Современные грузинские писатели. Грузинская литература. Лев Николаевич Толстой

Монография является первым масштабным исследованием русско-грузинских литературных связей постсоветского периода. Е. Чхаидзе проанализировала развитие литературного процесса через призму изменения политического климата, начиная с доимперского периода, продолжив советским и постсоветским.

Автор вводит понятие «имперская литературная традиция», под которой подразумевается регулярное обращение не только к художественной литературе, но и к переводческой и научно-исследовательской деятельности в контексте отношений между Россией и Грузией.

С помощью постимперских/постсоветских штудий, а также исследований мульти- и транскультурализма изучены произведения как известных, так и малоизвестных российских и грузинских писателей, обратившихся к теме постсоветских конфликтов, к судьбе представителей межкультурного пространства, а также проведен обзорный анализ структурных изменений в научной, переводческой и культурно-литературной среде после краха СССР.

Я, бабушка, Илико и Илларион (аудиоспектакль)

Нодар Думбадзе Драматургия из архива Гостелерадиофонда

Радиокомпозиция спектакль «Я, бабушка, Илико и Илларион» по одноименному роману грузинского писателя Нодара Думбадзе Зурико – мальчика из обыкновенного грузинского села. Действие происходит в предвоенной Грузии, где Зурико учится в школе, впервые влюбляется, затем провожает на войну односельчан и встречает Победу.

Зурико заканчивает школу и едет учиться в Тбилиси, но после учёбы снова возвращается в своё село, к первой любви и друзьям. Ленинградский государственный академический Большой драматический театр им. М. Горького Радиопостановка. Режиссёр – Агамирзян Рубен.

Зурико Вашломидзе – Татосов Владимир; Бабушка Зурико – Волынская Людмила; Соседи Зурико: Илико – Юрский Сергей; Илларион – Копелян Ефим; Мэри, невеста Зурико – Немченко Елена; Ромул, друг Зурико – Штиль Георгий. В эпизодах и массовых сценах – артисты театра.

Музыка – Лагидзе Р. Запись 1965 г. © ИДДК.

Александр Михайлович Казбеги Зарубежная классика Отсутствует Нет данных

Писательское дарование и гражданская мужество Александра Казбеги особенно ярко проявились в его творческой деятельности 80-х годов XIX века. В его романах и рассказах с большой художественной силой передан внутренний мир героев, их чувства и переживания.

Лучшие страницы его романов «Отцеубийца», «Циция» посвящены жизни чеченцев, а повесть «Элисо» – целиком о чеченцах, к которым грузинский писатель относился с величайшей симпатией, хорошо знал их быт, обычаи и нравы. Электронная версия произведения публикуется по изданию 1955 года.

Баши-Ачук

Акакий Церетели Историческая литература Отсутствует

Предлагаем вашему вниманию аудиокнигу «Баши-Ачук» – историческую повесть Акакия Церетели (1840–1915), выдающегося грузинского поэта, писателя, мыслителя, общественного деятеля и просветителя, а также автора слов к знаменитой грузинской песне «Сулико».

В начале XVII века на восточный регион Грузии напали персы и оккупировали Кахетинское царство. Грузины восстали против захватчиков. Народный грузинский герой Глаха Бакрадзе, которого враги прозвали Баши-Ачук, что в переводе с иранского означает «всадник с непокрытой головой», отважно борется за освобождение Кахетии от владычества персидского шаха.

Святая мгла (Последние дни ГУЛАГа)

Леван Бердзенишвили Биографии и Мемуары Критика и эссеистика

Левана Бердзенишвили в Грузии знают все. Он один из основателей Республиканской партии, президент неправительственной организации «Республиканский институт», авторитетный филолог-классик, бывший диссидент и заключенный печально знаменитого мордовского Дубравлага ЖК 385/3-5, а теперь – автор этой, мгновенно разошедшейся на его родине книги, принесшей ему славу «грузинского Довлатова».

На вопрос журналиста о том, почему он написал воспоминания о годах, проведенных в заключении, Бердзенишвили ответил так: «Я не писатель – я, как свойственно почти всем грузинам, рассказчик… На самом деле это не мемуары о ГУЛАГе, хотя это касается ГУЛАГа и моего ареста за антисоветскую агитацию и пропаганду… Эта книга не обо мне, а о людях, которых я узнал и полюбил на зоне.

Некоторые из них могут не узнать себя, потому что это большая правда о них, чем они сами о себе знают или думают». «Святая мгла» – не только о травматичности такого опыта, но и о радости общения между очень разными людьми, которым выпала схожая участь.

Роман королевы (сборник новелл)

Коллектив авторов Рассказы Избранные зарубежные новеллы

Предлагаем вашему вниманию аудиосборник избранных новелл писателей Грузии, Украины, Польши, Финляндии, Австрии, Англии, Швеции. Новеллы читают лучшие исполнители студии АРДИС Владимир Самойлов, Анжелика Рейн, Надежда Винокурова, Татьяна Телегина, Виктор Рудниченко, Владимир Левашев.

Екатерина Габашвили ВЛАДЕЛЬЦЫ ИМЕНИЙ (I. Дарчо и его конь; II. Раздел) Пер. с грузинского Читает Надежда Винокурова Адам Шиманский СРУЛЬ ИЗ ЛЮБАРТОВА Пер. с польского Е. и И. Леонтьевых Читает Владимир Самойлов Кийости Вилькуна В СУРОВОЙ ЛАПЛАНДИИ Пер.

с финского Р. Маркович Читает Вячеслав Герасимов Юхо Рейонен ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ Пер. с финского Р. Маркович Читает Вячеслав Герасимов Иван Яковлевич Франко ИСТОРИЯ ТУЛУПА Пер. с украинского Леси Украинки Читает Виктор Рудниченко Эмиль Пешкау РОМАН КОРОЛЕВЫ Пер.

Сам хозяин в который раз зовет и ругает, грозясь рассчитать Никиту, щеголеватого парня лет двадцати пяти, работника ленивого и гулящего. За него с яростью вступается Анисья, а Анютка, их десятилетняя дочь, вбегает в горницу с рассказом о приезде Матрены и Акима, родителей Никиты.

Услышав о предстоящей Никитиной женитьбе, Анисья еще злобней набросилась на Петра, задумав любыми средствами расстроить свадьбу. Акулина знает тайные намерения мачехи. Никита открывает Анисье желание отца – насильно женить его на девке-сироте Маринке.

Анисья говорит, что как Петр умрет, она возьмет Никиту в дом хозяином… Государственный академический Малый театр. Запись 1958 г. Петр, мужик богатый – Горбатов Борис; Аксинья, его жена – Чуваева Ольга; Акулина, дочь Петра от первого брака – Далматова Электра; Анютка, вторая дочь – Блохина Клавдия; Никита, их родственник – Доронин Виталий; Аким, отец Никиты – Ильинский Игорь; Матрена, его жена – Шатрова Елена; Марина, девка-сирота – Бурыгина Юлия; Митрич, старик работник, отставной солдат – Жаров Михаил; Кума Анисьи – Орлова Валентина; Соседка – Ярцева Анна; Сват – Чернышев Сергей; Муж Марины – Грузинский Александр; 1-я девка – Новак Валентина; 2-я девка – Щепкина Александра; Урядник – Ванюков Тимофей; Сваха – Карнович Наталья; Староста – Калабин Сергей.

В массовых сценах заняты артисты театра и студенты Театрального училища имени М. С. Щепкина.

Литература – это мысли, стремления, надежды и мечты народа. Искусство слова, которым можно как ранить, задеть и распять, так и возвысить, подарить смысл и осчастливить.

1. Гурам Дочанашвили

Гурам Дочанашвили – один из ярких представителей современной грузинской прозы. Родился в 1939 году в Тбилиси. Ему принадлежат рассказы, повести, романы, эссе. Рус¬скому читателю Дочанашвили знаком по книгам «Там, за горой», «Песня без слов», «Только один человек», «Тысяча мелких забот», «Одарю тебя трижды» и другим произведениям. Книги Гурама Дочанашвили – это оды любви, добру и жертвенной борьбе, переведены на многие языки мира и неоднократно ложились в основу множества фильмов и спектаклей.

Роман «Облачение Первое» – вершина творчества Гурама Дочанашвили. Он написан в стиле магического реализма и близок по духу к латиноамериканскому роману. Сплав утопии-антиутопии, а в целом – о поиске человеком места в этой жизни и что истинная цена свободы, увы, смерть. Роман можно разобрать на цитаты. К сожалению, более поздние произведения Гурама Дочанашвили на русский язык так и не переведены.

