Древние земледельцы в Египте. Древний Египет: земледелие. Религиозные культы древнейших земледельцев через гармонию

Переход людей от охоты к земледелию

Переход от охотничьего, присваивающего хозяйственного комплекса к производящему земледельческо-скотоводческому означал крупнейший переворот во всей жизни человечества, в том числе, естественно, и в сфере религиозной. Длительная эпоха упырей и берегинь сменилась аграрным культом рожаниц и Рода. Земледелие распространялось по послеледниковой Европе весьма неравномерно, продвигаясь из Малой Азии на Балканский полуостров, на Дунай и далее в более северные области. На той территории, где мы знаем средневековых славян, земледелие было уже известно в V-IV тысячелетиях до н. э. Поскольку славянское язычество в своей основной сущности есть прежде всего первобытная земледельческая религия, постольку для нас будут очень важны самые глубинные корни земледельческих религиозных представлений, относящиеся даже к той отдаленной эпохе, когда о славянах или даже «праславянах» говорить ещё рано.

Наша задача распадается на две части: во-первых, надлежит рассмотреть неолитическо-энеолитические земледельческие культуры того времени, когда славян как историко-культурного явления ещё не было (VI – III тысячелетия до н. э.), и, во-вторых, ознакомиться с культурами бронзового века, когда контуры славянского мира можно уже угадывать и можно ставить вопрос о том наследстве, которое предки славян получили от предшествующего времени, и о том, как развивалась сама славянская культура. Но для того чтобы избегнуть беспредметности и абстрагированной стадиальности, целесообразнее всего анализировать материал, наиболее близкий к предполагаемым предкам славян. Без наложения хотя бы приблизительного контура предполагаемой «славянской прародины» на карту европейских археологических культур земледельческого периода нам будет очень трудно осмыслить процесс выработки аграрных культов у позднейших славян.

Обоснование своего понимания «прародины» я перенес в следующую часть – «Древнейшие славяне», где помещена и карта, с которой следует сообразовываться при чтении этой главы.

Первобытная Европа в конце неолита и на грани открытия меди представляла собой весьма неоднородную в этническом отношении картину: её пиренейско-французский юго-запад был заселен протоиберийскими баскоидными племенами; низменности по берегам Северного моря и Балтики – палеоевропейцами, потомками местных мезолитических племен, а весь лесистый северо-восток (от Валдая и верховьев Дона до Урала) – предками финно-угорских и самодийских племен.

Сочетание лингвистических данных с археологическими позволило в настоящее время определить очаг древнейших индоевропейцев в бассейне Среднего и Нижнего Дуная и на Балканском полуострове .

Недостаточно ясен вопрос о восточном пространстве первичного индоевропейского массива. Есть сторонники значительного расширения этого массива на восток, не только в Малую Азию, но и до Каспия; к нашей теме это прямого отношения не имеет.

Индоевропейцы V тысячелетия до н. э. предстают перед нами как земледельческие племена с яркой и интересной культурой.

На протяжении почти целой тысячи лет (с середины V тысячелетия) наблюдается расселение индоевропейских земледельцев в северном направлении. Первоначальный массив складывался южнее того горного барьера (Альпы – Рудные горы – Карпаты), за которым в другое, более позднее время начали консолидироваться праславяне. При расселении этот барьер был пройден с юга на север через основные горные проходы, и земледельцы устремились в большие речные долины Рейна, Эльбы, Одера и Вислы. К верховьям двух последних рек, которые облегчали дальнейшее расселение на север (протекавших по прародине), южане выходили через так называемую Моравскую Браму между Судетами и Татрами. Несколько иначе складывались обстоятельства восточнее Карпат: здесь уже не было горной преграды и контакты дунайских племен с земледельческими племенами по Днестру и Южному Бугу устанавливались проще.

В результате этого земледельческого расселения (названного французским автором «mise en рlace») на огромном пространстве в Европе складывается более или менее единая культура племен линейно-ленточной керамики. Она простиралась от Рейна до Днестра и правых притоков Днепра, от Поморской низменности до Дуная, смыкаясь вплотную с «материнскими» индоевропейскими культурами Дуная и Балкан. Внутри этого ареала (особенно севернее горного барьера) заселение было не сплошным; поселения линейно-ленточной культуры тянулись вдоль самых крупных рек и оставляли очень большие пространства незаселенными; там могло оставаться древнее туземное население.

В результате широкого расселения индоевропейцев в неолите значительная часть будущей славянской прародины оказалась заселенной южными индоевропейскими земледельческими племенами.

В начале энеолита, к середине IV тысячелетия до н. э., когда ещё существовала индоевропейская языковая общность, картина была такова: в центральной части прежней линейно-ленточной культуры как продолжение её формируются интересные культуры накольчатой керамики и лендельская (внутри восточной части накольчатой). На востоке формируется трипольская культура, в значительной мере вписывающаяся в рамки будущей прародины славян.

К этому времени лингвисты уже определенно говорят о «языковых предках протославян», размещая их в юго-восточной зоне индоевропейской общности. Отмечается связь славянских языков с хеттским, армянским и индийским, а также с дако-мизийским (не фракийским). Из этого делается очень важный вывод: «Языковые предки „протославян“ в составе ДЮВЗ (древнейшей юго-восточной зоны индоевропейского языкового единства)… могли на этом этапе своего языкового развития находиться только среди носителей ТК (трипольской культуры) её среднего этапа» . Применительно к той условной территории, которую мы должны держать в поле зрения, дело обстоит так: западнее Вислы сосуществуют накольчатая и лендельская земледельческие культуры, а восточнее Вислы – трипольская, тоже земледельческая культура, часть которой признается лингвистами родственной славянам.

Ситуация эта существует около тысячи лет. По всей вероятности, какая-то часть накольчатых (лендельских) племен IV – первой половины III тысячелетия тоже имела отношение к славянскому этногеническому процессу. Кроме упомянутых выше земледельческих племен, шедших на территорию будущей «прародины славян» с дунайского юга, из-за Судет и Карпат, сюда же проникали инородные племена со стороны Северного моря и Балтики. Это – «культура воронковидных кубков» (TRB), связанная с мегалитическими сооружениями. Она известна в Южной Англии и Ютландии. Наиболее богатые и концентрированные находки сосредоточены вне прародины, между нею и морем, но отдельные поселения встречаются часто на всем течении Эльбы, Одера и Вислы. Культура эта почти синхронна и накольчатой, и лендельской, и трипольской, сосуществуя с ними более тысячи лет.

Своеобразную и достаточно высокую культуру воронковидных кубков считают результатом развития местных мезолитических племен и, по всей вероятности, неиндоевропейской, хотя есть сторонники отнесения её к индоевропейской общности. Один из центров развития этой мегалитической культуры лежал, вероятно, в Ютландии.

Как упоминалось выше, со времен энеолита (IV – III тысячелетия до н. э.) лингвисты начинают следить за «языковыми предками славян». Это делается на основе сходства тех или иных грамматических формообразований у разных народов, когда-то живших общей языковой жизнью. Так как лингвистам удается определить относительную датировку тех или иных языковых явлений, то тем самым определяется не только близость славян к тем или иным народам, но и приблизительное время этих связей и смена одних связей другими.

Этапы предыстории славянства

Довольно аморфная и расплывчатая (как в географическом, так иво временном отношении) картина, получаемая лингвистами, приобретает определенность и историческую конкретность в тех случаях, когда удается более или менее достоверно сопоставить выводы лингвистов с археологическими культурами: археология дает географию, хронологию и облик народной жизни, сопоставимый с данными языка.

Одну из таких попыток сделал ещё в 1963 г. Б. В. Горнунг. Он делит предысторию славянства на следующие этапы :

1. Языковые предки славян. Неолит, энеолит (V – III тысячелетия до н. э.).

2. Протославяне. Конец энеолита (конец III – начало II тысячелетия).

3. Праславяне. Расцвет бронзового века (с середины II тысячелетия до н. э.).

Рассмотрим каждый из этапов в отдельности, внося по мере надобности коррективы, основанные на новейшей археологической литературе.

1. Языковые предки славян. Выше уже перечислены археологические культуры, наполнившие территорию, которая к третьему этапу (праславяне) стала областью размещения племен, говоривших на славянском языке.

Лингвист в качестве языковых предков славян указывает на один из локальных вариантов трипольской культуры, что покрывает только юго-восточную часть будущей прародины.

Как отнестись нам к тем индоевропейским поселенцам, которые разместились на Висле и западнее её? Их языковая принадлежность нам неизвестна, но следует учитывать, что они вышли из тех же северных районов индоевропейской общности, к которым географически относится и Триполье; их языки могли быть близки к языкам трипольских племен.

Не вдаваясь в языковую (диалектную) принадлежность индоевропейских иммигрантов, их, по всей вероятности, следует рассматривать как слагаемые будущего славянского массива.

Субстратом по отношению к славянам было, очевидно, и население культуры воронковидных кубков.

2. Протославяне. Новый этап в жизни северных индоевропейцев связывают с возникновением так называемой культуры шаровых амфор на рубеже III и II тысячелетий. Культура шаровых амфор сложилась в результате полуторатысячелетнего успешного развития земледельческих племен энеолита. К древнему земледелию прибавилось значительно развившееся скотоводство, колесный транспорт (упряжка волов), овладение верховым конем. Очевидно, очень далеко по сравнению с обычной энеолитической общественной нивелированностью зашло социальное развитие внутри племен. Выделились вожди и воины-всадники; археологам известны погребения вождей в больших мегалитических гробницах, иногда в окружении убитых в процессе погребального обряда людей.

Исследователи называют носителей этой культуры то пастухами, то разбойниками, то купцами; все эти виды деятельности вполне совместимы в одном обществе.

Увеличение стад кругного рогатого скота, борьба за эти стада, отчуждение и неравномерное распределение их, возможность перемещаться вместе с имуществом в повозках-телегах (колымагах) на значительные расстояния под охраной конных воинов, развитие обмена – всё это коренным образом меняло устоявшийся земледельческий уклад, вносило в него и социальное неравенство, и военное начало, и отношения господства и подчинения как внутри каждого племени, так и между отдельными племенами. Вполне возможно, что в этих условиях могли появиться первичные союзы племен, а вместе с ними могло происходить и слияние мелких племенных диалектов в более обширные языковые области.

Эпоха шаровых амфор была как бы первым историческим действием племен на север от Судет и Карпат. Результатом этого действия (основой которого являлась быстро прогрессировавшая социальная структура племен) была консолидация упомянутых выше разнородных этнических элементов, создание на 400 – 500 лет некоей новой общности и даже проявление внешней экспансии в разных направлениях.

Географически культура шаровых амфор покрывала почти всю прародину (за исключением восточного клина за Днепром), и, кроме того, выходя за рамки этой будущей прародины славян на север, она покрывала все южное побережье Балтийского моря – от Ютландии до Немана, а на западе переходила за Одер и занимала бассейн Эльбы.

Таким образом, она простиралась с запада на восток от Лейпцига до Киева, а с севера на юг от Балтийского моря до горного барьера. Б.В. Горнунг, исходя из лингвистических данных, полагает, что «северная сообщность», отраженная археологически в культуре шаровых амфор, соответствует временной близости протогерманцев, протославян и протобалтов .

Б. В. Горнунг правильно полемизирует с А. Я. Брюсовым, полагавшим, что германо-балто-славяне археологически представлены культурой боевых топоров, значительно более южной по происхождению и слишком широко распространившейся. Сам Б. В. Горнунг, пользовавшийся ещё недостаточно уточненными археологическими картами, допускает, на мой взгляд, существенную ошибку в размещении компонентов «северной сообщности», полагая, что протолеттолитовцы находились «где-то между средним Одером и средней Вислой», а славяне – только к востоку от Вислы. Новейшие исследования показывают, что область шаровых амфор заходила далеко на северо-восток от Вислы, в позднейшие прусско-литовские земли в бассейне Нарева и Прегеля, где естественнее всего без всяких натяжек могут быть размещены прабалты .

