни: в прошлом, настоящем и будущем, от соединения читаемого произведения с его субъективным «я».

Во введении «Когда читаешь, умей замирать от счастья» дано общее направление педагогической деятельности по развитию творческого чтения ребенка.
Часть первая «Читатель тоже художник» состоит из нескольких разделов. В разделе «Грани читательского творчества» развернут ряд тем для разговора с детьми о слагаемых читательского таланта. Примеры творческого чтения детей, отраженные в автобиографиях знаменитых писателей, в художественных произведениях и в отзывах современных школьников, помещены в раздел «Тайна читающего ребенка». В конце раздела приводятся вопросы и задания для изучения темы. Раздел «Бывало ли такое с тобой?» содержит конкретные тесты, нацеленные на читательскую самооценку и личностное самосознание детей и их родителей. Далее следуют разделы «Прояви свой талант» и «Материал для обсуждения», где предложены игры, конкурсы, вопросы для обсуждения литературных произведений. В этой же части дан материал «Практикума», где можно найти разного рода ситуации и высказывания, связанные с чтением, которые можно обсудить на семинарах и практических занятиях с детьми.
В части второй «Чтение детей: эмоциональный тренинг» дан материал для конкретных занятий с детьми, развивающими у них эмоциональную сферу, предлагается серия диалогов, игр, упражнений. В эту часть включен также раздел «Взрослый и ребенок: резонанс читающих личностей». Речь в нем идет о личностно-ориентированном читательском общении взрослых и детей как педагогическом принципе школы творческого чтения и предпосылке ее эффективности.
В приложениях («В копилку руководителей детским чтением) даны две программы. Первая («Чтение как вид творчества») дает тематику занятий с детьми по проблемам творческого чтения. Вторая («Читатель тоже психолог») нацелена на развитие психологической зоркости читателя художественной литературы и на этой основе самопознания.
В сегодняшней ситуации кризиса детского чтения перед всеми, кто стоит у руля руководства литературно-художественным развитием, остро стоит задача поддержать ценность чтения, вызвать положительное отношение к нему. Поддержать - значит защищать, не дать погибнуть, служить опорой, заражать интересом. Иными словами, вооружать его опытом творческого чтения: возбуждать и усиливать читательское «эхо» в виде суждений, догадок, откровений, впечатлений, откликов.
Обсуждение литературного произведения - это организованный рядом проблемных вопросов устный обмен мнениями о нем, осуществляемый в процессе межличностного общения и духовного контакта читателей. Оно удовлетворяет потребности детей высказать свои впечатления о произведении, услышать суждения других, разобраться в сущности поставленных в произведении вопросов. Обсуждение предполагает обдумывание произведения, проникновение в жизненные ситуации, изображенные писателями, соотнесение их с реальной жизнью, что требует от читателя умения представить себя на месте персонажа и с его позиции посмотреть на себя и окружающих. Цель коллективного диалога - обогатить его участников через включенность в систему художественных образов произведения чувственным и жизненным опытом других людей, расширить представление о человеческих судьбах, заглянуть в себя и окружающую действительность, решить ряд личностно значимых задач. В диалоге с другими, иногда в споре, происходит не простое потребление искусства, а самостоятельное управление через реализацию читательского творчества своим собственным развитием.
В этом направлении перед ним встает ряд конкретных педагогических задач:
Обострить интерес детской читательской аудитории к субъективному миру человека, заинтриговать «тайным смыслом душевной работы» (Л.Толстой).
Приучать детей рассматривать эмоциональное богатство личности, тонкость и глубину человеческих чувств как высшую ценность. Отличать истинные чувства от имитации.
Помогать детям на материале художественной литературы накапливать наглядные представления о человеческих эмоциях.
Знакомить детей с палитрой человеческих чувств, показывать их разнообразие на жизненных и литературных примерах. Обогащать запас слов, выражающих чувства.
Раскрывать уникальную роль литературы, и, прежде всего - классики и ее материала - слова для духовно-нравственного воспитания детей. Параллельно показывать антигуманность литературных поделок массовой культуры, огрубляющих чувства читателя.
Учить словесному и бессловесному языку чувств, его проявлениям в жизни и в литературе.
Побуждать детей актуализировать свой эмоциональный опыт при чтении художественных произведений.
Таким образом, при творческом чтении происходит не только диалог читателя с автором, но и внутренний полифонический диалог, в результате которого у читателя формируются взгляды на мир, общество, другого человека и самого себя. Несомненно, прав С.Я. Маршак в мысли, что «художник-автор берет на себя только часть работы, остальное должен дополнить своим воображением художник-читатель». Поэтому в культуре чтения большое внимание необходимо уделять способности читателя воспринимать, анализировать, оценивать авторский замысел, эстетический пафос, социальный и нравственный итог писательского труда - литературного произведения. А чтобы читатель-школьник превратился из случайного потребителя «мозаичной» культуры в ответственного собеседника автора произведения, он должен воспринимать процесс чтения как творческую деятельность. Поэтому главная задача современного педагога - помочь школьнику научиться самостоятельно вступать в диалог с различными голосами отдельных произведений, фиксируя в сознании многообразие художественных принципов и форм изображения мира и человека.