2. Ака Морчиладзе

Ака Морчиладзе (Георгий Ахвледиани) – знаменитый грузинский писатель, живущий в Лондоне. Родился 10 ноября 1966 года. В 1988 году окончил исторический факультет Тбилисского университета. Автор многих романов и рассказов, пятикратный лауреат грузинской литературной премии «Саба». По произведениям и сценариям Аки Морчиладзе сняты такие известные грузинские фильмы, как «Прогулка в Карабах» и «Прогулка в Карабах 3», «Мне без тебя не жить», «Посредник».

Часто Ака Морчиладзе создает произведения в детективном жанре. И по этой причине критики нередко сравнивают его с Борисом Акуниным. Однако, параллельно с экспериментами в жанре исторического детектива, он пишет и романы о современности. В них речь идет уже совсем о другом: о новом типе отношений в обществе, об элитаризме, снобизме и тинейджерах. В книгах Морчиладзе можно часто встретить стилизацию современной манеры разговора грузинского общества, а также арго и жаргоны современной разговорной речи Грузии.

3. Нино Харатишвили

Нино Харатишвили – известная немецкая писательница и драматург из Грузии. Родилась в 1983 году в Тбилиси. Училась на кинорежиссера, а потом в Гамбурге – на театрального режиссера. Как автор пьес и руководительница немецко-грузинской театральной группы, она с ранних лет привлекла к себе внимание. В 2010 году Харатишвили стала лауреатом Премии им. Адельберта фон Шамиссо, которой награждаются авторы, пишущие на немецком, и на чьем творчестве сказывается перемена культурной среды. Нино Харатишвили – автор множества прозаических текстов и пьес, которые издавались в Грузии и Германии.

В 2002 году вышла ее первая книга «Der Cousin und Bekina». Сотрудничала с разными театральными труппами. В настоящее время является постоянным автором для Немецкого театра в Геттингене. «Когда я в Грузии, – говорит Нино Харатишвили, – то чувствую себя в высшей степени немкой, а когда возвращаюсь в Германию, ощущаю себя абсолютной грузинкой. Это, в общем-то, печально и создает определенные проблемы, но если посмотреть по-другому, то может и обогатить. Потому что если я, по большому счету, не чувствую себя дома нигде, то могу везде построить, создать, сотворить свой дом».

4. Дато Турашвили

Давид (Дато) Турашвили – писатель, драматург и сценарист. Родился 10 мая 1966 года в Тбилиси. Первый сборник прозы Турашвили был издан 1991 году. С тех пор вышли в свет 17 авторских книг. В настоящий момент произведения Турашвили изданы на семи языках в различных странах. В частности, роман «Побег из СССР» («Поколение джинс») стал бестселлером в Грузии, став самым популярным произведением в стране за последние двадцать лет. Эта книга переиздавалась в Голландии, Турции, Хорватии и Италии и Германии. Роман основан на реальных событиях: в ноябре 1983 года группа молодых людей в Тбилиси совершила попытку угона самолета из СССР.

В качестве драматурга Давид Турашвили работал со всемирно известным грузинским режиссером Робертом Стуруа. Дважды награжден престижной литературной премией Грузии «Саба» (2003, 2007 гг.).

5. Анна Кордзая-Самадашвили

Анна Кордзая-Самадашвили – известный в Грузии автор множества книг и публикаций («Берикаоба», «Дети Шушаник», «Кто убил чайку», «Правители воров»). Родилась в 1968 году в Тбилиси, выпускница филологического факультета Тбилисского государственного университета. Последние 15 лет Корздая-Самадашвили работала редактором в грузинских изданиях, а также корреспондентом в грузинских и зарубежных СМИ.

Анна Кордзая-Самадашвили – двукратный лауреат престижной грузинской литературной премии «Саба» (2003, 2005). В 1999 году удостоена премии Института Гете за лучший перевод романа лауреата Нобелевской премии, австрийской писательницы Эльфриды Елинек «Любовницы». Сборником ее рассказов «Я, Маргарита» в 2017 году вошел в список лучших работ женщин-авторов в мире по версии Нью-Йоркской публичной библиотеки.

6. Михаил Гиголашвили

Михаил Гиголашвили – грузинский писатель, проживающий в Германии. Родился в 1954 году в Тбилиси, окончил филологический факультет и аспирантуру Тбилисского государственного университета. Кандидат филологических наук, автор исследований творчества Федора Достоевского. Опубликовал ряд статей по теме «Иностранцы в русской литературе». Гиголашвили – автор пяти романов и сборника прозы. Среди них – «Иудея», «Толмач», «Чёртово колесо» (выбор читателей премии «Большая книга»), «Захват Московии» (шорт-лист премии НОС). С 1991 года живет в Саарбюккене (Германия), преподает русский язык в Саарском университете.

В этом году его роман «Тайный год» стал призером «Русской премии» в номинации «Крупная проза». Он повествует об одном из самых таинственных периодов русской истории, когда царь Иван Грозный оставил престол Симеону Бекбулатовичу и затворился на год в Александровской слободе. Это актуальная психологическая драма с элементами фантасмагории.

7. Нана Эквтимишвили

Нана Эквтимишвили – грузинская писательница, сценарист и кинорежиссер. Родилась в 1978 году в Тбилиси, выпускница факультета философии Тбилисского государственного университета им. И. Джавахишвили и немецкого Института кинематографии и телевидения им. Конрада Вольфа в Потсдаме. Рассказы Нана впервые были опубликованы в тбилисском литературном альманахе «Арили» в 1999 году.

Нана – автор короткометражных и полнометражных кинофильмов, самыми известными и успешными из которых можно назвать «Длинные светлые дни» и «Моя счастливая семья». Эти фильмы Эквтимишвили сняла в соавторстве со своим супругом-режиссером Симоном Гроссом. В 2015 году в свет вышел дебютный роман Наны Эквтимишвили «Грушевое поле», который получил несколько литературных премий, в том числе «Саба», «Литера», премию Университета Ильи, а также переведен на немецкий язык.

8. Георгий Кекелидзе

Георгий Кекелидзе – писатель, поэт и телеведущий. Его автобиографический документальный роман «Гурийские дневники» три последние года подряд был абсолютным бестселлером в Грузии. Книга переведена на азербайджанский и украинский, и скоро выйдет на русском языке.

В его 33 года Кекелидзе не просто модный писатель и общественный деятель, но и главный библиотекарь страны. Георгий Кекелидзе руководит тбилисской Национальной парламентской библиотеки, а еще является основателем Музея книги. Уроженец грузинского города Озургети (регион Гурия), Георгий – обладатель почти всех грузинских литературных премий Грузии. С его именем связано основание первой грузинской электронной библиотеки. А еще Кекелидзе постоянно разъезжает по регионам Грузии, восстанавливая сельские библиотеки и помогая школам книгами и компьютерами.

9. Екатерина Тогонидзе

Екатерина Тогонидзе – молодой прозаик, тележурналист и лектор. Родилась в Тбилиси в 1981 году, окончила факультет журналистики Тбилисского государственного университета им. И.Джавахишвили. Работала на Первом канале Грузинского общественного вещателя: ведущей информационной программы «Вестник» и утреннего выпуска «Алиони».

С 2011 года публикуется в грузинских и иностранных изданиях и журналах. В том же году вышел первый сборник ее рассказов «Анестезия», который был удостоен грузинской литературной премии «Саба». Екатерина – автор романов «Другой путь», «Послушай меня», новеллы «Асинхрон» и других. Книги Екатерины Тогонидзе переведены на английский и немецкий языки.

10.Заза Бурчуладзе

Заза Бурчуладзе – один из самых оригинальных писателей современной Грузии. Публиковался также под именем Грегор Замза. Заза родился в 1973 году в Тбилиси. Учился в Тбилисской государственной академии художеств им. А. Кутателадзе. Первая публикация – рассказ «Третья конфета», опубликованный в 1998 году в тбилисской газете «Альтернатива». С этого же времени публиковался в газете «Альтернатива» и в журнале «Арили» («Луч»).

Отдельные издания Зазы Бурчуладзе – сборник рассказов (1999), романы «Старая песня» (2000), «Ты» (2001), «Письмо маме» (2002), рассказ «Симпсоны» (2001). Среди последних работ Зазы – романы «Adidas», «Надувной ангел», «Минеральный джаз» и сборник рассказов «Растворимый Кафка».

Начну конечно же с А. С. Пушкина

Монастырь на Казбеке

Высоко над семьею гор,

Казбег, твой царственный шатер

Сияет вечными лучами.

Твой монастырь за облаками,

Как в небе реющий ковчег,

Парит, чуть видный над горами.

Далекий, вожделенный брег!

Туда б, сказав прости ущелью,

Подняться к вольной вышине!