Возможно, что прабалтийскими (прусскими?) племенами была в то время заселена также и часть морского побережья от устья Вислы до устья Одера. Протогерманцы размещались западнее Одера и по всему бассейну Эльбы. Можно допустить, что культура шаровых амфор как определенное историческое новообразование охватила не все протогерманские племена, как и не все протобалтские, а лишь восточную часть первых и юго-западную часть вторых; к протогерманцам, например, может быть отнесена и синхронная михельсбергская культура по реке Рейну, размещенная в рамках неолитической линейно-ленточной культуры.

Протославяне в этом триедином сообществе занимали, по всей вероятности, обширную область («польская» и «восточная» группы) на запад – от Вислы до Одера и на восток от неё – до Волыни и Днепра.

Центр формирования новой культуры, её старейшую фазу размещают у Вислы, в округе Гнезна .

3. Праславяне. Праславянский этап определяется лингвистами как длительное время (около 2000 лет) существования единого общего праславянского языка. Начало этого этапа датируется или первыми веками II тысячелетия до н. э. (В. И. Георгиев), или же серединой II тысячелетия до н. э. (Б. В. Горнунг).

Археологические данные склоняют нас ко второй дате, так как начало II тысячелетия – время энергичного и напористого расселения воинственных конных пастухов, индоевропейских ковбоев, носителей культуры боевых топоров или шнуровой керамики . Это историческое явление родственно тому процессу, который привел к образованию культуры шаровых амфор, но только движение «шнуровиков» охватило значительно большую территорию. Движение это нельзя представлять кавалерийским набегом, так как в культурах шнуровой керамики хорошо известно земледелие. Шло расселение и внедрение в редко заселенные северные пространства. «Щнуровики» дошли до северо-восточной Прибалтики и до Верхней и Средней Волги (фатьяновская культура); южной их границей оставались среднеевропейские горы и причерноморские степи.

Расселение, внутренние перемещения и изменение этническо-племенной карты Европы продолжались, постепенно замедляясь, около тысячи лет, захватив начало бронзового века. Когда положение стабилизовалось в середине II тысячелетия до н. э., то обозначились определенные устойчивые археологические общности, иногда довольно значительные по объему. То обстоятельство, что лингвисты, исходя из своих языковедческих примет, относят именно к этому времени обособление праславянского массива от остальных индоевропейских пранародов, позволяет сблизить лингвистические данные с археологическими. Лингвисты сами сделали это, остановив свое внимание на тшинецко-комаровской культуре XV – XII вв. до н. э., как удовлетворяющей всем лингвистическим соображениям .

К выводам Б. В. Горнунга следует сделать одно примечание: лингвистические соображения заставляли его прочнее связывать прародину славян с восточной, карпато-днепровской областью.

Первоначально памятников тшинецкой культуры здесь было известно немного. Работа А. Гардавского, доказавшего распространение тшинецкой культуры и на этой области, Б. В. Горнунгу ещё не была знакома. Новейшие же исследования С. С. Березанской упрочили выводы А. Гардавского, и та «пунктирность» археологических сближений лингвиста Б. В. Горнунга, которая ощущается в его книге, теперь должна исчезнуть и уступить место полной взаимоподтверждаемости данных археологии и языкознания.

Интересным доказательством правильности археолого-лингвистических сближений является утверждение Б. В. Горнунга о наличии ещё на про-тославянском этапе славяно-дакийских связей . В центре тшинецкой культуры находятся группы памятников, иногда выделяемых в особую комаровскую культуру, для чего едва ли есть основания. На этом комаровском участке тшинецкой культуры прослеживаются связи с закарпатскими юго-западными культурами, иногда неправильно называемыми «фракийскими», тогда как их следует называть «дакийскими»: фракийцы находились много южнее, за Дунаем.

Связи этого района с закарпатскими протодакийскими областями, осуществляемые через горный проход Русскую Браму, объясняются, по всей вероятности, большими запасами соли близ Галича (Коломыя), само имя которого означает «Соляной». Соляные залежи могли быть источником богатства тех праславянских племен, которые владели этой счастливой землей, что и определило несколько иной облик культуры этих мест.

Тшинецкая культура, раскинувшаяся от Одера до Сейма, просуществовала 400 – 450 лет. Она отражала только начальный этап формирования самостоятельного праславянского мира.

Лингвисты, как уже говорилось, определяют весь праславянский этап очень широко. В. И. Георгиев, например, отводит ему значительную часть II тысячелетия до н. э. и целиком все I тысячелетие до н. э.; Ф. П. Филин, датируя обособление восточных славян VII в. н. э., растягивает тем самым существование праславянского этапа ещё на несколько столетий . В историко-культурном плане такой двухтысячелетний праславянский этап не представляется единым, однородным. Вероятно, лингвисты должны получить задание от археологов, которые могли бы наметить несколько хронологических отрезков по 200 – 400 лет, отличающихся один от другого темпом развития, внешними связями, схождением или расхождением восточной и западной половин славянского мира, появлением новых социальных форм и т. п. Крупные исторические явления должны были неизбежно сказаться на языке, как в области внутреннего его развития, так и в области внешних связей и влияний.

К трем разделам Б. В. Горнунга («языковые предки», «протославяне», «праславяне») необходимо добавить четвертый, детализирующий понятие праславян: «исторические судьбы праславян».

Думаю, что этих предварительных замечаний достаточно, для того чтобы показать важность дославянских археологических культур на той территории, где позднее в определенных исторических условиях начинают формироваться праславяне. Корни очень многих земледельческих религиозных представлений уходят, естественно, в ту отдаленную эпоху, когда «протоэтническая» карта Европы была ещё совершенно иной, а новые представления о мире, о сверхъестественных мировых силах уже складывались, оформлялись и, как покажет последующее изложение, легли в основу не только первобытного, но и средневекового язычества.

Различия неолитического земледелия от мезолитического

Неолитические земледельческие племена той обширной области, где формировалось индоевропейское языковое сообщество (Дунай, Балканы и, может быть, часть южнорусских степей), существенно отличались от своих мезолитических предков как хозяйством, так и мировоззрением. Земледельческо-скотоводческий комплекс, ознаменовавший переход к производящему хозяйству, изменил и быт и отношение к природе. Оседлость, широкое применение глины для самых разных обиходных целей и рассредоточение культа по отдельным жилищам – всё это в совокупности позволило сохраниться огромному количеству источников для изучения религиозных представлений древнейших индоевропейцев-земледельцев. Достаточно сказать, что только одних глиняных ритуальных фигурок найдено в разных поселениях свыше 30 000. Исследовательница неолитического узора на глиняной посуде насчитала только на территории Югославии свыше 1100 разновидностей орнамента!

К сожалению, всё это источниковедческое богатство изучено специалистами совершенно недостаточно.

В ряде публикаций обращалось внимание преимущественно на формальную классификацию, но и эта систематизаторская работа ещё очень далека от завершения. К сожалению, в большинстве работ очень мало внимания уделялось семантике первобытной пластики и росписи.

Материал огромной историко-философской важности, необходимый для понимания земледельческой идеологии всех последующих эпох, оставался нераскрытым, непрочтенным. Это приводило к тому, что за его прочтение приходилось браться исследователям, далеким по своей специальности от неолита и энеолита, но заинтересованным в историческом осмыслении богатств энеолитического искусства.

В 1965 г. я предпринял попытку рассмотреть космогонию и мифологию земледельческих племен трипольской культуры, но это касалось только одного, северо-восточного участка индоевропейской общности и написано только на основе опубликованных материалов, без привлечения музейных коллекций . В 1968 г. вышла статья Драги Гарантийной, посвященная религии индоевропейских племен Балканского полуострова . Основное внимание обращено исследовательницей на культ матери-предка, который, по её мнению, одновременно может быть и культом матери-земли. Отмечаются и тотемические элементы в неолитическом искусстве. В том же 1968 году румынский исследователь Владимир Думитреску опубликовал работу о неолитическом искусстве на территории Румынии; в 1973 г. вышло расширенное издание на итальянском языке . Обе работы содержат интересный материал, но анализ его дан только с точки зрения искусства. Вскользь сказано о культе богини плодородия и о скотоводческой магии .

В 1970 г. Нандор Калиц выпустил популярную книжку «Глиняные боги», опубликовав новый великолепный материал и в общих чертах касаясь некоторых вопросов первобытной религии . Крупная обобщающая работа о религии первобытных земледельцев издана в 1973 г. Марией Гимбутас . Исследовательница приняла многие положения моей статьи: о культе небесных оленей, о культе благожелательной змеи, о священных собаках, о важности ориентации по четырем странам света, о стилизованном изображении дождя и растительности и т. п. В книге Гимбутас есть ряд интересных соображений о «космическом яйце», о звериных масках, о богине рождения. В поле зрения попадают такие существа, которым обычно уделяется мало внимания: черепахи, лягушки, бабочки .

Необъятный неоэнеолитический материал чрезвычайно разнороден, многообразен, и трудно предсказать то время, когда он будет достойно изучен во всей полноте. Для полноценного рассмотрения его семантики совершенно необходима параллельная комплексная работа археологов, искусствоведов и лингвистов. Лингвисты должны получить из рук археологов как хронологию, так и перечень основных мировоззренческих идей, отраженных в археологических материалах трёх тысячелетий жизни древнейших земледельцев Европы.

Отличие мезолитической земледельческой эпохи от предыдущих (неолитической)

Начнем рассмотрение не с того, что отличает новую, земледельческую эпоху от предыдущих, а с того, что связывает их, что продолжает тысячелетние традиции охотничьего общества.

Уже в раннем неолите мы встречаем своеобразный вид глиняной посуды, который устойчиво держится вплоть до гальштата: сосуды в виде фигур животных с широкой воронкой наверху. Наиболее вероятное назначение этих больших и емких (до 68 см в длину) зооморфных сосудов – служить вместилищем жертвенной крови того зверя, в форме которого такой ритуальный сосуд изготовлен. Для ранних стадий известны сосуды в виде медведя или огромного оленя VI тысячелетия до н. э.; они покрыты символическим орнаментом. Ритуальная зооморфная посуда ведет нас к медвежьим и оленьим праздникам охотничьей эпохи, когда причащение кровью тотема или священного зверя было обязательной частью жертвоприношения. Со временем к этой охотничьей традиции добавляются сосуды в форме домашних животных (коров, быков, баранов) и птиц. Интересен сосуд в виде коровы ; животное украшено как бы гирляндами цветов на туловище и шее: подобное декорирование жертвенных животных находит широчайшие этнографические и исторические параллели. Так постепенно древние охотничьи обряды, продолжавшие существовать в силу существования охоты и при земледельческом хозяйстве, переходили в сферу скотоводства (см. рис. на с. 154).

На больших сосудах для продовольственных запасов или для семенного зерна, охраняемого особенно тщательно, тоже на ранних ступенях неолита, мы встречаем рельефные изображения животных.

Иногда это олени, но чаще – козлы. Связь коз и козлов с земледельческим плодородием общеизвестна; возможно, что она является отголоском той отдаленной эпохи, когда почти одновременно произошло приручение козы и первые опыты земледелия. В восточнославянском фольклоре стал уже хрестоматийным пример:

Где коза ходит,

Там жито родит.

Интересен большой (высота 62 см) сосуд культуры кёрёш с изображением человеческой фигуры и трёх козлов. Вся поверхность сосуда покрыта рельефными бугорками с углублениями. По горлу сосуда идет сплошная горизонтальная волнистая линия, обычно символизирующая воду . Поза мужской фигурки с широко откинутой в сторону рукой напоминает позу сеятеля (тогда бугорки можно было бы счесть за семена), но, имея дело со столь примитивной пластикой, опасно делать те или иные выводы.