Имя Валентина Асмуса (1894–1975), прочно вошло в историю отечественной науки. Мы представляем фрагменты статьи В.Ф. Асмуса «Чтение как труд и творчество». Написанная полвека назад, она не утратила актуальности.

Чтение как труд и творчество...

“Когда я читаю поэму, роман, - может сказать читатель, - я вовсе не хочу «трудиться» и ничего не «творю». Я ищу развлечения. Автор должен был «трудиться» и «творить» - иначе он не мог бы заполнить мой досуг, позабавить меня, взволновать, растрогать. Но в чём может состоять «труд» и тем более «творчество» моё, читателя? Чтобы прочитать книгу по квантовой механике, надо потрудиться. Но какой «труд» и тем более какое «творчество» необходимы при чтении «Анны Карениной» или поэм Пушкина?”

Возражение это понятно. Его основание в том, что большинство читателей не склонно и не может следить за работой собственной мысли, когда они читают художественную литературу. Их интересует не эта работа, а тот мир, тот кусок жизни, который проходит в поле их сознания в процессе чтения. Они не догадываются о том, какая работа требуется от читателя для того, чтобы жизнь, изображённая автором, возникла “вторично”, стала жизнью и для его читателя.

Взгляд таких читателей на процесс чтения напоминает рассказ Гоголя о том, как обедал колдун Пацюк. Колдун при этом не трудился. Перед ним стояла тарелка с варениками и миска со сметаной. Вареники сами прыгали в миску, сами переворачивались в сметане и сами летели прямёхонько в рот Пацюку.

Но процесс чтения нисколько не похож на обед Пацюка. При чтении никакая колдовская сила не переворачивает вареники в сметане и не отправляет их в рот голодному.

Чтобы чтение оказалось плодотворным, читатель должен сам потрудиться. Кроме простого воспроизведения последовательности фраз и слов, из которых состоит произведение, читатель должен затратить особый, сложный и дей­ствительно творческий труд.

Труд этот необходим уже для создания особой установки, делающей чтение чтением именно художественного и никакого другого произведения.

Приступая к чтению художественной вещи, читатель входит в своеобразный мир. О чём бы ни рассказывалось в этой вещи, какой бы она ни была по своему жанру, по художественному направлению - реалистической, натуралистической или романтической, - читатель знает, пусть даже безотчётно, что мир (или “отрезок”, “кусок” мира), в который его вводит автор, есть действительно особый мир. Две черты составляют его особенность. Мир этот, во-первых, не есть порождение чистого и сплошного вымысла, не есть полная небылица, не имеющая никакого отношения к действительному миру. У автора может быть могучая фантазия, автор может быть Аристофаном, Сервантесом, Гоголем, - но как бы ни была велика сила его воображения, то, что изображено в его произведении, должно быть для читателя пусть особой, но всё же реальностью.