Туда б, в заоблачную келью,

В соседство бога скрыться — мне!…

На холмах Грузии лежит ночная мгла;

Шумит Арагва предо мною.

Мне грустно и легко; печаль моя светла;

Печаль моя полна тобою.

Тобой, одной тобой….Унынья моего

Никто не мучит, не тревожит,

И сердце вновь горит и любит — оттого,

Что не любить оно не может.

Владимер Маяковский

Нашему юношеству (отрывок)

Три разных истоков во мне речевых

Я не из кацапов-разинь.

Я — дедом казак, другим — сечевик,

А по рожденью — грузин.

Владикавказ-Тифлис (отрывок)

Я знаю: глупость — эдемы и рай!

Но если пелось про это,

Должно быть, Грузию, радостный край,

Подразумевали поэты.

Борис Пастернак

Волны (отрывок)

Уж замка тень росла из крика

Обретших слово, а в горах,

Как мамкой пуганный заика,

Мычал и таял Девдорах.

Мы были в Грузии. Помножим

Нужду на нежность, ад на рай,

Теплицу льдам возьмем подножьем,

И мы получим этот край.

И мы поймем, в сколь тонких дозах

С землей и небом входят в смесь

Успех и труд, и долг, и воздух

Чтоб вышел человек как здесь.

Чтобы, сложившись средь бескормиц,

И поражений, и неволь,

Он стал образчиком, оформясь,

Во что-то прочное как соль.

Николай Тихонов

Я знаю Грузию такую

И в сердце строго берегу —

Лавины громкие ликуют,

И туры скачут на снегу.

Гремят алмазные протоки,

А над зеленым миром всем

Ступени льдов висят, как строки

Застывших в воздухе поэм.

Ночлеги в башнях, ужин скромный

На этой царственной земде,

Я спал под сводом полутемным

И снов не видел веселей.

Замечательное фото двора со сванскими башнями взята с сайта http://www.risk.ru/users/veronika/4755/ и сделана Вероника Сорокиной.

Яков Полонский

Прогулка по Тифлису (письмо к Льву Сергеевичу Пушкину — отрывок)

….Открылся чудный вид. — Отсюда, из-за бань,

Мне виден замок за Курою,

И мнится мне, что каменный карниз

Крутого берега, с нависшими домами,

С балконами, решетками, столбами,-

Как декорация в волшебный бенефис,

Роскошно освещен бенгальскими огнями.

Отсюда вижу я — за синими горами

Заря, как жертвенник, пылает — и Тифлис

Приветствуют прощальными лучами —

О как блистательно проходит этот час!

Великолепная для непривычных глах

Картина! Вспомните всю массу этих зданий,

Всю эту смесь развалин без преданий —

Домов, построенных, быть может, из руин —

Садов, опутанных ветвями винограда,

И этих куполов, которых вид один

Напомнит вам предместья Цареграда.

И согласитесь, что нарисовать

Тифлис не моему перу….

Сергей Есенин

На Кавказе

Издревле русский наш Парнас

Тянуло к незнакомым странам,

И больше всех лишь ты, Кавказ,

Звенел загадочным туманом.

Здесь Пушкин в чуственном огне

Слагал душой своей опальной:

«Не пой красавица при мне

Ты песен Грузии печальной».

И Лермонтов, тоску леча,

Нам рассказал про Азамата,

Как он за лошадь Казбича

Давал сестру заместо злата.

За грусть и желчь в своем лице

Кипенье желтых рек достоин,

Он, как поэт и офицер,

Был пулей друга успокоен.

И Грибоедов здесь зарыт,

Как наша дань персидской хмари,

В подножии большой горы

Он спит под плач зурны и тари.

А ныне я твою безгладь

Пришел, не ведая причины:

Родной ли прах здесь обрыдать

Иль подсмотреть свой час кончины!

Яков Хелемский

***

«Боржоми» лучше пить в Боржоми

И «Ахашени» — в Ахашени.

Пленяет нас в открытом доме

Первоисточника вкушенье.

Неповторимо чудо это,

Знакомо все и незнакомо….Так и на родине поэта

Стихам внимаешь — по-иному.

Волшебный ток, рожденный в лозах,

В душе, в тиши подземных сводов,

Не терпит сложных перевозок,

Не терпит ложных переводов.

Всеволод Рождественский

Батуми (отрывок)

Так порою, светлой грустью ранен,

Глядя на прибоя полосу,

Здесь, в Батуми, давний северянин,

Солнце я в груди своей несу.

Будто здесь родился я когда-то

Или прожил долгие года,

И меня встречает, словно брата,

Маяка зеленая звезда.

Андрей Вознесенский

Тбилисские базары

Долой Рафаэля!

Да здравствует Рубенс!

Фонтаны форели,

Цветастая грубость!

Здесь праздники в будни

Арбы и арбузы.

Торговки — как бубны,

В браслетах и бусах.

Индиго индеек.

Вино и хурма.

Ты нынче без денег?

Пей задарма!

Да здравствуют бабы,

Торговки салатом,

Под стать баобабам

В четыре обхвата!

Базары — пожары.

Здесь огненно, молодо

Пылают загаром

Не руки, а золото.

В них отблески масел

И вин золотых.

Да здравствует мастер,

Что выпишет их!

Александр Кушнер

***

Я в Грузии. Я никого не знаю.

Чужая речь. Обычаи чужие.

Как будто жизнь моя загнулась с краю,

Как будто сплю — и вижу голубые

Холмы. Гуляет по двору сорока.

Когда б я знал, зачем, забыв гнездовье,

Ума искать, и ездить так далеко,

Как певчая говаривала Софья.

Ах, видишь ли, мне нравится балкончик,

Такой балкончик, длинный, деревянный.

Прости меня, что так ответ уклончив,

Как этот выступ улочки гортанной.

Не унывай. ведь то, что с нами было,

Не веселей того, что с нами будет.

Ах, видишь ли, мне нравятся перила,

А все хотят, чтоб здания и люди.

Само собой и здания и люди!

Но погибать я буду — за балкончик

Я ухвачусь — и выскочу из жути,

И вытру пыль, и скомкаю платочек.

Меня любовь держала — обвалилась.

Всех тянет вниз, так не сдавайся ты хоть,

Ах, Грузия, ты в этой жизни — милость,

Пристройка к ней, прибежище и прихоть!

Александр Грибоедов

***

Там, где вьется Алазань,

Веет нега и прохлада,

Где в садах сбирают дань

Пурпурного винограда,

Светло светит луч дневной,

Рано ищут, любят друга…

Ты знаком ли с той страной,

Где земля не знает плуга,

Вечно-юная блестит

Пышно яркими цветами

И садителя дарит

Золотистыми плодами?

Странник, знаешь ли любовь,

Не подругу снам покойным,

Страшную под небом знойным?

Как пылает ею кровь?

Ей живут и ею дышат,

Страждут и падут в боях

С ней в душе и на устах.

Так самумы с юга пышат,

Раскаляют степь….

Что судьба, разлука, смерть!..

Сергей Городецкий

Вечер

От гор ложатся тени

В пурпурный город мой.

Незримые ступени

Проходят час немой.

И звон соборов важных

Струится в вышину,

Как шелест лилий влажных,

Клонящихся ко сну.

И тихо тают дымы

Согревшихся жилищ,

И месяц пилигримом

Выходит наг и ниц.

Птенцов скликают птицы

И матери — детей.

Вот вспыхнут звезд ресницы

Потоками лучей.

Вот вздрогнет близкой ночи

Уютное крыло,

Чтоб всем, кто одиночит,

От сердца отлегло.

Белла Ахмадулина

Сны о Грузии

Сны о Грузии — вот радость!

И под утро так чиста

Виноградовая сладость,

Осенившая уста.

Ни о чем я не жалею,

Ничего я не хочу —

В золотом Светицховели

Ставлю бедную свечу.

Малым камушкам во Мцхета

Воздаю хвалу и честь.

Господи, пусть будет это

Вечно так, как ныне есть.

Пусть всегда мне будет в новость

И колдуют надо мной

Милой родины суровость,

Нежность родины чужой.

Осип Мандельштам

***

Мне Тифлис горбатый снится,

Сазандарей стон звенит,

На мосту народ толпится,

Вся ковровая столица,

А внизу Кура шумит.

Над Курою есть духаны,

Где вино и милый плов,

И духанщик там румяный

Подает гостям стаканы

И служить гостям готов.

Кахетинское густое

Хорошо в подвале пить,-

Там в прохладе, там в покое

Пейте вдоволь, пейте двое,

Одному не надо пить!

В самом маленьком духане

Ты обманщика найдешь.

Если спросишь «Телиани»,

Поплывет Тифлис в тумане,

Ты в бутылке поплывешь.