Интересным разделом зооморфной пластики являются крышки больших сосудов. Очень часто они оформлялись в виде голов или даже целых фигур животных. Известны головы медведей, кошки или рыси (?), оленя, козла, фигуры собаки и барса (?). Предпочтение, которое отдается хищникам, понятно: крышка должна уберечь положенные в сосуд припасы от всех возможных похитителей. Кошка убережет от мышей, а медведь предостережет и людей, покушающихся на содержимое хранилища.

Самый простой магический расчет сквозит в этих наивных мерах по охране семейных ценностей земледельца.

Д. Гарашанина поставила очень интересный вопрос (развитый М. Гимбутас) о человеческих фигурках, изображенных в звериных масках.

Прослеживаются в разных местах маски медведя, есть зооморфные маски, в которых затруднительно определить того или иного зверя. Фигура женщины в маске медведицы (Породин, Югославия) относится к 6000 г. до н. э., т. е. опять-таки занимает нижнее первоначальное положение в стратиграфической колонке масок . Более поздние птичьи маски иногда вызывают сомнения: не принимают ли исследователи локальный стиль, особую манеру трактовки женского лица за изображние женщин в птичьих масках? Выношу на суд излюбленный сюжет М. Гимбутас «Ladу Bird» . Схематическая фигурка женщины в юбке увенчана головой с длинным носом и огромными глазами. Ни крыльев, ни птичьих лап здесь нет. Стоит ли её так настойчиво объявлять дамой в птичьей маске и на этом основании говорить о Богине-Птице?

Помимо упомянутых выше сюжетов, неоэнеолитическая пластика знает множество глиняных фигурок животных, служивших, очевидно, во время каких-то обрядов, связанных с размножением домашнего скота и с охотой на диких животных.

Звериная тематика в известной мере связывает земледельческую эпоху с охотничьей, но, во-первых, эта тематика явно второстепенна в искусстве тогдашних индоевропейцев, а во-вторых, она в какой-то степени становится приноровленной к новому земледельческо-скотоводческому комплексу: жертвенная корова в гирляндах, медведь, стерегущий добро.

Очень важным разделом неоэнеолитического искусства (пластика, роспись) является характерный орнамент, который исследователи называют то просто геометрическим, то меандровым, то ковровым. Он прослеживается уже в самых ранних неолитических памятниках Балкан и продолжает существовать вплоть до бронзового века, то деградируя в скопление угловатых элементов, то поднимаясь до тонко вычерченных правильных композиций. Появившись в балкано-дунайских культурах неолита, этот угловатый узор из квадратов, ромбов и из разрозненных частей этих фигур продвинулся вместе с индоевропейскими колонистами далее на север, распространившись по области линейно-ленточной и накольчатой керамики.

За три тысячелетия своего господства в индоевропейской орнаментике меандрово-ковровый узор претерпевал изменения, распадаясь иногда на свои составные элементы, но и классическая сложная форма долго не забывалась, сосуществуя с деградировавшей.

Основные виды этого узора: 1) ковровый меандр, обычно расположенный острыми углами по вертикали; 2) вписанные друг в друга ромбы и 3) разрозненные элементы коврового меандра, состоящие из наклонных «глаголеобразных» отрезков. Меандрово-ковровый узор широко применялся при орнаментировании глиняной посуды, но следует обратить внимание на то, что для ритуальной посуды и пластики он являлся почти обязательным, сосуществуя здесь с другим ритуально-символическим узором – «змеиным».

Меандрово-ковровый орнамент мы находим на ритуальных сосудах из Винчи, на изображениях женского божества тисской культуры. Этим узором украшались седалища глиняных «жриц» (Новый Бечей), жертвенники (Винча) и особые светильники (Градешница) в форме зернового ларя, «коша». Устойчивость этого сложного и трудновыполнимого узора, его несомненная связь с ритуальной сферой заставляют нас отнестись к нему особенно внимательно. В главе «Глубина памяти» я уже касался этой темы: неоэнеолитический меандровый и ромбический узор оказался средним звеном между палеолитом, где он появился впервые, и современной этнографией, дающей неисчислимое количество примеров такого узора в тканях, вышивках и плетении. Напомню, что ключом к расшифровке послужило интересное открытие палеонтолога В. И. Бибиковой , установившей, что палеолитический меандрово-ковровый узор мезинского типа воспроизводит натуральный рисунок мамонтового бивня. Поразительная стойкость точно такого же узора в неолите, когда никаких мамонтов уже не было, не позволяет считать это простым случайным совпадением, а заставляет нас искать посредствующие звенья.

Таким посредствующим звеном я считаю обычай ритуальной татуировки . Ведь священные изображения палеолитических «венер», игравшие такую важную роль в магических воззрениях древних охотников, будучи изготовлены из мамонтовой кости, тем самым были покрыты сотнями малоприметных, но вполне различимых ромбиков, образуемых структурой дентина. Это был естественный, имманентный, неотъемлемый узор, украшавший всю женскую фигуру, вырезанную из Мамонтова бивня. В своей совокупности вписанные один в другой ромбики и создавали ковровый, сплошной узор. Глиняные ритуальные фигурки неоэнеолитических земледельцев, у которых женское божество тоже играло огромную роль в их воззрениях, зачастую бывают покрыты этим же узором. Создается впечатление, что неолитические художники (может быть, художницы) в этих статуэтках воспроизводили своих современниц, украшенных по всему телу ромбо-меандровым узором. Такие татуированные под палеолитических «венер» женские фигурки известны достаточно широко. Сошлюсь в качестве примера на три статуэтки с геометрическим орнаментом . Очень вероятно, что многие магические церемонии, связанные с плодородием, требовали от исполнительниц обряда наготы и специальной татуировки. Вплоть до XIX в. в русских деревнях обряд опахивания села во время бедствий производился обнаженными женщинами. Следы татуировки тем или иным узором прослеживаются на многих сотнях энеолитических женских статуэток.

В рассуждениях о преемственности неолитического ромбо-меандрового узора от палеолитических костяных изделий есть одно уязвимое место – мезолит. В мезолите мамонтов уже нет, а глиняных изделий ещё нет, и поэтому между мезинским ковровым узором, дающим в увеличенном виде естественный рисунок бивня, и совершенно аналогичным ему узором эпохи неолита существует провал, не заполненный источниками. Эта неизбежная по состоянию материалов пустота может быть устранена предположением о непрерывном существовании обычая ритуальной татуировки. По одну сторону пустоты – в палеолите – мы располагаем мезинскими «птичками», с помощью которых могла наноситься ромбо-меандровая татуировка на тело палеолитических женщин. Подобные «птички» (и то же с ромбо-меандровым узором) известны нам и в неолите (Винча).

Неолитические слои балкано-дунайских теллей, содержащие большое количество женских фигурок, насыщены также и глиняными штампами-печатями (пинтадерами), пригодными для татуировки.

Простейшие рисунки этих штампов (параллельные шевроны, крест с угловым заполнением) вполне пригодны для воспроизведения на теле любых вариантов ромбо-меандрового коврового узора. Наряду с простыми штампами изготовлялись и очень сложные, отпечатки которых давали в готовом виде запутанный ковровый узор. Ни один из видов штампов не применялся для орнаментации глины; все глиняные изделия покрывались узором вручную, а штампы предназначались для иного, очевидно для татуировки. Особый интерес представляют печати в виде стилизованной женской фигуры, что косвенно может подтверждать гипотезу о татуировке .

В неолитическое время традиция ромбо-меандрового орнамента начинает ослабевать. Точнее, уменьшается количество глиняных изделий с этим узором. Возможно, что уже тогда начался переход ромбического узора на ткани, закрепивший этот архаичный рисунок ещё на несколько тысячелетий.

Живучесть и устойчивость коврово-меандрового орнамента подтверждаются ритуальными памятниками раннего железного века.

Примером могут служить великолепные священные сосуды из гальштатских курганов в Новых Кошарисках на Среднем Дунае. Особенно интересен княжеский курган 6. В трёхкамерной погребальной камере было найдено свыше 80 сосудов, украшенных ромбическим и меандровым узором. Из них выделяются расписные сосуды с рельефными головами быков, покрытые крупным меандровым орнаментом .

Смысловая нагрузка ромбо-меандрового узора осталась в основном, по всей вероятности, той же, что и в палеолите: «благо», «сытость», «благополучие». Но если в палеолите это ассоциировалось с охотничьей добычей, с самим мамонтом, носителем этого узора, то в земледельческом неолите ромбо-меандровый узор связывался уже с аграрным благополучием, с плодородием земли. На женских фигурках этот магический древний узор наносился преимущественно на те части тела, которые связаны с беременностью и рождением ребенка.

Звериной тематикой и ромбо-меандровой традицией, идущей от палеолитических «венер», связи земледельцев со своими охотничьими предками, разумеется, не ограничивались, но нам трудно уловить другие сюжеты. Возможно, что змеиный культ (речь о котором будет дальше) тоже в какой-то мере связан с палеолитом, но эта связь не так ясно прослеживается.

Важно отметить существенное переосмысление земледельцами многих архаичных, унаследованных представлений и образов: дикие звери заменялись домашними, символы охотничьей добычи трансформировались в символы плодородия.

Изменения жилищ, связанные с осёдлым земледелием

Из числа тех новых идей, которые появились у оседлых земледельцев, пожалуй, на первое место следует поставить идею священности жилища и домашнего очага. Вероятно, и в палеолите были какие-то обряды (вспомним раскрашенный череп мамонта в основании чума), связанные с жилищем, но о них нам трудно судить.

Мезолитические охотники в силу своей большей подвижности не оставили нам никаких следов заклинательных церемоний, посвященных жилищу.

Земледельческие же племена как на Балканах, так и на север от них, в зоне индоевропейской колонизации, сохранили целый пласт археологических документов, свидетельствующих о магических представлениях, связанных с жилищем. Это – разнообразные глиняные модели домиков, иногда дающие нам внешний облик постройки с её вертикальными столбами или с гладкими расписными стенами, иногда же раскрывающие перед нами только интерьер дома с печью, скамьями и даже утварью (макотры, жерновки).

М. Гимбутас все подобные сооружения зачислила в разряд святилищ, но это не вытекает из той бытовой простоты и обилия житейских мелочей, которые присущи этим моделям построек. Думаю, что глиняные модели следует считать изображениями простых жилых домов, но самый факт изготовления таких моделей несомненно вводит нас в сферу ритуального, колдовского.

Большинство моделей, отображающих постройку в целом, дает нам облик стилизованного домика с двускатной крышей. Южные домики показаны гладкостенными, глинобитными (нередко украшенными узорами); более северные модели отражали реально существовавшие столбовые дома, у которых двускатная кровля держалась на мощных вертикальных столбах, а простенки между столбами заполнялись плетеными щитами-метопами. Кровля южных домиков (очевидно, соломенная) прижата тонкими жердями, а у северных ясно проступают массивные бревна стропил.

Модели, в которых показан только интерьер жилища, обычно прямоугольны, как и целые домики (в виде исключения встречаются модели округлых построек), и представляют собой однокомнатное помещение, как бы срезанное горизонтальной плоскостью выше печи.

Печь всегда выделана тщательно; чувствуется, что домашнему очагу оказывалось внимание. Загадочным является стремление показать только часть жилища, срезанного на определенную высоту. Разгадкой, на мой взгляд, служит находка в Бранче близ Нитры (лендельская культура) тщательно выделанной глиняной модели только одной крыши . Крыша вылеплена и обожжена совершенно самостоятельно, как отдельный предмет. Предположение В. Немейцовой-Павуковой о том, что глиняная крыша увенчивала деревянную модель дома , совершенно не выдерживает критики. Изготовленную отдельно крышу, очень близкую к крыше синхронного глиняного домика из Стжелице, следует воспринимать именно как особый сюжет.

Таким образом, мы видим, что древние индоевропейцы изготавливали модели как целых домиков, так и их отдельных частей: то только одной крыши, то только нижней половины дома. Большой интерес представляет модель нижней половины жилища из Породина .