Поэтому первое условие состоит в особой установке ума читателя, действующей во всё время чтения. В силу этой установки читатель относится к читаемому или “видимому” посредством чтения не как к сплошному вымыслу или небылице, а как к своеобразной действительности.

Второе условие чтения вещи как вещи художественной может показаться противоположным первому. Чтобы читать произведение как произведение искусства, читатель должен во всё время чтения сознавать, что показанный автором посредством искусства кусок жизни не есть всё же непосредственная жизнь, а только её образ. Автор может изобразить жизнь с предельным реализмом и правдивостью. Но и в этом случае читатель не должен принимать изображённый в произведении отрезок жизни за непосредственную жизнь. Веря в то, что нарисованная художником картина есть воспроизведение самой жизни, читатель понимает вместе с тем, что эта картина всё же не сама доподлинная жизнь, а только её изображение.

И первая, и вторая установка - не пассивное состояние, в которое ввергает читателя автор и его произведение. И первая, и вторая установка - особая деятельность сознания читателя, особая работа его воображения, сочувствующего внимания и понимания.

Ум читателя на время чтения активен. Он противостоит и гипнозу, приглашающему его принять образы искусства за непосредственное явление самой жизни, и голосу скептицизма, который нашёптывает ему, что изображённая автором жизнь есть вовсе не жизнь, а только вымысел искусства. Читатель одновременно и видит, что движущиеся в поле его зрения образы - образы жизни, и понимает, что это не сама жизнь, а только её художественное отображение.

Большие писатели не раз изображали убийственные для искусства результаты отсутствия обеих установок мыслительной деятельности, необходимой для чтения художественных произведений. У Достоевского в «Братьях Карамазовых» Фёдор Павлович даёт Смердякову прочитать «Вечера на хуторе близ Диканьки». Тот возвращает книгу с явным неудовольствием. На вопрос, почему книга ему не понравилась, он отвечает: “Всё про неправду написано”. Причина смердяковского приговора - патологическая тупость эстетического и нравственного воображения. Смердяков неспособен понять, что произведение искусства не только “неправда”, но вместе с тем и особая “правда”, изображённая средствами художественного вымысла.

Противоположный порок в труде читателя - инфантильная доверчивость, утрата понимания, что перед ним вымысел, произведение искусства, иначе говоря, дефект прямого отождествления вымысла с реальностью. Порок этот изображён Сервантесом в «Дон-Кихоте». Герой романа посещает спектакль театра марионеток. Помешанный на рыцарских романах, изображающих подвиги, совершаемые рыцарями в защиту обижаемых и преследуемых, Дон-Кихот внимательно следит за действием и слушает пояснения. В начале спектакля он ещё отдаёт себе ясный отчёт в том, что воспринимаемое им не реальность, а произведение искусства. Он даже поправляет мальчика, ведущего объяснение, уличает его в исторической неточности. Но вот драматическая ситуация усиливается. Попавшая в плен к маврам принцесса бежит со своим возлюбленным из плена. За ними бросается в погоню выследившая побег мавританская стража. Как только Дон-Кихот видит, что появившиеся на сцене полчища мавров догоняют влюблённого рыцаря и его принцессу, он вскакивает со скамьи, выхватывает из ножен меч и начинает разить фигурки мавров.

В восприятии и осознании Дон-Кихота происходит процесс, противоположный тому, что произошло со Смердяковым. Смердяков ничему не верит, так как в том, что он пытается читать, он способен видеть только вымысел, “неправду”. Дон-Кихот, наоборот, неспособен разглядеть в вымысле вымысел и принимает всё за чистую монету.

Дво­якая установка читательского восприятия есть только предварительное условие труда и творчества, которые необходимы, чтобы литературное произведение было прочитано как произведение искусства. Там, где его двоякое условие отсутствует, чтение художественного произведения даже не может начаться. Но и там, где оно налицо, труд и творчество читателя им далеко не исчерпываются.