Человек бывает старым,

А барашек молодым,-

И под месяцем поджарым

С розоватым винным паром

Полетит шашлычный дым.

Евгений Евтушенко

Мой Тбилиси (отрывок)

Старик-платан, листвой качая еле,

Ты мудр, как будто ты карачохели.

Галактиона подзывая знаком,

В Тбилиси Пушкин бродит с Пастернаком.

О город мой, хинкальными дымящий,

Немножко сумасшедший и домашний,

Дай после смерти мне такое счастье

Стать навсегда твоею тенью, частью…

В Тбилиси есть особенная прелесть.

На этот город звезды засмотрелись.

Всегда в Тбилиси почему-то близко

До Рима, до Афин и Сан-Франциско.

В Тбилиси с чуством старого тбилисца

Все камни мостовых я знаю в лица.

Кто уезжал, тот знает непреложно

Уехать из Тбилиси невозможно.

Тбилиси из тебя не уезжает,

Когда тебя в дорогу провожает.

А станешь забывать — в предсердье где-то

Кольнет хрусталик горный Кашуэты.

Как то, что Млечный Путь бессмертно млечен

Я верю в то, что город — вечен.

Александр Цыбулевский

Конечно, нет духана углового,

Как самого угла — вокруг все ново,

Шарманщик мертв. А все же тень Майдана

В чужой асфальт впечаталася глухо…

Не ничего от прежнего духана.

Как просто все. Вот юркая старуха-

Ей спешно перейти дорогу надо:

Купить в жару бутылку лимонада.

Полощутся в стеклянном барабане

Обмылки неба бледно-голубые.

Близка основа жизни к серной бане,

Явленья безыскуственны и четки.

Без выбора перебирай любые,

Как бедные пластмассовые четки.

Булат Окуджава

Грузинская песня

Виноградную косточку в теплую землю зарою,

И лозу поцелую, и сладкие гроздья сорву,

И друзей созову, на любовь свое сердце настрою…

Собирайтесь-ка, гости мои, на мое угощенье,

Говорите мне прямо в лицо, кем пред вами слыву?

Царь небесный простит все мученья мои и сомненья…

А иначе зачем на земле этой вечной живу?

В темно-красном своем будет петь для меня моя Дали,

В черно-белом своем преклоню перед нею главу,

И заслушаюсь я, и умпу от любви и печали…

А иначе зачем на земле этой вечной живу?

И когда заклубится туман, по углам залетая,

Пусть еще и еще предо мною плывут наяву

Синий буйвол, и белый орел, и форель золотая

А иначе зачем на земле этой вечной живу?

Антон Чехов

Из письма к. С.Баранцевичу

…Пережил я Военно-Грузинскую дорогу. Это не дорога, а поэзия, чудный фантастический рассказ, написанный Демоном и посвященный Тамаре… Вообразите вы себя на высоте 8000 футов… Вообразили? Теперь извольте подойти мысленно к краю пропасти и заглянуть вниз: далеко, далеко вы видите узкое дно, по которому вьется белая ленточка — это седая, ворчливая Арагва; по пути к ней ваш взгляд встречает тучки, лески, овраги, скалы. Теперь поднимите немножко глаза и глядите вперед себя: горы, горы, горы, а на них насекомые — это коровы и люди… Поглядите вверх — там страшно глубокое небо, дует свежий горный ветерок… Жить где-нибудь на Гудауре или у Дарьяла и не писать сказки — это свинство!…

Алексей Толстой

На Кавказе

….Рано поутру с балкона я увидел бурый, красноватый, крытйый черепицей Тифлис, его восточную сторону. Над домами в прозрачном и неподвижном воздухе поднималось множество дымов; на мутной, быстрой Куре медленно поворачивались большими колесами плавучие мельницы; за ними от самой Куры стояли старые стены домов, такие высокие, что река казалось, текла по дну глубокого ущелья; из дверей кое-где висели лесенки к воде; дальше, на азиатской стороне, видны серые минареты, купола и дымы; еще дальше кольцом охватили город каменистые и бурые холмы, и за ними горы, еще дальше — снега…

Константин Паустовский

Бросок на Юг (отрывок)

Я знал уже много мест и городов России. Некоторые из этих городов уже брали в плен своим своеобразием. Но я еще не видел такого путанного, пестрого, легкого и великолепного города, как Тифлис.

И заканчиваю свой поэтический репортаж опять А.С Пушкиным J

Александр Пушкин

Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года

Отроду не встречал я ни в России, ни в Турции ничего роскошнее тифлисских бань. Опишу их подробно.

Хозяин оставил меня на попечение татарину-банщику. Я должен признаться, что он был без носу; это не мешало ему быть мастером своего дела. Гассан(так назывался безносый татарин) начал с того, что разложил меня на теплом каменном полу; после чего начал он ломать мне члены, вытягивать суставы, бить меня сильно кулаком;я не чуствовал ни малейшей боли, но удивительное облегчение. (азиатские банщики приходят иногда в восторг, вспрыгивают вам на плеси, скользят ногами по бедрам и плящут по спине вприсядку, и отлично. После сего долго тер он меня шерстяною руковицей и, сильно оплескав теплой водою, стал умывать намыленным полотняным пузырем. Ощущение неизъяснимое: горячее мыло обливает вас как воздух! NB: шерстяная руковица и полотняный пузырь непременно должны быть приняты в русской бане: знатоки будут благодарны за такое нововведение.

После пузыря Гассан отпустил меня в ванну; тем и кончилась церемония.

О медовом месяце мотылька и хлебе насущном.

От себя.
Это чудесная статья Шота Иаташвили, опубликованная в Журнальном зале в 2003 году.
С радостью воспользуюсь шансом познакомить всех интересующихся грузинской литературой. Хотя бы фрагментарно. И благодарность Шота за титанический труд.
В статье упоминаются поистине великие авторы грузинской прозы, чье имя на слуху даже у русскоязычных читателей. Но тем интереснее будут имена сугубо грузинских писателей.

Фрагменты мозаики новой грузинской прозы

Новый этап формалистического экспериментаторства и идейных обновлений начался в грузинской прозе с 1990-х годов, поэтому мы и остановимся на этом отрезке времени. Как правило, новые тенденции обнаруживаются в произведениях молодого поколения, что вполне естественно. Исходя из этого, основным предметом нашего внимания будут именно молодые авторы. Другое дело, что нередко эксперименты эти бывают интересны как оригинальные замыслы, но их художественное воплощение — не слишком высокого уровня, если судить по современным меркам. В то же время старые мастера продолжают писать на высоком уровне, но не обновляются ни идейно, ни по форме. Это, однако, относится не ко всем, и поэтому из "продукции" старшего поколения выделим тексты, которые вписываются в контекст эпохи.

Конечно, в современной грузинской литературе есть интересные авторы, которые держатся на плаву, и будет уместным начать разговор именно с них. Диагностика новых методов и литературных технологий, с помощью которых они привлекают внимание читателя, даст возможность поговорить и об авторах, не столь раскрученных, чьи эксперименты и идеи не менее (если не более) важны для новой грузинской литературы.
1.
Из молодого поколения самым популярным прозаиком на сей день является Ака Морчиладзе (р. 1966). Он уже выпустил как минимум дюжину романов и сборников рассказов, и они, по нынешним скромным грузинским масштабам, являются бестселлерами. Ака Морчиладзе пишет произведения двух типов.
Первый — это стилизации грузинского быта и языка ХIХ и начала ХХ века. В этих текстах он удачно создает свою мифологию города Тбилиси, применяя в том числе и чисто постмодернистские методы. Например, в самом известном (и, наверное, самом лучшем) романе этого типа — “Перелет на Мадатов и обратно” (1998 г.) он вводит в детективную линию полковника жандармерии Мушни Зарандия, одного из главных персонажей из романа Чабуа Амирэджиби “Дата Туташхиа”, а в другом герое — художнике Хафо — легко узнать Сергея Параджанова .