Модель являет собой глиняную платформу, на которой возведены на некоторую высоту стены, обозначен дверной проем (без верхнего косяка) и четко вылеплена печь. Из толщи стен, как бы подчеркивая их незавершенность, торчат торцы вертикальных столбов. Жилище показано в процессе его постройки.

Единственным объяснением факта возникновения модели недостроенного дома или модели только одной крыши могут быть хорошо известные этнографам обряды, выполняемые при постройке дома. Обряды эти состоят из трёх циклов. Первый включает в себя освящение земли и закладку дома. Нередко под фундамент дома, под угол, укладывалась при закладке конская голова (это отражено в русских сказках) или иные предметы заклинательного характера. Второй цикл обрядов проводился тогда, когда были выстроены стены и дому недоставало только крыши. Третий, заключительный цикл проводился после сооружения кровли, когда дом был уже готов. Постройка дома требовала или участия артели мастеров-плотников, или толоки – общественной помощи односельчан. Каждый цикл обрядов, т. е. каждая стадия постройки, сопровождался обильным угощением всех участников стройки.

Неоэнеолитические модели отражают второй и третий циклы обрядов: в одних случаях внимание сосредоточивалось на постройке стен и печи, в других – на окончательной отделке дома в целом.

Отдельная крыша – исключение. Глиняные модели, очевидно, изготавливались в момент совершения обряда, может быть, как часть его.

Помимо обычных домиков, делались модели двухэтажных построек с коробовым покрытием (Рассоховатка на Украине). Представляет интерес двусоставная постройка, каждая часть которой увенчана головой животного: на одной «башне» – голова барана, на другой – коровы. Не было ли это сооружение моделью общественной кошары, большого хлева для домашнего скота? Нижняя часть здания украшена тщательно выполненным узором в виде двух клубков змей с каждой стороны. Узор из двух змей покрывает и стены модели простого домика из Коджадермена.

Быть может, таким же методом расшифровки, какой применен к моделям одиночных домиков, нам следует подойти и к знаменитой модели «святилища» из Касчиоареле (Румыния, культура типа Гумельницы) .

На высоком необычном цоколе изображены в ряд четыре одинаковых домика с двускатными крышами. Признать весь этот глиняный комплекс изображением святилища препятствует отсутствие какого-либо объединяющего здания, того, что можно было хотя бы условно назвать храмом. Модель из Касчиоареле поражает не новым качеством, не новой формой архитектуры, а лишь количеством однородных домиков, выстроенных в один порядок. Если допустима гипотеза о том, что глиняная модель отдельного дома связана с заклинательными обрядами при постройке реального жилого дома, то вполне естественно допустить, что модель с целым порядком домиков могла быть изготовлена при постройке заново целого поселка. Неясным для меня остается своеобразный высокий цоколь с большими круглыми отверстиями, идущими в два ряда.

В энеолите появилась упрощенная форма глиняных ритуальных моделей: вместо трёхмерных, объемных домиков иногда стали довольствоваться плоскими глиняными табличками, которые давали только контур дома с двускатной крышей. Так мне хотелось бы интерпретировать интереснейшие находки, опубликованные П. Детевым . На этих пластинах обозначены круглые окна и верхние перекрестия стропил. Одна из сторон отведена традиционному клубку змей или, точнее, ужей – покровителей дома (см. рис. 40).

Особый интерес своим сверхусловным решением образа дома с двускатной крышей представляет глиняная пластина из окрестностей Пловдива . Пластина квадратна, и двускатная крыша изображена не контуром пластины, а рисунком на ней. С двух противоположных сторон на пластине прочерчены треугольные фронтоны дома, увенчанные на князьках предельно стилизованными фигурами с поднятыми к небу руками. На боковых сторонах показаны вертикальные опоры стен (или же боковые скаты крыши?). Это умение дать развертку трёхмерного дома на плоскости свидетельствует о значительной работе мысли тогдашних художников. Оборотная сторона пластины дает предельно сокращенную схему змеиного узора: две соприкасающиеся головами змеи. Если лицевая сторона отражает последнюю стадию постройки дома – готовую крышу с фигурами на щипцах, то оборотная сторона пластины, возможно, запечатлела самую начальную стадию домостроительной обрядности: на земле или на полу дома рисовались змеи-покровители.

Связь домостроительства с культом ужей-«господариков» не подлежит сомнению. На змеином культе придется остановиться в дальнейшем особо .

Символ женщины в эпоху неолита (женские глиняные фигурки)

В неоэнеолитической пластике бесспорно самое видное, самое значительное место принадлежит разнообразным глиняным фигуркам женщин, что связано с устойчивой на протяжении всех последующих тысячелетий идеей отождествления земли с женщиной, уподобления беременности процессу вызревания зерна в почве.

Женские фигуры различны и многообразны. Они могут изображать и божество плодородия, и жриц этого божества, и участниц аграрно-магических церемоний, и покровительниц того или иного природного явления, способствующего урожаю.

Откладывая рассмотрение всех вопросов, связанных с женским божеством, на будущее, ознакомимся с основными разрядами женских изображений Балкано-Дунайского региона.

1 Продолжают существовать, как и в палеолите, массивные, дебелые ползогрудые женские фигуры с широкими бедрами, большим отвислым животом и знаком пола. Вместо головы у них настолько простой штырь, что невольно рождается мысль о том, что этот гладкий стержень был в свое время закрыт чем-либо, например головой, вылепленной из теста.

2. Встречаются глиняные женские фигуры с руками, воздетыми к небу, но количество их не особенно велико.

3. Нередко встречаются изображения сидящих беременных женщин.

Есть просто сидящие на низких массивных скамеечках, относительно которых нельзя утверждать, что они беременны.

4. Существуют с VI тысячелетия до н. э. и на Балканах, и в зоне колонизации изображения рождающих женщин. В ряде случаев показана начальная фаза самого процесса рождения ребенка, что нередко приводило исследователей к ошибочному определению подобных изображений как мужских.

5. Представляют интерес парные фигурки двух как бы сросшихся женцин. Трудно сказать, имеем ли мы здесь дело с отголоском недавнего мезолитического культа двух владычиц мира или же с зарождением развившегося впоследствии культа близнецов-диоскуров.

Мифические близнецы – обычно мужского пола, здесь же чаще всего изображаются два женских существа. Быть может, первое предположение надежнее. В его пользу говорит ещё один очень весомый факт: от неолита до бронзового века включительно широчайшим образом распространены сосуды с рельефним изображением четырех женских грудей. Устойчивость формы свидетельствует о прочности представлений о двух богинях.

6. Не меньший интерес представляют фигуры женщин в сочетании с жертвенником и ритуальным сосудом. В Винче (V тысячелетие до н. э.) найдены две таких композиции. На одной женщина как бы сливается с жертвенником, и её ноги оказываются ножками округлого жертвенника.

На голенях у женщины сосуд. На другой композиции жертвенник представляет собою как бы ванну на ножках, а женщина частично погружена в неэ, перед женщиной, тоже внутри жертвенника, изображен вертикально стоящий цилиндр (может быть, поддон высокого сосуда-вазы). Третья фигура происходит из Нового Бечея. Женщина сидит на скамье, покрытой ромбическим узором, и держит на коленях большую миску. По поводу этой фигуры я писал в свое время, что здесь мы видим одну из первых «чародеек», т. е. жрицу, занятую магическим обрядом вызывания дождя при помощи чары (чаши, мисы, блюда) с освященной водой.

7. Изредка встречаются фигуры женщины с маленьким ребенком на руках, но «мадонны» не характерны для неоэнеолита: тогда больше обращали внимание на беременность или на сам процесс рождения, а не на выхаживание ребенка, так как для первобытных земледельцев женщина, её плод, рождение ею новой жизни были важным магическим иносказанием процесса рождения матерью-землей новых зерен из посеянного семени.

Орнамент на посуде и на произведениях пластики, несмотря на его кажущуюся неповторимость и многообразие, можно разделить на три категории: ромбо-меандровый (рассмотренный выше как наследие палеолита), линейно-струйчатый и спирально-змеиный. Две последние категории являются уже новшеством, созданием земледельческой эпохи.

Вертикальные линии, иногда прямые, чаще волнистые, струйчатые, обычно расцениваются как изображение дождя. С этим следует согласиться. Если же мы займемся выяснением корреляции дождевых линий с теми или иными сюжетами, то увидим, что они постоянно соотносятся с женскими изображениями, а в отдельных случаях даже более узко – с грудью женского божества.

Дождевые линии в балкано-дунайском неоэнеолите связаны не столько с пластикой как таковой, но почти исключительно с сосудами для воды или с такими сложными скульптурными композициями, в которых женская фигура сочетается с сосудом или сама является вместилищем жидкости.

Семантически предметы с дождевыми линиями делятся на три темы. Одна тема, представленная ранними материалами (культура Кёрёш), – женская фигура под дождем. В расшифровке нам, как всегда, поможет этнография. На Балканах вплоть до конца XIX в. существовал обычай вызывания дождя. Для этой цели выбиралась девушка, которую обвивали зелеными ветвями и при исполнении специальных заклинательных песен обливали водой. Исполнительница этого обряда называлась «додола». Возможно, что именно такие додолы под дождем изображены на некоторых неолитических рельефах, где человеческая фигура окружена вертикальными струйчатыми линиями.

Вторая тема связана уже не с просительницей, а с подательницей небесной влаги. Подательница дождя может быть одна, но их может быть и две. Вот несколько примеров: схематичная женская фигура со стержнем вместо головы (тисская культура, 5000 лет до н.э.) украшена двумя видами узора: туловище покрыто меандрово-ковровым узором, а от грудей вниз прочерчены две четкие зигзаговые линии.

Женская фигура держит на голове огромный сосуд; от её грудей вниз текут потоки. Сосуд с личиной и грудями в верхней части покрыт вертикальными струйчатыми линиями. В широкой средней части, соответствующей бедрам, орнамент меняется, и зигзаги переходят в меандрово-ковровый узор – вода достигла земли.

У некоторых племен облик подательниц дождя достигал предельной абстракции. Так, например, на керамике буковогорской культуры во весь сосуд изображались фигуры, целиком составленные из изгибающихся струйчатых полос. В них можно угадать «богинь дождя», но надежно обосновать это допущение трудно. «Богинь» здесь две. С этой парностью небесных повелительниц дождя несомненно связано и упомянутое выше обыкновение изготавливать сосуды, украшенные рельефными изображениями четырех женских грудей. Косые линии и полосы из линий на таких сосудах следует считать схематичным рисунком дождя .

Третья тема связана с реквизитом обряда вызывания дождя. Сюда входят и только что упомянутые четырехгрудые сосуды, и специальные чары на высоком поддоне (тоже зачастую четырехгрудые), покрытые струйчатыми линиями. Собственно говоря, реквизитом обряда являются и те ритуальные сосуды в форме женского божества, которые приведены выше.

Нет надобности доказывать важность дождя для земледельческого хозяйства, не знающего искусственного орошения и находящегося в полной зависимости от природной дождевой влаги. Мы ещё много раз в последующем рассмотрении язычества столкнемся с проблемой дождя, ожидания небесной влаги и со стремлением ускорить её появление в нужный для урожая момент.

Земледелец, вспахавши землю и засеяв её, бессилен был далее повлиять на урожай; он должен был ждать и мог только гадать о будущем или заниматься магией, производить моления о дожде. Это состояние напряженной пассивности, беспомощного ожидания своей судьбы великолепно выражено знаменитой скульптурной парой из Чернаводы (культура Хаманджия): беременная женщина изображена сидящей на земле; мужчина сидит на маленькой скамеечке и стиснул голову руками… Его прозвали «Мыслителем», но, может быть, правильнее было бы назвать «Ожидающим»? Художник, вылепивший фигуру, выразившую главную мысль земледельцев – ожидание, был не одинок: подобная фигура была найдена и в Тирпешти .