Чтобы увидеть в литературном произведении изображение жизни, необходима большая и сложная работа мышления. Вот пример. Я снимаю с полки роман и принимаюсь читать его. Что при этом происходит? Роман - вымышленное повествование о жизни нескольких лиц, общества, народа. Приступая к чтению, я ещё ничего не знаю ни об одном из героев произведения, не знаю ничего о жизни, часть которой они составляют. Герои последовательно вводятся автором в кадры повествований, а читателем - в ходе чтения - в кадры читательского восприятия. В каждый малый отрезок времени в поле зрения читателя находится или движется один отдельный “кадр” повествования. Но ведь видит читатель не отдельные кадры, а всю проходящую в них жизнь! Как же рождается в сознании читателя это восприятие жизни как чего-то целостного, большого, объемлющего все частности, проходящие в отдельных сценах и кадрах?

Далеко не всякий читатель отдаёт себе достаточный отчёт в том, что же происходит в нём, в читателе, в процессе чтения литературного произведения. Многие безотчётно думают, будто осознание произведения как картины жизни сполна предрешается творческой работой автора. Всё, что необходимо для понимания и для оценки героев, сделано уже автором, вмонтировано в художественную ткань вещи. “В самом произведении” даны налицо и нарисованные автором характеры, и выраженное или по крайней мере внушаемое автором отношение к ним, сочувственная или разоблачающая их, осуждающая оценка. Читателю остаётся только “прочитать” произведение.

Распространённость этого взгляда обусловлена тем, что в нём, несомненно, отражается важная грань истины. Взгляд этот - первое, ещё несовершенное понимание объективности художественного произведения. Объективность эта существует. Состоит она в том, что текст произведения, или партитура, или пластические формы, или холст с нанесёнными на него красками и линиями, бесспорно, намечают или указывают всем воспринимающим направление для работы их собственной мысли, для возникновения чувства, впечатления. В произведении даны не только границы или рамки, внутри которых будет развёртываться собственная работа воспринимающего, но - хотя приблизительно, “пунктиром” - и те “силовые линии”, по которым направится его фантазия, память, комбинирующая сила воображения, эстетическая, нравственная и политическая оценка.

Эта объективная “ткань” или “строение” произведения кладёт предел субъективизму восприятия и понимания. Два человека, прослушавшие похоронный марш из Героической симфонии Бетховена, могут очень по-разному, своеобразно прочувствовать, осознать прослушенную музыку. Но, вероятно, ни одному из них не придёт, не может прийти в голову принять эту часть симфонии, например, за свадебную пляску или за военный марш.

Однако как бы властно ни намечалось в самом составе произведения направление, в котором автор склоняет читателя, слушателя, зрителя воспринимать произведение, воображать ему показанное, связывать воспринятое, разделять с автором его чувство и его отношение к изображаемому, - властность эта не может освободить воспринимающего от собственного труда в процессе самого восприятия.

Если даже клинический гипноз не погашает активности гипнотизируемого, то “гипноз” произведения искусства - тем более. Даже повторяя в какой-то мере путь воображения, чувства, мысли, пройденный при создании произведения автором и “запечатлённый” в его жизни, читатель вновь пройдёт этот путь в своём восприятии не в точности по авторскому маршруту, а по своему и - что всего важнее - с несколько иным результатом.

Деятельность эта есть творчество. Никакое произведение не может быть понято, как бы оно ни было ярко, как бы велика ни была наличная в нём сила внушения или запечатления, если читатель сам, самостоятельно, на свой страх и риск не пройдёт в собственном сознании по пути, намеченному в произведении автором. Начиная идти по этому пути, читатель ещё не знает, куда его приведёт проделанная работа. В конце пути оказывается, что воспринятое, воссозданное, осмысленное у каждого читателя будет в сравнении с воссозданным и осмысленным другими, вообще говоря, несколько иным, своеобразным. Иногда разность результата становится резко ощутимой, даже поразительной. Частью эта разность может быть обусловлена многообразием путей воспроизведения и осознания, порождённым и порождаемым самим произведением - его богатством, содержательностью, глубиной. Существуют произведения многогранные, как мир, и, как он, неисчерпаемые.