Ака Морчиладзе очень часто свои произведения создает в детективном жанре. Не случайно критики сравнивают его с Борисом Акуниным . Но списывать успех только на популярность жанра было бы, конечно, неверно и несправедливо. И еще не известно, какие из произведений принесли Морчиладзе большую популярность. Дело в том, что параллельно с экспериментами в жанре исторического детектива, он пишет и романы о современности. В них речь идет уже совсем о другом: о новом типе отношений в обществе, об элитаризме, снобизме, о тинейджерах. Манера разговора, арго и жаргоны тоже в какой-то степени стилизуются, и нередко мы имеем дело не с фиксацией современной грузинской разговорной речи, а с ее артистически заостренным уточнением. В последнем романе — “Долой кукурузную республику” (2003 г.; это название заимствовано у романа Константина Лордкипанидзе 30-х годов ХХ века) — Ака Морчиладзе постарался проявить некий профитизм в этой сфере: как известно, за последние двести с лишним лет в грузинскую речь вошло много русских слов в искаженной форме. Особенно сильно разбавлена русскими заимствованиями жаргонная речь. Но в последнее время начался новый процесс типа: в разговорную речь внедряется английский. Зачатки нового жаргона хорошо уловил Морчиладзе. Действие его романа происходит в Лондоне. Текст якобы переведен с английского на грузинский, и из-за плохого перевода речь грузинских эмигрантов перегружена англицизмами. Я очень сомневаюсь, что именно так сегодня общаются между собой грузинские эмигранты, скорее, исходя из политических и социокультурных тенденций, писатель попытался заглянуть в будущее грузинской разговорной речи.

Зураба Карумидзе (р. 1957) часто упоминают в одной связке с Морчиладзе, когда речь идет о стилизациях. В принципе, он начал делать это раньше, чем Морчиладзе, но из-за специфики его стилизаций популярным автором не стал. Знаком его творчества является модернизм типа джойсовского, и можно даже сказать, что его последний роман “Винотемное море” (2000 г.) есть попытка написать грузинский “Улисс”. Человек, вращающийся в артистических и элитарных кругах Тбилиси, читая этот текст, узнает многих персон. Если же посмотреть глубже, становится очевидным стремление писателя создать культурологическую картину города конца века (и нашего, родного Тбилиси, и Города вообще). Метод письма Карумидз е здесь адекватен методу создания музыкального произведения, поэтому сюжетная линия часто теряется, она второстепенна. На первый план выходят звукопись, ритмика и т.д. — Карумидзе умеет оживлять архаизмы, его язык экспрессивен. Вместе с тем это текст очень (может, даже слишком) интеллектуальный, перегруженный цитатами и реминисценциями.

“Стилиста” более нового поколения, Давида Картвелишвили (р. 1976), по многим приметам можно сопоставить с Акой Морчиладзе, но и существенных различий между ними много. Если говорить о технике письма, то отличительной чертой Картвелишвили является минимализм, емкость фразы, монтажность. Как и Морчиладзе, он создает стилизации конца ХIХ и начала ХХ века, но описывает и современный быт и нравы. Но о каких бы временах он ни писал, его тексты всегда озаряют какой-то до изумления чистый, настоящий сентиментализм и задушевность. В последнее время он, похоже, пошел на “радикальные меры” — начал писать рассказы, отмеченные христианской (точнее, православной) этикой, что выпадает из сложившегося литературного контекста. Его сборник рассказов “Дневники для Миранды” (2003 г.) — яркое и высокохудожественное тому подтверждение.

Роман Дианы Вачнадзе (р. 1966) “Ната, или Новая Юлия” (2003 г.) можно считать первым образцом нелинеарной прозы в грузинской литературе. Уже из названия ясно, что этот эпистолярный роман является попыткой воссоздания проблематики и тематики романа Руссо. Он начинается с письма Наты своему бой-френду Лео. Она пишет его в самолете за полчаса до приземления в Нью-Йорке. В этот момент Ната осознает, что расстояние между нею и Лео стремительно растет и сексуальная близость с ним невозможна. У нее начинается душевный кризис, который хладнокровно анализирует ее друг. Но вскоре и он впадает в тяжелую депрессию. Переписка постепенно обрастает дневниками, записями снов, эссеистикой (например, в роман включено эссе Бодрийяра “Смерть в Венеции”) и т.д. Текст становится многомерным. Неоднороден и язык романа: стилизация манеры Руссо, утрированно вычурный стиль и поэтическая проза, пародия на культурологические тексты, перегруженные терминологией, да вдобавок еще и сленг, который в разных языковых пластах меняется, мимикрирует, “вживаясь” в очередную стилистическую ситуацию. Кроме того, в корпус романа вошло шесть рецензий на него. Дело в том, что роман, начиная с 1999 года, печатался по мере написания в газете “Альтернатива”. На незавершенный роман критики откликались рецензиями — они публиковались в этой же газете. Эти рецензии влияли на развитие произведения. Дошло до того, что один из рецензентов стал персонажем романа, а главные герои — Ната и Лео — в своих рассуждениях начали пользоваться аргументами критиков. В завершенном виде роман можно читать по-разному: сперва основной корпус, а потом рецензии или все подряд, вместе с рецензиями, следить, как развивались отношения между основным автором и критиками, как общими усилиями они создавали этот текст.

В ХIХ веке деление искусства на жанры приняло интенсивный характер. Этот процесс в ХХ веке стал широкомасштабным, а к концу века жанровая дифференциация фактически завершилась. Жанровый спектр обогатился и за счет кинематографа, который внес в литературу такие жанры, как “боевик”, “ужас”, “триллер” и т.д. Жанровое искусство в наше время по большому счету — ремесло, но вместе с тем жанровое многоголосие стало очень впечатляющим. Наверно, как раз это и навело некоторых художников на мысль, что, манипулируя жанрами, эти окаменевшие структуры можно оживить, создать из них некий новый организм. С самого начала подход “манипуляторов” был ироничен. Точнее, ироничным был подход к читателю, поклоннику какого-то одного жанра: например, произведение начиналось как детектив, но мало-помалу детективный сюжет улетучивался, и удивленный читатель обнаруживал, что читает чистую эротику. Эротику сменяла научная фантастика, потом возвращался детектив, и т.д. до конца произведения. Композиционно именно так построен один из лучших образцов жанрового эклектизма, роман американского писателя Чарльза Буковски “Макулатура” (1994 г.). Этот прием задействован и в романе грузинского писателя Марсиани (р. 1953) “Медовый месяц мотылька”, вышедшем в 2003 году, но написанном 20 лет назад — в 1982—1983 годах.

В мировой литературе тех лет, наверное, трудно будет отыскать текст, столь концептуально, целенаправленно воплощающий формальный метод, как роман Марсиани. Тем более это справедливо в отношении грузинской литературы. Кто-то вспомнит “Ватер(по)лоо” Гурама Дочанашвили , где есть приметы “жанрового компота”. Но с уверенностью можно сказать, что в полной мере в Грузии эту идею реализовал Марсиани.

В реалистических пассажах этот роман наэлектризован легкой эротикой бытия. В фантастических фрагментах эта эротика становится фактически “непристойной”, но в фантастическом ареоле ее “непристойность” нейтрализуется. Марсиани работает на грани китча, когда он использует практику сюрреализма. Имея дело с “жанровым компотом”, игнорировать китч как общий знаменатель жанров уже неуместно — такова позиция автора. Вообще роман Марсиани — копилка архетипов с оригинальной модернизацией мифологии и фольклорных тем.

Марсиани — из Кутаиси, я отмечаю это потому, что этот город не перестает “поставлять” обновителей грузинской литературы и новаторский дух в нем не угас. После таких прозаиков, как Резо Чеишвили и Резо Габриадзе , лучшие представители следующих поколений в силу разных причин менее заметны на литературной арене. Но они продолжают создавать тексты, которые, я уверен, со временем будут заметно влиять на литературный процесс. Среди этих авторов надо назвать Циру Курашвили (р. 1962). В ее текстах — особо стоит отметить повесть “Не оглядывайся!” (2001 г.) — показана невыносимая социально-политическая ситуация в грузинской провинции последних лет. Это делается с редкой внутренней открытостью и экспрессией. Основная особенность ее манеры письма — использование для достижения большего накала повествования стилизованного имеретинского диалекта. Подобный ход редко встретишь в грузинской литературе, где диалект, как правило, используется как юмористическая краска (Н.Думбадзе, Р.Чеишвили и др.). Такие прецеденты можно отыскать в грузинской прозе начала ХХ века, когда мегрельский диалект служил К.Гамсахурдиа и Д.Шенгелая для эмоциональной нагрузки текста. В этом плане особенно надо отметить роман Демны Шенгелая “Санавардо”.

Коль разговор зашел об использовании диалекта, обязательно следует вспомнить Бесо Хведелидзе (р. 1972 г). Он идет в своих экспериментах дальше: его персонажи — коренные тбилисцы, занятые цивильными делами и размышляющие на актуальные и вечные темы, — почему-то разговаривают на каком-то странном диалекте, похожем на кахетинский. Такая несовместимость дает возможность автору показать изнанку души персонажей, их внутренние проблемы. Вообще Бесо Хведелидзе — весьма плодовитый автор, он не ориентирован на какую-то одну тематику и стилистику. Фантазия у этого автора бурная, поэтому персонажи его рассказов больше смахивают на фантомы и не подпадают под известные психологические схемы.