Спиральный змеиный орнамент в неолитическую эпоху

Важным разделом неоэнеолитической орнаментики является спиральный узор, распространенный очень широко и географически, и хронологически, и функционально. В своей работе о космогонии и мифологии энеолита я, продолжая забытую мысль К. Болсуновского, предложил толковать спиральный орнамент как змеиный .

Основу змеиного спирального орнамента составляют, очевидно, не зловредные гадюки, а мирные ужи, почитаемые как покровители дома у многих народов. Змеи иногда изображались в одиночку, но самым распространенным было изображение двух змей, соприкасающихся головами (обращенными в разные стороны) и образующих спиральный клубок.

Змеи-ужи и змеиные клубки встречаются на самых различных предметах: парными змеями или клубками покрывали стены моделей жилищ, что заставляет вспомнить этнографический материал об ужах-«господариках», змеиные клубки изображались на глиняных жертвенниках разных форм. Очень важно отметить, что пары сплетшихся в клубок змей часто располагаются около грудей женских фигурок, что соединяет змеиную тему с темой дождя в один семантический комплекс.

Нередко сосуды с четырьмя сосками бывают украшены змеиными спиралями на каждой схематичной груди.

Змеиный сюжет появился ещё в палеолите, но там трудно разгадать его смысл. В земледельческом же искусстве неолита змеи занимают видное место. Уже в раннем неолите появляются жертвенники с двумя змеиными головами, чары для воды с рельефным изображением змеи.

Змеи, как известно, выползают и активно действуют в дождливое время, и эта связь змеи с желанной небесной влагой и обусловила такое внимание к змеиной теме. Есть ещё одно соображение о связи змеиных клубков с сезонным и суточным образом жизни змей, но этот аспект спирального орнамента уместнее будет рассмотреть в дальнейшем.

Неоэнеолитический орнамент, столь широко использующий змей, убедительно свидетельствует о прочном культе безвредных ужей, с которыми связывалось представление о дожде и об охране жилища (в частности, от мышей). Змеиный спиральный орнамент в эпоху линейно-ленточной керамики продвинулся из Балкано-Дунайской области далеко на север, за барьер центральноевропейских гор.

Позднейший этнографический материал (особенно прибалтийский и скандинавский) сохранил очень много пережитков древнего индоевропейского змеиного культа.

Приведенными крупными семантическими разделами неоэнеолитического искусства далеко не исчерпывается список разных проявлений языческого мировоззрения индоевропейцев того времени.

Можно назвать, например, нанесение точечного орнамента на керамику настоящими зернами злаков, что, конечно, очень убедительно свидетельствует об аграрной магии. Заслуживает упоминания специальная жертвенная яма на поселении Брапч (лендельская культура) с захоронением в ней головы быка . Уникальным является сосуд из южной части области линейно-ленточной керамики с изображением женщины и деревьев . Две стенки прямоугольного ящика покрыты крайне своеобразными рисунками: на одной дана женская фигура, около которой изображены небольшие рогульки; на второй – представлены два развесистых дерева (яблони) с листьями или плодами; среди ветвей видны такие же рогульки. Создается впечатление, что женщина как бы сажала в землю рогульки-саженцы (или призывала благодать на маленькие деревца). Второй рисунок показывает уже результаты её действий – большие, выросшие деревья. Единичность этой интересной находки не позволяет настаивать на таком предположении в его развернутой форме, но связь глиняного ящичка с магией растительности вполне вероятна. Сам ящик (10х 17 см) мог предназначаться для проращивания семян.

Не была рассмотрена выше широко распространенная форма сосудов, условно называемых иногда «вазой для фруктов». Это довольно глубокие чары или блюда на высоком цилиндро-коническом поддоне. Их ритуальное предназначение не вызывает у исследователей сомнения. Мне кажется, что этот своеобразный и весьма элегантный вид ритуального реквизита следует разделить на две функционально различные категории. К одной можно отнести сосуды на сплошном поддоне; чаша их нередко бывает украшена рельефным изображением четырех женских грудей. Эти «вазы», вероятно, служили для колдовских операций с водой и являлись отдаленным прототипом этнографических сосудов с водой для подблюдных новогодних обрядов. Ко второй категории нужно отнести сосуды с отверстиями в поддоне. Такие отверстия оправданы только в том случае, если поддон служил своего рода жаровней: отверстия делались для тяги, а самый сосуд мог служить для сушки зерна непосредственно перед размолом. Назначение такой «вазы»-жаровни могло быть чисто практическим, но связь её с главным источником существования – зерном делала её причастной ко всем аграрно-магическим операциям. С праздником урожая связаны, по всей вероятности, глиняные модели повозок-«кошей», в которых увозили снопы с поля.

Не попали в обзор немногочисленные мужские фигурки и фаллические поделки. Связь последних с темой плодовитости и плодородия несомненна, но в большинстве случаев эта тема выражалась посредством женского, а не мужского начала.

Общеиндоевропейский фундамент религиозно-магических представлений, как видно из сделанного беглого обзора, был достаточно широк и многообразен. Наш обзор ещё далеко не закончен, но уже на этом этапе рассмотрения можно сделать несколько общих предварительных выводов.

Символика созревания урожая

Охотничья тематика отступила на второй план. Главным для земледельцев являлся, естественно, процесс созревания урожая. В религиозной сфере эти земледельческие идеи выражались в устойчивой символике: земля – женщина; засеянная нива уподоблялась женщине, созревание зерен – рождению ребенка. Большое внимание уделялось теме дождя, необходимого полям. В символическом выражении это выглядело, как молоко богини. Существенную роль играл культ добрых змей, ужей-«господариков», частично связанных с дождем.

Во вводной главе, где речь шла о средневековых попытках периодизации славянского язычества, отмечалась смена охотничьих представлений об упырях и берегинях новыми, земледельческими образами Рода и рожаниц. Мы рассмотрели несколько тысячелетий начального этапа жизни индоевропейских земледельцев, но существенных признаков культа Рода не обнаружили. Очевидно, привычное для последующих веков сочетание «Род и рожаницы» появилось не сразу.

Первыми появились в матриархальном земледельческом обществе женские божества – рожаницы, а бог-мужчина явился позднейшим наслоением.

Более детально рассмотреть вопрос о земледельческой космогонии и о культе рожаниц нам удастся не на балкано-дунайском материале, а на материале северо-восточной окраины индоевропейской общности (которая, кстати сказать, оказалась впоследствии частью славянской прародины) – области трипольских энеолитических племен, где необычайная полнота археологических данных и богатство расписной керамики ярче и полнокровнее, чем где-либо в Европе, раскрывают перед нами идеологию первобытных земледельцев.

Страница 2 из 4

Неолитическая Македония была покрыта густыми лесами и отличалась холодной зимой, в лесах укрывались стада благородных оленей. Поэтому Г. Чайлд считал, что развитие македонской культуры должно было проходить по типу развития неолита Центральной Европы, что Македония отставала от материковой Греции и что древнейшие из поселений просто представляли собой аванпост фессалийской культуры сескло. Однако открытие поселения в Неа Никомедиа разрушило все эти построения. Земледельческая культура Македонии оказалась одной из древнейших в Европе.

Красная и расписная посуда культуры сескло уступила в Македонии место черной лощеной керамике, украшенной ребристым орнаментом, нарезными линиями, инкрустацией или геометрическими орнаментами, нанесенными белой краской Эти изделия сходны с керамикой материковой Греции и с посудой культуры винча. Культура винча (вардар-моравская) распространена за Балканским хребтом от долины Моравы до окраин дунайских лессовых равнин близ Белграда . Остатки поселков представлены теллями обычно не очень внушительной высоты - от 3 до 6 - 7 м . Давший название культуре телль Винча находится на Дунае в 14 км от Белграда. В отличие от других, его высота достигает 10 м. Несмотря на многолетние раскопки (М. М. Васич начал раскопки в 1908 г.), стратиграфия памятника прослежена нечетко .

Наряду с земледелием и скотоводством важными занятиями населения Винчи были охота и рыболовство. Рыбу на Дунае ловили сетями, на крючок и с помощью гарпунов из оленьего рога. В качестве плотничьего инструмента служило каменное тесло с одной выпуклой стороной, встречаются мотыги и тесла из оленьего рога, орудия из обсидиана и мелкие предметы из меди. Оружие - наконечники стрел и булавы - редко. Жилищем служили землянки, а позже длинные столбовые дома с плетеными и обмазанными глиной стенами. Дома обогревались сводчатыми печами Погребения открыты как на поселениях, так и на настоящих кладбищах. Покойники лежат в скорченном виде. Керамика удивительно разнообразна. В нижних слоях находят посуду с искусственно неровной поверхностью. Черная и красная лощеная керамика (кубки на высоких поддонах и острореберные чаши, украшенные ребристым и углубленным орнаментом, ручки в виде голов животных) встречается почти во всех слоях телля. Широко распространена посуда, покрытая красным ангобом, расписанная по красному фону.

Украшение керамики с течением времени усложняется Наиболее характерный элемент орнамента - лента, заполненная точками и образующая обычно спиральные и меандровые узоры В нижних слоях Винчи найдены фигурки нагих женщин, в более высоких слоях - одетых, некоторые женщины сидят, иногда кормят грудью ребенка. Еще выше появляются мужские фигурки, а также сосуды в виде людей и животных . Культура винча в целом неолитическая , но верхние слои телля Винча доходят до бронзового и раннего железного веков .

По предположению некоторых ученых, долины рек Вардара и Моравы были в эпоху неолита путем, по которому проникали в бассейн Среднего Дуная южные культуры Средиземноморья, а на юг - влияния культур Подунавья. Во всяком случае нам приходится считаться с тем, что на обширных территориях к северу от Среднего и Верхнего Дуная в неолите возникла целая группа родственных археологических культур , которым Г.Чайлд дал общее название "дунайская культура" и которые были связаны не только между собой, но и с лежащими к югу от них раннеземледельческими неолитическими культурами. Чайлд пытался объединить под одним общим названием целый комплекс культур V-III тысячелетий до н. э. , но это не совсем удачно, так как, несмотря на сходные черты в хозяйстве, архитектуре, орудиях труда, все же нельзя утверждать, что эти культуры связаны генетически. Сейчас культуры периодов III и IV дунайской культуры обычно рассматриваются отдельно, и название "дунайская культура" сохраняется только за земледельческой культурой с характерной керамикой, украшенной линейно-ленточным орнаментом, и культурами, генетическая связь которых с этой последней может быть несомненно доказана.

Культура линейно-ленточной керамики восходит к V тысячелетию до н. э. и известна по удивительно сходным памятникам земледельческих общин, распространенным в лёссовых областях на большом пространстве (почти 1600 км в длину и около 1000 км в ширину) от Белграда до Брюсселя и от Рейна до Вислы и Днестра (захватывает также Чехословакию, территорию ГДР и ФРГ и Южные Нидерланды). В позднем периоде племена линейно-ленточной керамики занимали часть Франции (Парижский бассейн) и Румынии (северо-восток страны и Валахию). В основе хозяйства племен этой культуры лежало возделывание на маленьких участках, обрабатывавшихся с помощью мотыги, ячменя, полбы, возможно пшеницы, бобов, гороха, чечевицы и льна. Скот держали в небольшом количестве. Охотой занимались мало. Наши сведения об охоте и скотоводстве у племен линейно-ленточной керамики не совсем точны, так как поселения располагались в лёссовых областях, а в лёссе очень плохо сохраняются кости. Ни на одном из поселений этой культуры нет следов продолжительного пребывания людей.

Это было следствием примитивности техники мотыжного земледелия. Люди возделывали участки вокруг селения до тех пор, пока земля не переставала родить. Тогда они переселялись на новое место, неподалеку от прежнего. Вероятно, одно поколение могло последовательно жить на двух-трех поселениях. Возвращались ли земледельцы на места первоначальных поселений, пока не установлено. Область расселения племен линейно-ленточной керамики была лесистой, и переселения сопровождались расчисткой новых площадей из-под лесов. Вероятнее всего, что формой земледелия было так называемое подсечно-огневое, когда срубленный лес сжигали, и зола служила удобрением .