Частью разность результатов чтения может быть обусловлена и множеством уровней способности воспроизведения, доступных различным читателям. Наконец, эта разность может определяться и развитием одного и того же читателя. Между двумя прочтениями одной и той же вещи одним и тем же лицом - в лице этом происходит процесс перемены. Часто эта перемена одновременно есть рост читателя, обогащение ёмкости, дифференцированности, проницательности его восприимчивости. Бывают не только неисчерпаемые произведения, но и читатели, не иссякающие в творческой силе воспроизведения и понимания.

Отсюда следует, что творческий результат чтения в каждом отдельном случае зависит не только от состояния и достояния читателя в тот момент, когда он приступает к чтению вещи, но и от всей духовной биографии читателя. Он зависит от всего моего читательского прошлого: от того, какие произведения, каких авторов, в каком контексте событий личной и общественной жизни я читал в прошлом. Он зависит не только от того, какие литературные произведения я читал, но и от того, какие музыкальные произведения я знаю, какие я видел картины, статуи, здания, а также от того, с какой степенью внимания, интереса и понимания я их слушал и рассматривал. Поэтому два читателя перед одним и тем же произведением - всё равно что два моряка, забрасывающие каждый свой лот в море. Каждый достигнет глубины не дальше длины лота.

Сказанным доказывается относительность того, что в искусстве, в частности в чтении произведений художественной литературы, называется “трудностью понимания”. Трудность эта не абсолютное понятие. Моя способность приять “трудное” произведение зависит не только от барьера, который поставил передо мной в этом произведении автор, но и от меня самого, от уровня моей читательской культуры, от степени моего уважения к автору, потрудившемуся над произведением, от уважения к искусству, в котором этому произведению, может быть, суждено сиять в веках, как сияет алмаз.

В молодости я не пропускал выступлений Маяковского. Я не помню ни одного вечера, на котором не нашлась бы кучка людей, жаловавшихся - кто в записках, кто посредством выкриков, - “почему ваших стихов мы не понимаем, а вот Пушкина понимаем?”. В своё время, вероятно, такие слушатели отвергали как непонятные им стихи Тютчева, позднего Баратынского, музыку Брамса и Шумана.

Случай с “непонятностью” Маяковского разъяснил мне многое в работе художественного восприятия. Я понял, что то, что зовут “непонятностью” в искусстве, может быть просто неточным названием читательской лени, беспомощности художественной биографии читателя, отсутствия в нём скромности и желания трудиться. Как часто “критика” литературного произведения есть критика Пацюка, которому “вареники” не хотят сами лететь в рот! Как прав Гёте, который пояснял, что, когда кто-нибудь жалуется на “непонятность”, “туманность” вещи, следует ещё посмотреть, в чьей голове туман: у автора или читателя.

строго говоря, подлинным первым прочтением произведения, подлинным первым прослушиванием симфонии может быть только вторичное их прослушивание, именно вторичное прочтение может быть таким прочтением, в ходе которого восприятие каждого отдельного кадра уверенно относится читателем и слушателем к целому. Только в этом случае целое уже известно из предшествующего - первого - чтения или слушания.

По той же причине наиболее творческий читатель всегда склонен перечитывать выдающееся художественное произведение. Ему кажется, что он ещё не прочитал его ни разу.

Во всём, что было сказано выше о чтении, имелись в виду два случая: первый, когда чтение действительно протекает как труд и творчество, и второй, когда условия труда и творчества, необходимые для чтения, не соблюдаются. В рассмотренном виде и тот и другой случаи - крайние... Обычно процесс чтения только приближается к тому или другому полюсу: в труде “хорошего” читателя возможны недостатки - вялость памяти, бедность воображения, но и ум самого ленивого, самого косного и малоподготовленного читателя - не одна лишь пассивность и не полностью лишён деятельности воображения и соображения. Гоголевский Петрушка - скорее доведённый до предела гротеск, чем образ рядового посредственного читателя.