В грузинской литературе всегда были табуированные и сакральные темы, и сегодня, когда молодые авторы обращаются к ним, это нередко вызывает общественный скандал. Год назад разгорелся самый большой скандал последних лет. В центре его оказалась повесть Лаши Бугадзе (р. 1977) “Первый русский” (2002 г.). В ней рассказывается о первой брачной ночи царицы Тамары (она ныне причислена грузинской православной церковью к лику святых) с князем Юрием Боголюбским, который, как известно из грузинских исторических хроник, был зоофилом. Но одно — сухая информация, затерянная в летописях, а другое — ее художественное описание. Многие грузины восприняли эту повесть как оскорбление. Вероятно, если она будет переведена на русский язык, и среди русских читателей окажутся те, чье национальное самолюбие будет задето и кто попытается намерения автора объяснить политическими соображениями. Но я не думаю, что, когда автор писал этот текст, он думал об эпатаже, о скандале. У Бугадзе лучше всего получаются как раз рассказы, где переработаны библейские сюжеты, исторические события и т.п. (скажем, его рассказ “Коробка” — о Ноевом ковчеге, рассказ “Дерево” — об Иисусовом осле). Он постоянно работает в этом створе, и рассказ “Первый русский” не был в этом смысле исключением. С другой стороны, автор все-таки осознавал, что его на такой поступок толкали “сатанинские силы”, и свое отношение к сюжету произведения выразил в его форме: рассказ должен читаться с конца к началу, начиная с 5-й главы и кончая 1-й, т.е. читатель должен листать текст в обратном порядке. И, как говорит автор в начале (т.е. в конце) рассказа, это написано так потому, что “все обратное — от черта” (грузинская пословица, которую на русский можно перевести как “все неправедное от лукавого”).

В современной грузинской литературе существует писатель, который осознанно ориентирован на литературный радикализм, — это Заза Бурчуладзе (р. 1973), который на первом этапе своего творчества печатался под “кафкианским” псевдонимом Грегор Замза . Он стремится как раз говорить о тех вещах, о которых в нашей литературе было не принято раньше говорить. В основе романа “Симпсоны” — проблема гомосексуализма. Но этой проблемой обеспокоены персонажи известного мультсериала “Симпсоны”. Мультипликативность, фантомность героев делает интонацию ироничной, действие — гротескным. Вместе с тем текст пронизан, может быть, несколько нарочитой, но все-таки какой-то обостренной болью.

В романе “Письмо к матери” (2002 г.) главный персонаж пишет маме из Тбилиси в Баку и откровенно рассказывает о своих интимных проблемах, начиная с детства. Нигде об этом не говорится прямо, но чувствуется, что в этих проблемах повинна мать. Предчувствие оказывается верным, тем не менее то, что происходит в финале романа, совершенно неожиданно — герой обрушивает на мать оскорбления, ругает и проклинает ее, а в конце последнего письма ставит большую черную точку, которая является точкой-какашкой.

Современная грузинская литература довольно сильно ориентирована на деструкцию, возможно, это всего лишь отражение современной реальности, реакция на нее. Но часто это делается ради привлечения внимания читателей и не обусловлено внутренними потребностями текста. В таком контексте возрастает роль авторов, несущих позитивную энергетику и духовность, тексты которых исследуют вечные темы. В этой связи следует еще раз упомянуть православный литературный модерн Давида Картвелишвили . Завершить же осмотр “новых” я хочу слугой господа Кришны Алеко Шугладзе (р. 1965).

В последнее время в грузинской литературе появились тексты, “сделанные” с использованием буддистской, дзен-буддистской, суффистской и т.д. практик. Но создается ощущение, что обращение к этим духовным практикам происходит ради экзотики и моды, сами тексты весьма поверхностны. В чем никак не обвинишь Шугладзе . Восточный стиль мышления он “подстраивает” под западную манеру письма. Повесть “Ответы одному малотиражному изданию” (1997 г.) — одна из лучших в прозе 90-х. Персонаж, который считает себя Мануэлем, вдруг обнаруживает, что все кругом зовут его Даниэлем, и впадает в аффект. Герой начинает утверждать, что он Мануэль. Соответственно члены его семьи, друзья и весь мир яростно доказывают ему, что он Даниэль, — и вся повесть выстроена как развитие этого конфликта. Обе стороны обнаруживают большой талант спекулятивного мышления. Обеим сторонам удается сильным аргументам противника противопоставить логически и психологически убедительные контраргументы. Согласитесь — весьма оригинальный литературный прием показа раздвоения личности, благодаря которому повесть избегает схематичности. Напротив, обретает экзистенциальность, метафизичность, чего часто недостает даже хорошей нашей литературе.

2 . Перейдем к старшему поколению.

Патриарх грузинской литературы, автор более 20 романов, замечательный рассказчик и неповторимый стилист Отар Чхеидзе (р. 1920) на протяжении своего творчества осуществляет проект, казалось бы, непосильный для современного писателя: он стремится стать художественным летописцем Грузии ХХ века. Двигался целенаправленно, и постепенно отрезок между годом написания нового произведения и отраженными в нем событиями сокращался. Соответственно, возрастала документальность, и вымысел все более подчинялся этой документальности, становился его литературной окраской. В 90-е годы Отар Чхеидзе “поравнялся” с хронологией и своими романами пошел бок о бок со временем. Писать о современной Грузии пришлось в очень тяжелые годы: гражданская война, свержение Гамсахурдиа, беспредел, возвращение Шеварднадзе... Отар Чхеидзе следил за этими событиями, описывал их, начиная с романа “Артистический переворот”. Персонажами романа стали члены парламента, министры, общественные деятели... Но писатель не ограничивался документальным описанием событий. Используя гротеск, публицистический пафос, он прямо выражал свою политическую позицию и свое отношение ко всем персонажам, написанным с натуры. И не удивительно, что после выхода каждого его романа разгорался скандал. Прототипы многих персонажей чувствовали себя оскорбленными и высказывали свое возмущение. Конечно, когда писатель стоит на какой-то политической платформе, это может сделать его произведения более или менее тенденциозными. Насколько точен и этичен был Отар Чхеидзе в своих оценках — об этом еще придется спорить, но с литературной точки зрения последние романы Чхеидзе, несомненно, являются феноменальными: такого синтеза документальности (даже можно сказать, гипердокументальности) и художественного вымысла, по-моему, до этого не было в грузинской литературе.

Чхеидзе закончил свой проект, став художественным летописцем ХХ века, и взялся за ХХI век. Последний его роман “2001 год”, как видно из названия, описывает события 2001 года. В нем одним из активных персонажей является Михаил Саакашвили, творец “революции роз” и нынешний президент Грузии. Интересно, будет ли написан “2003 год” и как будут описаны известные события в этом произведении? В любом случае это окажется очень интересным и полезным для грузинской литературы. И я уверен, что читатели ждут такое произведение с нетерпением.

Другой классик грузинской литературы, Отар Чиладзе (р. 1933), своими романами прошел приблизительно такую же дорогу, как Отар Чхеидзе. В том смысле, что он тоже постепенно приближался к художественному осмыслению современности. Чиладзе начал издалека: его первый роман “Шел по дороге человек” описывал мифологическую Грузию. Потом писатель совершил скачок в ХIХ, начало ХХ века и т.д., пока в своем пятом романе “Авелум” (1993 г.) не дошел до современности. “Авелум” вызвал споры, каких не вызывал ни один его прежний роман. Некоторые считали новый роман вершиной его творчества, другие — неудачей. Причиной же как раз и было то, что он впервые обратился к современности и перед читателями предстал не совсем “обычный Чиладзе”.

Роман описывает события 1991—1992 годов, но основной корпус рисует советский период, так называемого советского интеллигента, советского писателя, который в действительности и не советский интеллигент и советский писатель, но и не явный антисоветский элемент. Как мне кажется, написание этого текста для Чиладзе было экзистенциальным актом. Для писателя, оказавшегося в новой эпохе, в новом обществе и в новом ментальном пространстве, стало вопросом жизни и смерти прозондировать прошедшую жизнь и оценить ее в системе таких абсолютных категорий, как свобода, любовь, мужество. Отар Чиладзе сумел сделать это: создал обобщенный образ советского интеллигента — своего современника. Замечательна сквозная модель романа: “империя любви”, построенная Авелумом как противовес советской империи. Самым радикальным проявлением свободы для него является создание “империи любви” и представление самого себя ее императором.