Происхождение культуры линейно-ленточной керамики долго оставалось невыясненным, и ее связи с ранними земледельческими обществами Средиземноморья устанавливались, в частности, лишь по тому, что носители этой культуры употребляли для украшения морские раковины и кораллы, что свидетельствует о непосредственных контактах с жителями прибрежных областей. По мере изучения культуры линейно-ленточной керамики и установления ее периодизации возникла мысль о ее генетической связи с культурой старчево - криш. Но это был не тот народ, который создал телли на Балканах, так как формы поселений коренным образом различаются. Жилищами служили прямоугольные строения, которые поддерживались пятью рядами столбов и достигали иногда 27 м в длину и 6 м в ширину. Стены деревянные, обмазанные глиной. Вокруг домов располагались хозяйственные постройки - кладовые и амбары.

Культура линейно-ленточной керамики. Реконструкция дома из Геелена (пров.Лимбург). Нидерланды

Поселение в целом было обнесено канавой и частоколом для защиты от. диких зверей. В больших домах культуры линейно-ленточной керамики обитали такие же родовые группы или семейные общины, как и у известных этнографам земледельческих племен Новой Гвинеи и Америки .

На поздних поселениях культуры линейно-ленточной керамики можно проследить возрастающее значение скотоводства и охоты. Вместо прежних больших домов появляются одноочажные жилища, приспособленные для обитания отдельных семей. Поселения располагаются не только в лёссовых районах, но часто на водоразделах, на возвышенных плато.

Все орудия труда сделаны из кремня и кости, на позднем этапе появляются орудия из меди. Из орудий характерны "колодкообразные" топоры - односторонневыпуклые длинные клинья (иногда достигающие 46 см) - и шлифованные топоры также с одной стороной выпуклой, а другой - плоской и заостренным рабочим краем. Вероятно, эти орудия были в подлинном смысле слова топорами, т. е. служили для обработки дерева, а не мотыгами, как это думают некоторые исследователи. Землю обрабатывали деревянными орудиями. Удивительно единообразна керамика. Кухонная посуда сделана из грубого глиняного теста с примесью половы, столовая - из хорошо подготовленного тонкого теста. Поверхность сосудов серого и черного цветов. Кухонная посуда и сосуды для хранения припасов украшены рельефными налепами (бугорками) и ямками. Столовая посуда представлена сосудами сферических и полусферических форм , с хорошо залощенной поверхностью, украшена орнаментом из лент, состоящих из двух и трех линий (S-образные спирали, меандры). Линии иногда пересечены ямками ("нотная керамика", названная так потому, что орнамент напоминает изображение нот).

Культуру ленточной керамики иногда по способу орнаментации делят на два периода: керамики линейно-ленточной (известной также под названиями "incised", "volutovа", "rubanee") и накольчатой ("stroked", "Stichbandkeramik", "vypichana", "pointillee").

Г. Чайлд полагал, что люди культуры линейно-ленточной керамики пришли с берегов Средиземного моря или из Анатолии. Но он выдвигал и другое предположение о происхождении дунайской культуры: "Какие-то еще не известные нам мезолитические группы получили от людей моравской культуры или культуры кёреш хлебные злаки и прирученных овец и овладели гончарным мастерством и другими неолитическими навыками. Непреложным фактом является только то, что экономика дунайской культуры I периода стоит двумя ступенями ниже вардар-моравской культуры, точно так же, как та в свою очередь отстает на две ступени от Эгейского мира" .

Гораздо более решительно, чем Чайльд, говорят о связях культуры линейно-ленточной керамики с культурой кёреш другие исследователи. Формы керамики - сосуды для ношения на спине, чаши на ножках, шаровидные сосуды и т. п., способы орнаментации, состав глины и поверхность сосудов этих культур очень сходны. Сходство традиции видно и в некоторых глиняных фигурках и гравюрах на сосудах (изображения людей, двойных секир), и в полированных каменных орудиях. Все это свидетельствует о генетических связях культур. Некоторые черты древнейшей нельзя вывести из культуры кёреш. Их можно объяснить влияниями культуры винча, которые испытала культура линейно-ленточной керамики в южных областях своего распространения .

Крупными поселениями культуры линейно-ленточной керамики являются Кёльн-Линденталь (ФРГ), Биланы (Чехословакия), Флорешты (Молдавия) .

Кёльн-Линденталь (Koln-Lindental) - поселение, раскопанное в 1929-1934 гг. в предместье Кёльна . Общая площадь поселения около 30 тыс. кв. м. Как полагают, эта площадь была заселена не сразу. Существовало поселение 370 лет. Намечается разделение построек по крайней мере на четыре или на семь строительных периодов. Вероятнее всего, что в соответствии с характером земледельческого хозяйства того времени жители поселка несколько раз покидали его по мере истощения земли, и потом, спустя много лет, на старое место поселения приходили жители соседних деревень . Поперечный ровик разделял поселение на две части. В северной части находились большие столбовые постройки размерами в длину 10-35 м, в ширину 5-7 м, в южной части - преимущественно ямы и землянки. Первоначально исследователи поселения считали, что землянки, от которых остался комплекс ям, окруженных вертикально стоящими столбами, были жилищами, а прямоугольные столбовые постройки - амбарами и хозяйственными постройками. Согласно новой интерпретации, подлинная деревня с жилыми домами лежит в северной части, а прямоугольные постройки - жилища. Что же касается многочисленных на поселении ям, то, вероятно, некоторые из них образовались оттого, что жители деревни копали глину для обмазки стен, изготовления керамики и т. п. Первоначально поселение занимало очень небольшую площадь и лишь в последний период достигло больших размеров и было окружено палисадом. Позже на этом месте находились поселения с накольчато-ленточной керамикой.

Одно из наиболее замечательных поселений культуры линейно-ленточной керамики , Биланы, раскапывается с 1953 г. в Чехословакии, в 4 км к западу от Кутна-Горы. Общая площадь поселения около 25 га. На поселении раскопаны (к 1963 г.) 1086 археологических объектов, в том числе 105 больших столбовых построек (две из них достигают 45 м в длину), 39 печей (как правило, вне построек), многочисленные ямы и землянки. По керамике и каменным орудиям археологические объекты поделены на 14 периодов заселения общей продолжительностью не менее 600 лет, вероятнее всего, около 900 лет. После некоторого перерыва здесь, как и в Кельн-Линдентале, появились поселения культуры накольчато-ленточной керамики . Чрезвычайно интересно наблюдение Соудского, что одна фаза с преимущественно однокамерными жилищами сменялась другой фазой с преимущественно двухкамерными жилищами, а затем наступали фазы с трех- и четырехкамерными жилищами. Потом начинался новый цикл развития от однокамерных к многокамерным жилищам Очевидно, это свидетельствует о разрастании малой семьи в большую по мере увеличения количества членов семьи (включения следующих поколений).

Длинные дома открыты на многочисленных поселениях культуры линейно-ленточной керамики в Чехословакии, ГДР, (Арнсбах, Звенкау), Бельгии и Голландии .

Описанные выше поселения Кёльн-Линденталь и Биланы лучше изучены, чем другие, но отнюдь не самые значительные. Только в одной Бельгии, например, известно свыше 20 поселений культуры линейно-ленточной керамики , многие из которых больше по размеру, чем знаменитый Кёльн-Линденталь. В Нидерландах и Бельгии эти поселения относят к так называемой омалийской культуре (названной по дер. Омаль близ Льежа). Важнейшие из них Росмеер в Бельгии, Каберг, Штайн, Эльсло, Ситтард и Геелен в Нидерландах. К сожалению, ни одно из этих поселений полностью не раскопано .

Могильные памятники древнейших земледельцев Средней Европы представлены грунтовыми могильниками со скорченными на боку трупоположениями (Вормс, Фломборн и др.), реже - со скелетами, лежащими в вытянутом положении, на спине. Во многих случаях прослежен обычай посыпать покойника охрой. В могилах встречаются керамика и каменные орудия: мотыги - в мужских и женских погребениях, зернотерки - только в женских. Украшения представлены ожерельями из просверленных раковин, иногда кораллов. Этот материал южного, средиземноморского происхождения. Есть указания на ритуальный каннибализм. В позднем периоде существования культур линейно-ленточной керамики и накольчатой керамики некоторые племена переходят к обычаю трупосожжения (могильники Прага-Бубенеч, Арнсбах и др.). Иногда сожженные кости помещали в горшки, а могилы с трупосожжениями - под полом жилищ.

ПРИМЕЧАНИЯ:

15. Памятники культуры винча на территории Румынии (в юго-западной части Трансильвании, Олтении) называют культурой турдаш. Близкие к ней культуры развитого неолита в Румынии - дудешти, чумешти, вэдастра, тиса II- III.

16. Наличие теллей, пусть даже не очень высоких, свидетельствует об изменившихся социально-экономических условиях. На старчево-кришских памятниках культурный слой тонок, что говорит о сравнительно непрочной оседлости в предшествующее время. Во время Винчи известны оседлые поселки, неоднократно подвергавшиеся реконструкциям. Толщина наслоений в Плочнике (близ Ниша) составляет всего 3 м, в Турдаше (в долине Муреша) несколько больше, но в Винче - целых 10 м.

Раннее царство - это период, который охватывает правление I-II династий. Что касается Древнего царства, то оно представлено властвованием III-IV династий. При этом основная часть сведений, относящихся к данному периоду, дошла до современных людей в виде надписей и рельефов (расписанных красками). Они покрывают стены внутренних покоев усыпальниц вельмож Древнего Египта.

Земледелие в Древнем Египте: история

Сельское хозяйство в тот период было основой экономики. Земледелие в Древнем Египте считалось особенно важным для развития страны. Это обуславливалось уровнем технического прогресса и особенностями природных условий. Таким образом, земледельцы в Древнем Египте имели огромный потенциал для роста производительности. У людей была необходимость освоения ежегодных разливов реки. Это могло бы сыграть важнейшую роль в развитии хозяйства. Что представляла бы собой долина Нила, если бы не было ее искусственного орошения и осушения? Это была бы топкая низина посреди

Развитие в эпоху неолита

Древнейшие земледельческие племена не имели возможности заимствования навыков по выращиванию зерновых культур в Также они не взаимодействовали с населением Двуречья, Палестины и Эфиопии. Это могло бы сыграть важную роль в развитии хозяйства Древнего царства. В Эфиопии первые следы земледелия датированы III тысячелетием до н. э. Возможно, дикорастущие злаковые культуры могли быть в Северной Африке. Для этой страны в эпоху неолита были характерны влажные климатические условия. Таким образом, ученые могут сделать вывод о том, что древние земледельцы в Египте развивали свою деятельность самостоятельным путем.

Главные стимулирующие факторы

Земледельцы в Древнем Египте столкнулись с ухудшением природных условий, что, безусловно, отразилось на их жизни. Речь идет о нагорьях к востоку и западу от Нила. Данный фактор может свидетельствовать о том, что древние земледельцы в Египте вынуждены были ускоренно расселяться по берегам реки и бороться с зарослями долины и болотами. Усовершенствовались каменные орудия труда, а также появлялись медные инструменты. Благодаря этому древние земледельцы в Египте смогли изготавливать из камня и дерева множество приспособлений, которые были необходимы для соответствующей работы и вырубки зарослей (топоров, тесел, мотыг). За счет этого производительность труда существенно повысилась. Вдоль берегов Нила на естественных холмах археологам удалось обнаружить поселения ранних земледельцев, которые относятся ко второму додинастическому периоду. Они перешли на Древние земледельцы в Египте научились пользоваться паводками могучей реки для своих нужд. Они сооружали примитивные валы, которые удерживали на полях разлившиеся воды.