И всё же незадачливый читатель существует. Он не только существует - он не так уж редко встречается. Больше того. Он - что вполне правомерно - заявляет о своих требованиях, вкусах и впечатлениях. Порой он сам пытается влиять на общественную оценку произведений художественной литературы. Как со всем этим быть?

Читатель, изображённый выше как отрицательное явление, - не злодей и не безнадёжный тупица. Он не дорос до творческой читательской зрелости, его ум не питался вовремя и в должной мере корнями художественной литературы. Он губка, высохшая на безводье, но способная жадно всасывать и впитывать в себя воду, как только эта вода начнёт на неё проливаться.

Возможные источники этой живительной воды многочисленны и разнообразны. Это прежде всего воспитание навыков чтения художественной литературы в школе, начиная с начальной. Хороший учитель родного языка и родной литературы - не только тот, кто проверяет, прочитаны ли указанные в программе произведения и способны ли ученики грамотно сформулировать идеи этих произведений в тезисах. Развивая эту способность, он одновременно показывает, как надо читать, понимать, осмысливать стихотворение, рассказ, повесть, поэму в качестве фактов искусства.

Чтение как труд и творчество

Приступая к чтению художественной вещи, читатель входит в своеобразный мир. О чем бы ни рассказывалось в этой вещи, какой бы она ни была по своему жанру, по художественному направлению – реалистической, натуралистической или романтической, - читатель знает, пусть даже безотчетно, что мир (или «отрезок», «кусок» мира), в который его вводит автор, есть действительно особый мир. Две черты составляют его особенность. Мир этот, во-первых, не есть порождение чистого и сплошного вымысла, не есть полная небылица, не имеющая никакого отношения к действительному миру. У автора может быть могучая фантазия, автор может быть Аристофаном, Сервантесом, Гофманом, Гоголем, Маяковским, - но как бы ни была велика сила его воображения, то, что изображено в его произведении, должно быть для читателя пусть особой, но все же реальностью.

Поэтому первое условие, необходимое для того, чтобы чтение протекало как чтение именно художественного произведения, состоит в особой установке ума читателя, действующей во все время чтения. В силу этой установки читатель относится к читаемому не как к сплошному вымыслу или небылице, а как к своеобразной действительности.

Второе условие чтения вещи как вещи художественной может показаться противоположным первому. Чтобы читать произведение как произведение искусства, читатель должен во все время чтения сознавать, что показанный автором посредством искусства кусок жизни не есть все же непосредственная жизнь, а только ее образ. Автор может изобразить жизнь с предельным реализмом и правдивостью. Но и в этом случае читатель не должен принимать изображенный в произведении отрезок жизни за непосредственную жизнь. Веря в то, что нарисованная художником картина есть воспроизведение самой жизни, читатель понимает вместе с тем, что эта картина все же не сама доподлинная жизнь, а только ее изображение.

И первая и вторая установка не пассивное состояние, в которое ввергает читателя автор и его произведение. И первая и вторая установка не пассивное состояние, в которое ввергает читателя автор и его произведение. И первая и вторая установка – особая деятельность сознания читателя, особая работа его воображения, сочувствующего внимания и понимания.

Ум читателя во время чтения активен. Он противостоит и гипнозу, приглашающему его принять образы искусства за непосредственное явление самой жизни, и голосу скептицизма, который нашептывает ему, что изображенная автором жизнь есть вовсе не жизнь, а только вымысел искусства. В результате этой активности читатель осуществляет в процессе чтения своеобразную диалектику. Он одновременно и видит, что движущиеся в поле его зрения образы – образы жизни, и понимает, что это не сама жизнь, а только ее художественное отображение.