Эстетика романа кардинально меняется, когда автор начинает описывать годы национального движения и гражданской войны. Тут как художественный прием Чиладзе использует крикливый язык прессы, типичные слоганы. Думаю, такой “авангард” оказался неорганичен для Чиладзе. Монтаж газетных вырезок не отражает всего спектра эмоционально-психологических настроений того времени. Многомерные “советские персонажи”, переходящие в постсоветский период как типажи газетных клише, коллажи, становятся плоскими и прямолинейными.

После “Авелума” в 2003 году вышел роман Чиладзе “Годори”. В нем тоже рисуется портрет “советского писателя”. Но главный герой “Годори” Элизбар уже не может строить свою “империю любви” и жить в иллюзиях. В его семью входит потомок Кашели — рода-монстра, — чью историю удивительно компактно и выразительно рассказывает автор на первых же страницах романа. Этот род символизирует всю советскую систему в самых злых ее проявлениях. А немощь и агония семьи Элизбара — это то, от чего случайно спасся Авелум, но не спаслись многие его коллеги. Концепцуально “Авелум” и “Годори” можно считать дилогией, в которой показаны два пути “советского писателя” и “советского интеллигента”.

После “Даты Туташхиа” два десятилетия пришлось ждать новый роман Чабуа Амирэджиби (р. 1921). Он появился в 1995 году. “Гора Мборгали” — гимн, воспетый свободе, человеческой выносливости, любви к жизни. В романе описывается очередной побег из сибирской тюрьмы Гора Мборгали, человека лет 60, осужденного на пожизненное заключение. В страшном холоде, в пурге, во льду и снегах, через тундру и тайгу Гора проходит 2500 км за 5 месяцев и вспоминает свою прожитую жизнь: годы тюремные, молодость, детство... Кроме того, в его памяти всплывают рассказы старых знакомых, истории о предках... Все эти эпизоды и картины, нанизанные на 2500-километровой сюжетной оси, изображают почти двухвековую историю Грузии, ее быт и нравы. Огромный разнородный материал, интегрированный в сознании Гора Мборгали, делает этого беглеца символичным персонажем, участь которого схожа с участью его страны.

В романе есть и второй главный персонаж — начальник службы поиска Митиленич, который гонится за Мборгали. Борьба между ними в этом контексте тоже принимает символический характер. Портрет Митиленича, его стиль мышления и методы поиска описаны так впечатляюще, что контрапункт Гора Мборгали—Митиленич делает повествование захватывающим.

Совсем недавно вышел третий роман Чабуа Амирэджиби “ Георгий Блестящий”. Я еще не успел его прочесть, поэтому сразу перейду к еще одному нашему классику — Гураму Дочанашвили.

Гурам Дочанашвили (р. 1939) — это автор, который умеет делать с грузинским языком все. И он уже десятилетия делает. Влияние Дочанашвили на литературный процесс огромно. Он открыл новые горизонты, сделал язык удивительно податливым и вольным. По его текстам многие учились и учатся, как чародействовать над словом. Но Дочанашвили не довольствуется достигнутым и идет дальше. В 2003 году он выпустил огромный роман “Глыба церковная”, где его языковое колдовство переходит все границы: суффиксы и префиксы оказываются не на своих местах, фонетика слова меняется, слова-композиты идут навалом, фразы то растягиваются, то вдруг прерываются, появляется другой синтаксис и т.д. Такой грандиозный по объему роман давно не писался в Грузии, так что, кроме языковых экспериментов, оценить все его смысловые пласты — дело нелегкое и требует больших усилий. Поэтому я пока ограничусь лишь этой общей характеристикой и ради интриги добавлю, что значительная часть романа — это финал, а финалов в нем семь.

Резо Габриадзе (р. 1936) как киносценарист и режиссер театра марионеток хорошо известен во всем мире, в том числе и в России. От него можно ждать всего, поэтому было неудивительно, что его два новых маленьких романа “Кутаиси — город” (2002 г.) и “Чито ГК — 49-54, или Врач и больной” (2003 г.) стали событием в литературной жизни Грузии. Он пересоздает свой родной город Кутаиси, который начинает жить по странным габриадзевским законам и понятиям, и даже самые простые действия персонажей неповторимы и навсегда остаются в сознании читателей. Например, главный герой первого романа Варлам “в старости своего детства” занимается перманентным бартером: то конфетные фантики меняет на подшипники, то лимонадные этикетки на фотографии Тарзана и т.д. И волшебство этих бартеров вплетается в волшебство таких же простых действий других персонажей. Эти романы читаются как разные части одного романа. И их объединяет персонаж, который действует в обоих текстах, — это Эрмония, ангел-хранитель города Кутаиси.

Роман предельно перегружен русскими “барбаризмами”, но это не делает их стиль вульгарным. Наоборот, прозрачная, образная речь Габриадзе вместе с его фирменным юмором использует эту глобальную “барбаризацию” для создания еще одного феноменального языка в грузинской литературе.

Наира Гелашвили (р. 1947), автор множества рассказов и романа “Комната матери”, в 1999 году выпустила книгу “Автобиографическое, слишком автобиографическое”. Книга объединяет тексты разного типа: первую часть романа “Осколки зеркала”, литературные сказки, стихи, поэмы и т.д. Можно сказать, что в современной грузинской литературе она ярко выраженный последователь экзистенциальной, психологической прозы европейского типа. Интересно, что протагонистами ее произведений почти всегда были мужчины. И это не случайно: она всегда старалась не исходить из своего “я” или даже из женского “я”, а объектизировать, обобщать поставленные проблемы, анализировать их в философском и идеологическом дискурсе современности. Поэтому на первый взгляд эта книга, как ориентация на “я”, является кардинальным изменением авторской позиции. Но если посмотреть глубже, то окажется, что творческий вектор Наиры Гелашвили остался прежним, только она на сей раз использовала свой личный опыт для достижения своих художественных задач.

“Осколки зеркала” — роман о детстве и отрочестве. В мировой литературе немало таких романов, но Наира Гелашвили сумела создать текст, не похожий на эти прекрасные образцы. Роман состоит из маленьких “осколков”, и каждый “осколок” — это парабола. “Слишком автобиографические” рассказанные эпизоды эмоционально и достоверно вдруг перерастают во что-то другое, и детство становится материалом для художественной иллюстрации нравственных и философских принципов.

Нугзар Шатаидзе (р. 1944) — великолепный рассказчик, один из тех писателей, который умеет оживлять язык бабушек и дедушек, передавать колорит грузинской крестьянской речи. Его можно считать лучшим продолжателем той линии в грузинской прозе, классиком которой является Резо Инанишвили . В 1999 году Шатаидзе опубликовал “Рассказ о хлебе”, и этот текст, написанный свойственным ему “упругим” языком, стал одним из самых странных явлений грузинской литературы последнего десятилетия. В этой повести рассказывается, как надо печь разного сорта хлеб. Рассказывается досконально, со всеми нюансами: как надо просеять муку, какими дровами надо растопить печь, как надо месить тесто и т.д.

Формально все это похоже на учебник, на научную работу или даже на этнографическое исследование, потому что много орудий и предметов, названий и действий, связанных с выпечкой грузинского хлеба, уже не существует или находится на грани исчезновения, а многие из них в литературном грузинском вообще до этого ни разу не появлялись. Думаю, что со временем энциклопедическое значение этого рассказа станет огромным, но вместе с этим он образец того, как можно и сегодня расширять границы и так уже невообразимо расширенной территории литературы. В “Рассказе о хлебе” вообще нет никакого сюжета, есть только хлеб насущный и человек, у которого накопился огромнейший свод знаний о нем. Эта гармония, эта динамика отношений между человеком и хлебом насущным и создает литературность, создает экспериментальность, которая, по своей сути, естественна.

По-моему, будет символично, если наш краткий обзор мы закончим этим рассказом и пожелаем грузинской литературе, чтобы она всегда была хлебом насущным для своего народа.

И дело не только во вкусной еде и вине, теплом климате и красивой природе. Грузия - это прежде всего дружелюбные люди, самобытная культура и древняя история. Это страна, где гармонично совмещаются Запад и Восток, Европа и Азия. Солнечная Сакартвело пленяет своих гостей, влюбляет в себя, наполняет силами. Туда хочется возвращаться снова и снова. Это место, где каждый чувствует себя как дома, в кругу родных и близких друзей.

Свою особую роль Грузия сыграла и в русской культуре. Это был край, куда в поисках вдохновения стремились талантливые литераторы, поэты, художники и музыканты со всей России. О некоторых из них мы расскажем в нашем материале.