Дальнейшее развитие

Сложная система бассейнов появилась далеко не сразу. Она стала результатом мучительного и тяжкого труда, а также накопленного опыта осушительных мероприятий в долине и дельте Нила. Образование данной системы шло поэтапно. Постепенно сооружались плотины, дамбы, валы и так далее. Таким образом, целесообразно сделать вывод о том, что Нил обеспечивал весь Древний Египет. Земледелие продолжало активно развиваться. Для того чтобы создать системы бассейнов орошения, наблюдательные представители этого ремесла использовали особенности рельефа страны и специфику водного Нил разливался ежегодно. Речь идет о регулярных явлениях с июня по октябрь. Паводок выходил из русла Нила и заливал берега до самых пустынных нагорий. Эти территории в то время отличались саванно-степной растительностью.

Особенности инструментов

В Раннем царстве они были, в сущности, такими же, как и в Древнем. Что касается последнего периода, то, возможно, орудия были несколько более совершенными. Множество различных приспособлений придумали люди, населявшие Древний Египет. Земледелие развивалось и способствовало созданию новых инструментов. Плуг первобытного вида изображен на письменах-рисунках, которые относятся к временам II династии. На памятнике царю показана мотыга. В одной из гробниц, относящихся к середине I династии, были найдены десятки деревянных серпов, имеющих вставные лезвия из кусочков кремня. Что касается помола зерна, то он производился вручную. Также сохранились грубые терки. Они состояли из двух камней, между которыми растиралось зерно. Большинство хлебных растений, которые были во время Древнего царства, остались известными египтянам и в период Раннего. Это также относится к смоковнице, финиковой пальме, виноградной лозе и прочему. Среди овощей тоже вряд ли были новые виды (салат, огурцы, чеснок, лук, корнеплоды и так далее).

Особенности создания ирригационной системы

Известно, что льноводство было довольно развитым еще до наступления времен Древнего царства. Что касается создания то оно потребовало исключительных навыков и огромного труда. Кроме того, нужны были углубленные знания в области строительного дела, гидравлики, математики и астрономии. Как уже говорилось ранее, земледелие полностью основывалось на бассейновой системе орошения. Соответственно, годовой цикл работников зависел от водного режима Нила.

Изобретение сельскохозяйственного календаря

Земледельцы (позднее и астрономы) с древнейших времен наблюдали за первым ранним восходом Это знаменовало начало нового года и сопутствовало поднятию вод Нила. Основываясь на этих наблюдениях, египтяне смогли изобрести сельскохозяйственный календарь. Он полностью соответствует водному режиму Нила. Наименования времен года отражали суть сельскохозяйственных работ.

Организационные моменты

Рабочие могли свободно распоряжаться своей землей. Допускалось дарение, продажа и завещание. Один вельможа мог иметь несколько домоправителей. Они, в свою очередь, были главными управляющими хозяйств. На полях во время сева и жатвы трудились рабочие отряды. Если судить по сохранившимся изображениям, они состояли исключительно из мужчин. Веяние было женской работой. Если вельможа являлся номархом, а жнецов не хватало, то для помощи своим личным отрядам он мог привлекать "царских" людей. Речь идет о земледельцах-общинниках. Поля тоже обрабатывались рабами.

В жилищах Персеполя встречаются и скульптурные изображения животных (в большинстве быков и овец) и птиц. Возможно, они служили детскими игрушками. Человеческие фигурки, появляющиеся в верхних слоях поселения, изображают преимущественно женщин.

Скульптурные изображения и росписи на сосудах раскрывают и некоторые характерные черты мифологии древнейших обитателей Персеполя. Судя по обилию кругов, крестов, розеток и тому подобных символов, в центре религиозных верований находился образ солнечного божества. Рядом с солнечным символом стоят и другие, соответствующие важной роли в жизни земледельцев - символ воды и вообще водной стихии. Культ животных и магия скотоводов, направленная на размножение стад домашнего скота и защиту его от враждебных сил, нашли своё воплощение в изображениях животных.

Характерный для первобытно-общинного строя при господстве материнского рода культ плодородия и женского начала нашёл выражение в женских статуэтках, которые, вероятнее всего, изображают божество домашнего очага и покровительницу семьи, заботящуюся о продолжении рода. Те же представления о богинематери отражены, вероятно, и в странных росписях на керамике, изображающих стилизованную человеческую фигуру, которая сидит на корточках, подняв руки вверх - в обычной для Востока позе рожающей женщины.

Раскопки в Персеполе дают представление и о том уровне общественного развития, которого достигли обитатели этого поселения к концу его существования. Достаточно одного взгляда на жилища неолитического Персеполя, чтобы увидеть в них нечто целое и нераздельное. Они являются составными частями большого общинного дома, населённого одной родовой общиной, объединённой нерасторжимыми кровными узами и общностью экономических интересов.

Однако вряд ли было бы правильным в этом случае переоценивать силу первобытной экономической общности. Действительное положение вещей раскрывается находками печатей, вырезанных из мягкого камня. Все печати покрыты резным геометрическим узором, иногда довольно сложным и тонким по выполнению. Оттиски аналогичных печатей обнаружены и на кусках глины, которыми были когда-то закрыты отверстия глиняных сосудов в хранилищах. При этом каждая такая печать обладает определёнными индивидуальными чертами, показывающими, что она принадлежала конкретному владельцу или, вернее, конкретной семье, из совокупности которых состояла вся персепольская община. Это, повидимому, были большие, строившиеся, быть может, уже на патриархальных началах семьи, всё ещё находившиеся в рамках родовой общины, но вставшие на путь экономического обособления и развития частной собственности.

Древнейшие земледельцы в Средней Азии.

Сходный путь развития проходили в то же самое время, начиная с конца мезолита, древние племена Средней Азии.

Одним из самых замечательных памятников, показывающих, как из мезолитической культуры охотников и собирателей на юге Средней Азии зарождается неолитическая культура первых земледельцев, является поселение у Джойтуна на южной окраине кара-кумских песков, в 40 км от Ашхабада, на бугре Чакмадаш-Бейик. Толща культурных отложений, образовавшихся вследствие длительного обитания человека, достигает здесь 2 м. В ней оказалось не менее пяти залегающих друг над другом глинобитных полов. Найдено было также значительное количество мелких кремнёвых изделий, в том числе пластинок с ретушью, скребков, проколок и миниатюрных трапеций. Имеются также подвески из морских раковин, доставленные из районов, прилегавших к Каспийскому морю, где обитали охотничье-рыболовческие племена, оставившие следы своего пребывания в ранненеолитических слоях пещер Кайлю, Джебел и Дам-Дам-Чешме.

Вместе с каменными изделиями ранненеолитического типа обнаружены столь же многочисленные обломки плоскодонных сосудов, вылепленных без гончарного круга и покрытых простейшим расписным узором в виде параллельных линий. Это - древнейшая в Средней Азии расписная керамика, резко отличная по форме и орнаментации от остродонных и круглодонных сосудов племён охотников и рыболовов.

Вместе с черепками расписных сосудов в Джойтуне найдены обломки зернотёрок, свидетельствующие о том, что земледелие, несомненно, сочетавшееся со скотоводством, было уже важным занятием обитателей этого поселения. Прямым доказательством наличия земледельческой культуры, и при этом достаточно высокого уровня развития, являются обнаруженные в черепках сосудов отпечатки ячменя и мягкой среднеазиатской пшеницы. Следы этой культуры обнаружены были также и при раскопках в Новой Нисе и в Чопан-Депе (Туркмения), где найдена аналогичная джойтунской керамика, залегавшая вместе с такими же архаическими по технике изготовления кремнёвыми изделиями.

Первые земледельцы Северного Ирака.

Древнейшие следы новой земледельческой жизни обнаружены и к северо-востоку от верховьев Тигра, в ближайшем соседстве с теми районами, где позже выросла вторая наряду с Египтом древнейшая цивилизация, строились первые на земле города и возникали первые государства.

Здесь, на территории нынешнего Северного Ирака, в предгорьях Южного Курдистана, в близком соседстве друг от друга обнаружены три древних поселения, представляющие последовательно сменявшиеся культурные этапы в развитии хозяйства и образа жизни древнего населения этой области.

Первое поселение, пещера Палегаура, было заселено типичными собирателями и охотниками юга, не имевшими представления о разведении домашних животных и возделывании растений. Эти люди находились на уровне мезолита. Они в совершенстве овладели техникой отщепления кремнёвых пластин от призматического нуклеуса, но не знали ещё даже зачатков неолитических приёмов обработки камня и кости, не пользовались костяными орудиями. Всё, что они оставили после себя в своём пещерном жилище, кроме костей диких животных, - это нуклеусы призматического типа, пластины, служившие орудиями в необработанном виде, а также изготовленные из таких пластин орудия мезолитического облика.

Тем нагляднее становятся перемены в хозяйстве и культуре у жителей следующего по времени поселения Карим-Шахир (вероятно, VI тысячелетие до н э.), обитатели которого уже покончили с пещерной жизнью своих предшественников. Правда, при раскопках в Карим-Шахире не обнаружено определённых следов строений, но всё же о наличии жилищ, и при этом достаточно многочисленных, свидетельствуют вымостки из камней, оставшиеся от разрушенных стен и полов.

Эта черта принципиально нового уклада дополняется и усиливается другими признаками неолитической культуры. Первый такой признак - наличие ещё грубых, но бесспорно неолитических по типу крупных орудий с шлифованными лезвиями, а также ряда других каменных изделий, изготовленных характерной для неолита пунктирной или точечной техникой. Второй признак неолита - наличие таких изделий, как шлифованные браслеты, украшения из раковин и камня со сверлёными отверстиями для подвешивания, грубые скульптуры из необожжённой ещё глины, костяные иглы и шилья; всё это говорит о значительном обогащении культуры и росте потребностей жителей этого поселения по сравнению с их предшественниками из Палегауры.

Обитатели Карим-Шахира ещё не умели, однако, выделывать глиняную посуду и не имели типично неолитических наконечников стрел. В отличие от людей мезолита они тем не менее имели в своём распоряжении домашних или полудомашних животных - овец и коз, дававших им мясную пищу, шкуры и шерсть для изготовления одежды.

Среди множества каменных пластин и изделий микролитического облика обнаружены несколько обломков зернотёрок, пестиков и ступок, а также кремнёвые лезвия для серпов. Если правильно предположение, что ими срезали колосья дикорастущих злаков, а на зернотёрках растирали добытые из них зёрна, то находки в Карим-Шахире свидетельствуют о развитом собирательстве, непосредственно предшествующем земледелию.

Земледелие в совершенно отчётливом виде представлено находками в поселении в Кала"ат-Ярмо, датируемом V тысячелетием до н. э. (около 4750 г. до н. э.).

Жители поселения Кала"ат-Ярмо, так же как их предшественники из Карим-Шахира, сохранили в технике обработки камня традиции отдалённой старины.

Они попрежнему выделывали по древним мезолитическим образцам миниатюрные треугольники, проколки, резцы и скребки.

Широко и систематически использовались различные крупные и тяжёлые изделия из камня, изготовление которых требовало новых, неолитических приёмов в виде шлифования и точечной ретуши. Это были топоры, молоты, а также каменные чаши, ступки, песты. Широко развилась обработка кости, из которой выделывались иглы, шилья, фигурно оформленные булавки, бусы, кольца и даже ложки.

Жителям Кала"ат-Ярмо ещё не было известно искусство изготовления настоящих сосудов из глины. Самое большее, чему они научились в деле использования глины как материала для сосудов, было изготовление своеобразных «бассейнов» или чанов, сделанных следующим образом: сначала в земле выкапывалась яма, затем её тщательно обмазывали глиной, потом в яме разводили огонь и таким образом придавали её стенкам водонепроницаемость в твёрдость.

Общее усложнение ассортимента каменных и костяных вещей, а также хозяйственного инвентаря находилось в связи с глубокими изменениями в жизни обитателей Кала"ат-Ярмо, с характерным для них новым хозяйственным укладом. Это были уже типичные древние земледельцы, весь уклад жизни, вся культура которых определялась земледельческим трудом и скотоводством.