Что обе указанные установки не простые и не пассивные «состояния сознания» читателя, что они предполагают особую деятельность ума, ясно видно в тех случаях, когда одна из обеих установок отсутствует. Как только прекращается деятельность ума, необходимая для указанного двоякого осознания образов искусства, восприятие произведения как произведения художественной литературы немедленно рушится, не может состояться, «вырождается».

<…> текст произведения <…> <намечает и указывает> всем воспринимающим направление для работы их собственной мысли, для возникновения чувства, впечатления. В произведении даны не только границы или рамки, внутри которых будет развертываться собственная работа воспринимающего, но – хотя бы приблизительно, «пунктиром» - те силовые линии», по которым направится его фантазия, память, комбинирующая сила воображения, эстетическая, нравственная и политическая оценка.

Эта объективная «ткань» или «строение» произведения кладет предел субъективизму восприятия и понимания <…>

Однако как бы властно ни намечалось в самом составе произведения направление, в котором автор склоняет читателя, слушателя, зрителя воспринимать произведение, воображать ему показанное, связывать воспринятое, разделять с автором его чувство и его отношение к изображаемому, - властность эта не может освободить воспринимающего от собственного труда в процессе самого восприятия <…>

Деятельность эта есть творчество. Никакое произведение не может быть понято. Как бы оно ни было ярко, как бы велика ни была наличная в нем сила внушения или запечатления, если сам читатель, самостоятельно, на свой страх и риск не пройдет в собственном сознании по пути, намеченному автором. Начиная идти по этому пути, читатель еще не знает, куда его приведет проделанная работа. В конце пути оказывается, что воспринятое, воссозданное, осмысленное у каждого читателя будет в сравнении с воссозданным и осмысленным другими, вообще говоря, несколько иным, своеобразным. Иногда разность результата становится резко ощутимой, даже поразительной. Частью эта разность может быть обусловлена многообразием путей воспроизведения и осознания, порожденным и порождаемым самим произведением – его богатством, содержательностью, глубиной. Существуют произведения многогранные, как мир, и, как он, неисчерпаемые.

Частью разность результатов чтения может быть обусловлена и множеством уровней способности воспроизведения, доступных различным читателям. Наконец, эта разность может определяться и развитием одного и того же читателя. Между двумя прочтениями одной и той же вещи одним и тем же лицом – в лице этом происходит процесс перемены. Часто эта перемена одновременно есть рост читателя, обогащение емкости, дифференцированности, проницательности его восприимчивости. Бывают не только неисчерпаемые произведения, но и читатели, неиссякающие в творческой силе воспроизведения и понимания.

Отсюда следует, что творческий результат чтения в каждом отдельном случае зависит не только от состояния и достояния читателя в тот момент, когда он приступает к чтению вещи, но и от всей духовной биографии меня, читателя. Он зависит от всего моего читательского прошлого: от того, какие произведения, каких авторов, в каком контексте событий личной и общественной жизни я читал в прошлом. Он зависит не только от того, какие я видел картины, статуи, здания, а также от того, с какой степенью внимания, интереса и понимания я их слушал и рассматривал. Поэтому два читателя перед одним и тем же произведением – все равно что два моряка, забрасывающие каждый свой лот в море. Каждый достигнет глубины не дальше длины лота.

Вопросы:

1. Сравните взгляды писателя Вл. Набокова и философа В. Ф. Асмуса на проблему читателя. Какие сходства и различия в их позициях вы заметили?
2. Какие условия и установки определяют, по В. Ф. Асмусу, культуру чтения? Найдите соответствующие цитаты и прокомментируйте их.
3. Почему известный эстетик определяет чтение как творческую деятельность?
4. В чем, по В. Ф. Асмусу, состоит взаимосвязь труда и творчества в деятельности читателя? Как вы считаете, что должен знать и уметь читатель, чтобы развивать собственную культуру чтения?
5. Какой путь должен пройти читатель, чтобы понять произведение?
6. Чем обусловлена «разность результатов чтения»?

Творческое задание

1. Напишите небольшое эссе «Путь читателя к автору» о путешествии читателя к смыслу художественного произведения.