Жизнь Александра Грибоедова была тесно связана с Грузией. Он долгое время жил и работал в Тифлисе (нынешнем Тбилиси). Именно в этом городе он дописал свою знаменитую комедию «Горе от ума ». И здесь же с успехом прошли первые постановки его пьесы. Грузинские дворяне, только-только начавшие знакомиться с русской культурой и российской словесностью, ставили ее на сценах любительских домашних театров. Летом 1828 года Грибоедов женился на Нине Чавчавадзе - грузинской княжне, дочери выдающегося поэта-романтика Александра Чавчавадзе . Но прожить вместе им было суждено всего несколько недель. Поэта отправили с дипломатической миссией в Персию, а уже через полгода разъяренная толпа устроила резню в российском посольстве в Тегеране.

Тело Грибоедова доставили в Тифлис и торжественно похоронили в пантеоне на горе Мтацминда. Над его могилой убитая горем Нина поставила памятник, надпись на котором гласит: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя!». Надгробие Грибоедова и поныне считается одной из главных достопримечательностей города, а его именем назван Тбилисский русский драматический театр - старейший в мире русский театр, действующий за пределами России.

В Грузии бывал и Пушкин. Александр Сергеевич проезжал мимо Тифлиса, когда догонял регулярную армию, шедшую на войну с Турцией в Западную Армению. Утомившись от долгого пути по Военно-Грузинской дороге, он решил на несколько дней остановиться в городе, чтобы набраться сил, а заодно встретиться со своими товарищами по лицею (многие из которых находились в те годы именно в Тифлисе).

За эти дни поэт успел побывать в знаменитых серных банях Абанотубани, принять участие в нескольких шумных застольях, вдоволь нагуляться по извилистым городским улочкам, а также понаблюдать за жизнью и нравами местных жителей. Свои воспоминания о Грузии он оставил в повести «Путешествие в Арзрум во время похода 1829 года ».

Пожалуй, самым известным русским «кавказским» писателем был Михаил Юрьевич Лермонтов. Высланный из России за стихи на смерть Пушкина, Лермонтов попал в Нижегородский драгунский полк, дислоцировавшийся в те годы на Кавказе. Впечатления от пережитого и увиденного им за время службы в регулярной армии сильно отразились на его личности, превратив его из столичного повесы в одинокого меланхоличного романтика.

Красота природы, жизнь горцев и народный фольклор: все это наложило на него свой отпечаток, а впоследствии и легло в основу большинства его произведений, во многих из которых действие происходит именно в Грузии («Демон », «Мцыри » и т.д.). И по сей день на въезде в Тбилиси стоит памятник великому русскому поэту-романтику, для которого Кавказ служил неисчерпаемым источником вдохновения, а Дарьял, Мцхета и Старый Тифлис стали его настоящей творческой родиной.

Незадолго до поступления в Кавказскую армию двадцатитрехлетний Лев Толстой жил в Тифлисе. Поселившись в доме немецкого колониста, он начал писать свое первое литературное произведение - повесть «Детство ». Параллельно он вел дневники, записывая в них свои мысли и воспоминания о грузинской столице. Именно в этот период своей жизни он понял, что хочет стать профессиональным писателем. Впоследствии опыт участия в Кавказской войне и впечатления от пребывания в Грузии легли в основу знаменитой повести «Хаджи-Мурат», а также других произведений великого русского классика.

Владимир и Василий Немировичи-Данченко

Братья Немировичи-Данченко родились в семье офицера в городе Озургети Кутаисской губернии (ныне - в Гурии).

Детские годы Василия Ивановича прошли в походной обстановке - он много путешествовал по Грузии, Азербайджану и Дагестану. Как старшему сыну, ему было предписано пойти по стопам отца и стать военным, поэтому его отправили учиться в Александровский кадетский корпус в Москве. В Грузию он вернулся только в 1876 году, когда в Аджарии (крае, соседствующем с его родной Гурией) назревало восстание против турок. Его впечатления от увиденного отразились во второй части «Под горячим солнцем». Уже в следующем году, будучи кадровым офицером императорской армии, Василий Немирович-Данченко принял участие в Русско-турецкой войне 1877 - 1878 годов, нашедшей свое отражение в его знаменитой книге «Скобелев».

Иначе сложилась судьба его младшего брата - Владимира Ивановича, которого родители отправили учиться в Тифлисскую гимназию. Будучи гимназистом, он вместе со своим другом Александром Сумбатовым-Южиным (настоящая фамилия Сумбаташвили) снимал небольшую квартирку на окраине города, где молодые люди сочиняли свои первые пьесы и давали небольшие представления для друзей и знакомых. Мало кто мог тогда представить, что впоследствии они станут величайшими театральными деятелями России и Советского Союза, один из которых будет основателем МХТ, а другой - директором Малого театра.

В 1876 году, окончив гимназию с серебряной медалью, Владимир Немирович-Данченко уехал в Москву, чтобы отучиться на юриста. Его товарищ остался в грузинской столице, в которой в том же году состоялся его актерский дебют на сцене одного из городских театров. Впоследствии друзья встретились уже в Москве.

и Зинаида Гиппиус

Летом 1888 года двадцатидвухлетний Дмитрий Мережковский путешествовал по Грузии. Прибыв в курортный город Боржоми, он встретился с одним из своих знакомых, который в ходе разговора показал ему фотографию начинающей поэтессы Зинаиды Гиппиус. Взглянув на нее, Мережковский воскликнул: «Какая рожа!». Но по иронии судьбы всего через несколько дней, гуляя по одной из городских улиц, он случайно столкнулся с восемнадцатилетней девушкой. Ей оказалась как раз... Зинаида Гиппиус. Через полгода они обвенчались в Тифлисе. И прожили вместе 52 года, за которые, по словам Зинаиды Николаевны, «не разлучались ни на один день». Эта странная встреча на одном из грузинских курортов положила начало одному из самых крепких и плодотворных творческих союзов в русской культуре.

В рамках своего первого «Хождения по Руси» Максим Горький побывал и в Грузии. Именно эта страна стала его своеобразной литературной родиной. Первый рассказ молодого писателя («Макар Чудра ») вышел в Тифлисе. Произошло это в 1892 году, когда Горький работал в мастерских Закавказских железных дорог. Вскоре после этого начинающий литератор отправился на строительство черноморского шоссе в Абхазию. На одной из пустынных дорог между Сухуми и Очамчире ему повстречалась беременная женщина, у которой внезапно начались роды. Писателю пришлось принять у нее ребенка, перекусив пуповину зубами. Этот эпизод из жизни лег в основу рассказа «Рождение человека», а акушерский подвиг Пешкова (это настоящая фамилия Горького) впоследствии был отлит в бронзе неподалеку от реки Кодори.

Вернувшись после этого в Россию, Горький все время вспоминал солнечную Сакартвело. В течение своей жизни он неоднократно приезжал в Грузию, где встречался со своими друзьями и знакомыми. Вместе с ними, принимая участие в традиционных застольях, он пел гурийские и картли-кахетинские песни, с молодости покорившие его своей красотой и чувственностью, а о самой стране с улыбкой на лице говорил: «Грузия из бродяги сделала меня литератором».

Маяковский родился в семье лесничего в селе Багдати Кутаисской губернии (ныне - город в Имеретии). Вплоть до девяти лет он практически не разговаривал на русском языке - только дома с родителями. Все остальное время он проводил в компании своих грузинских сверстников. Ситуацию изменило его зачисление в Кутаисскую гимназию, преподавание в которой велось на русском. Но всего через четыре года после поступления в его доме произошло несчастье - отец скончался от заражения крови, случайно уколов палец иголкой.

После смерти кормильца мать решила вместе с детьми навсегда переехать в Москву. Тем не менее, в течение всей своей жизни, Маяковский неоднократно возвращался на свою малую родину, где у него осталось так много друзей и знакомых. Сам поэт гордился тем, что родился в Грузии, а в некоторых своих стихотворениях он и вовсе называл себя грузином.

Первая поездка Бориса Пастернака в Грузию состоялась в 1931 году, когда он прибыл в Тбилиси по приглашению своего друга, поэта Паоло Яшвили. Там же он познакомился с выдающимися грузинскими деятелями культуры - Тицианом Табидзе , Ладо Гудиашвили, Николозом Мицишвили, Симоном Чиковани , Георгием Леонидзе и другими. Их знакомство переросло в тесную многолетнюю дружбу, а трехмесячное пребывание Пастернака в Грузии оставило глубокий след в его душе.

Увлекшись культурой и историей этой страны, он также заинтересовался и ее литературой. Вскоре по возвращении в Россию он с увлечением принялся за переводы произведений грузинских классиков. Среди самых известных его работ - «Змеед» Важи Пшавелы и лирика Николоза Бараташвили . Дружба поэта с известными представителями грузинского искусства продлилась почти 30 лет, а сама Грузия стала для него второй родиной, куда он неоднократно возвращался в течение всей своей жизни.