Характерно, что кости диких животных в Кала"ат-Ярмо составляют всего 5%, остальные 95 % принадлежат домашним животным: козе, свинье, овце. Остатки культурных растений представлены в находках из Кала"ат-Ярмо отпечатками зёрен в глине, из которой делались стены жилища и основания очагов. Найдены также обугленные зёрна. Судя по ним, жители Кала"ат-Ярмо сеяли двурядный ячмень и пшеницу двух видов - однозернянку и двузернянку. Хлеб жали серпами с лезвиями из острых кремнёвых пластин.

Земледельческое хозяйство определило новый, иной, чем прежде, характер поселения. Теперь это был уже не охотничий лагерь и не сезонное стойбище, а настоящая, правильно построенная по единому плану деревня, в которой проживала одна родовая община. Обитатели Кала"ат-Ярмо строили дома правильной прямоугольной формы, со стенами из плотно сбитой глины или, может быть, кирпича-сырца, иногда с фундаментом из камней. Внутри домов, в самой их середине, помещались небольшие овальные печи. Все эти дома располагались близко друг от друга, подобно клеткам одного большого организма - родовой общины, основанной на общем труде и материнском строе.

Перемены в реальной жизни нашли своё закономерное отражение и в религиозных верованиях жителей поселения Кала"ат-Ярмо. В центре их верований находился культ плодородия земли и женского производящего начала. Об этом говорят статуэтки сидящих женщин, изображающие богиню-мать. С культом богини-матери был, вероятно, неразрывно связан и всюду сопровождающий его в позднейшие времена культ мужского божества растительности. В этих верованиях и культах имелось, конечно, много элементов, унаследованных от предшествующих этапов развития религии. Образ женского божества имел свои истоки в палеолитическом культе матерей-прародительниц, земледельческие обряды культа плодородия растений выросли из охотничьих обрядов размножения зверей. Но в целом это были уже новые религиозные представления, характерные для древних земледельцев.

Культуры Телль-Хассуна и Телль-Халафа.

Следующий этап в развитии земледельческих культур неолита Передней Азии (середина V тысячелетия до н. э.) обычно называется по местонахождению Телль-Хассуна (вблизи Мосула) «фазой Хассуна». Остатки культуры этого времени обнаружены также южнее Киркука (Северный Ирак).

В это время последовательно развиваются все стороны жизни древнейших земледельцев Передней Азии. Строятся дома со стенами из сбитой глины. Развивается гончарное дело. Расширяются связи с соседними областями. Из района Арарата поступает обсидиан, а из района Персидского залива - морские раковины. Особенности керамики свидетельствуют о наличии связей с областью нынешней Сирии и с Малой Азией.

Около 4100 г. до н. э. в поселении Телль-Хассун и в других аналогичных поселениях начинается следующий этап, названный телль-халафским по поселению Телль-Халаф в верхней, сирийской, части Месопотамии, у самой турецкой границы. Следы этой культуры и близкой к ней культуры Самарры обнаружены на широком пространстве Передней Азии. Культура древних земледельцев в целом становится значительно богаче и ярче, чем прежде, производительные силы растут. Развивается и крепнет земледелие. Среди домашних животных попрежнему встречаются овцы, козы, свиньи, но в это время имелся, очевидно, уже и крупный рогатый скот. Появляются первые колёсные повозки, начинает применяться тягловая сила животных.

Появляются круглые в плане строения, внутрь которых вёл широкий коридор. Были и прямоугольные в плане дома. В строительстве начинает широко применяться кирпич-сырец. Вместе с каменными изделиями прежних типов появляются первые предметы из меди в виде небольших бус.

Особенно высокого расцвета достигает гончарное дело. Об этом свидетельствуют изящные и разнообразные по форме сосуды, украшенные строгим и вместе с тем богатым по содержанию расписным узором. Чаще всего встречается характерный узор в виде мальтийского креста, а также стилизованные изображения бычьих голов. Имеются также стилизованные фигуры лошадей и оленей.

Появление обжигательных печей, в которых температура доходила до 1200°, а также совершенство форм и орнамента сосудов свидетельствуют, повидимому, о выделении профессиональных мастеров-горшечников. Другим характерным штрихом, свидетельствующим о переменах в общественной жизни, являются, как и в поселении Персеполя, древнейшие печати, оттиски которых встречаются на глиняных кусках, служивших, вероятно, затычками для сосудов с продуктами.

Возникновение искусственного орошения.

Первоначальное земледелие, таким образом, всего вероятнее возникло сначала в зоне предгорий, где выпадает необходимое для примитивного земледелия количество дождей. Эта дождевая влага могла быть использована человеком сначала при посевах богарного типа, когда хлебные злаки развиваются почти в таких же условиях, как дикорастущие растения, используемые собирателями. Большим шагом вперёд должно было явиться орошение лиманного типа, когда запруженные воды горных ручьёв и рек в весеннее время пропитывали почву и затем снова спускались, а влажная земля использовалась для посева. На следующем этапе орошение принимало постоянный и систематический характер. Из постоянных каналов через примитивные головные сооружения вода отводилась на поля и по мере надобности использовалась для орошения.

Это была уже строго целесообразная и высокопроизводительная по сравнению с более древней система орошения, обеспечившая невиданные прежде перемены в жизни древнейших земледельческих обществ, позволившая им шагнуть далеко вперёд во всех областях жизни и культуры, подняться ещё выше в своём общественном строе.

С таким ирригационным опытом они могли перейти к решению совершенно новых по масштабам задач - к овладению водными ресурсами Нила и великих рек Азии, к созданию на этой основе древнейших цивилизаций Востока.

Время господства древней культуры охотников, собирателей и рыболовов, таким образом, во всемирно-историческом масштабе заканчивается. Человечество вступает на новый культурно-исторический путь.

Существовавшая сотни тысяч лет древняя первобытная община явилась первой формой организации человеческого общества. За время её существования человек положил начало прогрессу в области материальной и духовной культуры, расселился почти по всему земному шару и освоил большую часть нашей планеты, пригодную для жизни. Это стало возможным потому что первобытные люди были объединены общественными связями, основой которых были коллективный труд и общественная собственность на средства производства.

На этапе материнского рода в развитии первобытной общины рост общественных связей нашёл наиболее полное выражение в тесной сплочённости интересов её членов а их единстве, рождённом коллективным трудом. В этом обществе отсутствовали угнетатели и угнетённые, в нём не было приниженности человека по отношению к другому человеку - господину и повелителю.

Несмотря на большие достижения человечества в период первобытно-общинного строя, развитие общества в это время совершалось чрезвычайно медленными темпами; нередко на протяжении жизни многих поколений не происходило скольконибудь значительных сдвигов. В течение многих тысячелетий для родовых обществ и племенных объединений характерны были неразвитое производство, чрезвычайно низкий уровень развития производительных сил. В сознании первобытного человека большое место занимали фантастические представления, отражавшие его бессилие в борьбе с природой.

Всё же, преодолевая огромные трудности, человечество двигалось по пути прогресса, причём развитие производительных сил и общественных отношений происходило относительно быстрее на каждой более высокой ступени первобытнообщинного способа производства. Период неолита характеризуется таким значительным ростом производительных сил, в результате которого старое родовое общество с материнским родом неизбежно должно было уступить место новому, патриархально-родовому строю, а затем и классовому обществу, что вскоре и произошло в ряде стран земного шара.

Однако уходящий мир первобытно-общинного строя ещё долго продолжал сосуществовать рядом с новым, классовым, рабовладельческим общественным строем.

Главными богатствами, которые давал Нил, были, конечно, вода и плодородный ил, ведь основным занятием для большинства населения являлся труд в сельском хозяйстве. Долина Нила, усмирённая каналами и дамбами, превратилась в настоящий рай для земледельцев.

Археология в сочетании с открытыми в гробницах и дворцах многочисленными рельефами и текстами, рисующими все стороны жизни египтянина, дают полную картину даров благодатной земли.

Выращивали здесь главным образом зерновые: полу пшеницу эммер, из которой пекли хлеб, и ячмень для изготовления пива. Они составляли основу рациона и богатства. В хозяйствах вельмож зерно держали в башне видных, закруглённых сверху хранилищах, сооружённых из нильского ила (на рельефах они окрашены в серый цвет). Такие зернохранилища обнаружены в поселениях I-II тысячелетий до н. э. Зерно засыпали в них сверху, а вынимали через выдвижную дверцу внизу. Посевное зерно оставляли до нового сева в хранилищах, устроенных прямо в поле.

Основной технической культурой являлся лён, из него делали множество вещей - от канатов до тончайших тканей. Важное значение имел и сбор болотного растения папируса. Неизвестно, был ли он культурным или дикорастущим. Корни папируса употребляли в пищу, стебли шли на изготовление всевозможных предметов: например, лодок, циновок, писчего материала, который вывозился в другие страны.

В условиях, когда поля ежегодно пополнялись мягким плодородным илом, земледельческие орудия мало изменялись на протяжении тысячелетий.

Основными орудиями являлись мотыги и деревянные серпы со вставными лезвиями из кусочков кремня. Помол зерна производился вручную: до нас дошли грубые зернотёрки, они представляли собой два камня, между которыми растирали зерно. Кроме зерновых и технических культур выращивались самые разнообразные фрукты и овощи. Небольшие огороды разбивали на возвышенных участках, куда воду доставляли ручным способом. Позднее появилось устройство шадуф, до сих пор используемое в сельских местностях арабских стран. Оно состоит из длинной балки, посаженной на деревянную или каменную опору, и напоминает наш «журавль». На одном конце балки крепилась ёмкость для подъёма воды или других грузов, на другом - противовес из известняковой глыбы либо камней.

На цветущее состояние виноградарства указывают бесчисленные винные сосуды, найденные в цельном виде или в обломках. Судя по печатям на глиняных пробках сосудов, местом процветания виноградарства был Нижний Египет.

Помимо виноградников он славился садами, лугами, полями пшеницы, тогда как Верхний Египет представал преимущественно как хлебный край, где преобладали посевы ячменя, более сухостойкого, чем пшеница эммер.

Высокого развития, главным образом в Нижнем Египте, достигло животноводство. При раскопках археологи находят кости коров, ослов, овец и коз. Скота было много: ещё в конце IV тысячелетия до н. э. один из фараонов Верхнего Египта хвалился захватом в войне с Нижним Египтом 400 тыс. голов крупного рогатого и 1 млн 422 тыс. голов мелкого скота.

Но мясо крупного рогатого скота занимало сравнительно небольшое место в рационе египтянина. Этот скот скорее служил подручным средством в земледелии. Зато на болотах охотились на птиц, а Нил в изобилии давал рыбу.

Главными производителями сельскохозяйственной продукции были общинники феллахи - основная часть населения страны. Они жили деревнями, возделывали свои участки и земли вельмож. О положении свободных производителей, не вовлечённых в хозяйство знати и фараона, до нас дошло очень мало сведений. Зато жизнь больших владений хорошо изучена по археологическим находкам и рельефам.

Крупные хозяйства состояли из центральной усадьбы, дворов и селений, разбросанных по разным областям Верхнего и Нижнего Египта. Организация такого хозяйства была сложной и отличалась многоступенчатым контролем.

Управлял домом - хозяйством вельможи - домоправитель. Ему подчинялись писцы, хранитель ведомостей, мерщик и счётчик зерна. Эти люди осуществляли верховный надзор за работами; им были подотчётны все низшие начальники. Во главе отдельных дворов и селений стоял властелин - хека. На поле при севе и жатве трудились рабочие отряды. Судя по изображениям, в них входили одни мужчины, а женщины только провеивали зерно.

На рельефах повсюду видны писцы личного дома вельможи: на полевых работах, при перегоне стад, в производственных мастерских. Домоправитель, хранитель хозяйственных книг неизменно представляли хозяину пространные ведомости, ежегодные отчёты.

В этой . Как главное богатство страны, земли раздавал фараон. Но землевладельцы распоряжались землёй довольно свободно могли её завещать, продавать, дарить.