Томас манн нобелевская премия за что. Неподдельная честность. Холеное детство и беззаботная юность

Лауреат Нобелевской премии по литературе Томас Манн эмигрировал из нацистской Германии в 1933 году. Это письмо - его ответ на многочисленные предложения вернуться, которые поступали писателю после окончания Второй мировой войны.

Дорогой господин фон Моло!

Я должен поблагодарить Вас за очень любезное поздравление по случаю моего дня рождения и вдобавок за открытое письмо ко мне, переданное Вами немецкой прессе и в отрывках попавшее также в американскую. В нем еще сильнее и настойчивее, чем в частных письмах, высказывается желание, более того - обязывающее требование, чтобы я вернулся в Германию и поселился там снова, «чтобы помогать советом и делом». Вы не единственный, кто обращается ко мне с этим призывом; он, как мне сообщили, последовал и со стороны находящегося под русским контролем Берлинского радио, а также со стороны органа объединенных демократических партий Германии - с подчеркнутой мотивировкой, что «в Германии» мне надлежит «выполнить свою историческую миссию».

Казалось бы, я должен быть рад, что снова понадобился Германии - понадобился я сам как человек, лично, а не только мои книги. И все же эти обращения меня чем-то тревожат и удручают, я чувствую в них какую-то нелогичность, даже несправедливость и опрометчивость. Вы прекрасно знаете, дорогой господин фон Моло, как дороги в Германии «совет и дело» сегодня, при том почти безвыходном положении, в какое поставил себя наш несчастный народ, и я сильно сомневаюсь в том, что человек уже старый, к сердечной мышце которого это головокружительное время успело уже предъявить свои требования, сможет непосредственно, лично, физически, существенно помочь людям, так волнующе Вами изображенным, оправиться от их глубокой подавленности. Но это не главное. Обращаясь ко мне с подобными призывами, не задумываются, по-моему, и над техническими, юридическими и психологическими трудностями, препятствующими моему «возвращению».

Разве можно сбросить со счетов эти двенадцать лет и их результаты или сделать вид, что их вообще не было?

Достаточно тяжким, достаточно ошеломляющим ударом была в тридцать третьем году утрата привычного уклада жизни, дома, страны, книг, памятных мест и имущества, сопровождавшаяся постыдной кампанией отлучений и отречений на родине. Я никогда не забуду той безграмотной и злобной шумихи в печати и на радио, которую подняли в Мюнхене по поводу моей статьи о Вагнере, той травли, после которой я только и понял по-настоящему, что обратный путь мне отрезан; ни мучительных поисков слова, попыток написать, объясниться, ответить, «писем в ночь», как назвал эти задушевные монологи Рене Шикеле, один из многих ушедших от нас друзей. Достаточно тяжело было и дальнейшее - скитания из одной страны в другую, хлопоты с паспортами, жизнь на чемоданах, когда отовсюду слышались позорнейшие истории, ежедневно поступавшие из погибшей, одичавшей, уже совершенно чужой страны. Всего этого не изведал никто из вас, присягнувших на верность «осененному благодатью вождю» (вот она, пьяная образованность, - ужасно, ужасно!) и подвизавшихся под началом Геббельса на ниве культуры. Я не забываю, что потом вы изведали кое-что похуже, чего я избежал; но это вам незнакомо: удушье изгнания, оторванность от корней, нервное напряжение безродности. Иногда я возмущался вашими преимуществами. Я видел в них отрицание солидарности.

Если бы немецкая интеллигенция, если бы все люди с именами и мировыми именами - врачи, музыканты, педагоги, писатели, художники - единодушно выступили тогда против этого позора, если бы они объявили всеобщую забастовку, многое произошло бы не так, как произошло.

Каждый, если только он случайно не был евреем, всегда оказывался перед вопросом: «А почему, собственно? Другие же сотрудничают. Вряд ли это так уж страшно».

Повторяю: иногда я возмущался. Но никогда, даже в дни самого большого вашего торжества, я не завидовал вам, которые там остались. Я слишком хорошо знал, что эти дни торжества - всего лишь кровавая пена и что от нее скоро ничего не останется. Завидовал я Герману Гессе, в чьем обществе находил в те первые недели и месяцы поддержку и утешение, - завидовал, потому что он давно был свободен, вовремя отойдя в сторону с как нельзя более точной мотивировкой: «Немцы - великий, значительный народ, кто станет отрицать? Может быть, даже соль земли. Но как политическая нация они невозможны! В этом отношении я хочу раз навсегда с ними порвать». И жил себе в безопасности в своем монтаньольском доме, в саду которого играл в бочча со своим растерянным гостем.

Медленно, медленно налаживались тогда дела. Появились первые пристанища, сначала во Франции, потом в Швейцарии, неприкаянность сменилась относительным успокоением, оседлостью, постоянным местожительством, возобновилась брошенная работа, казавшаяся уже безвозвратно загубленной. Швейцария, традиционно гостеприимная, но из-за своего опасно-могущественного соседа обязанная соблюдать нейтралитет даже морально, разумеется, не могла скрыть некоторого смущения и беспокойства по поводу присутствия гостя без документов, который был в таких плохих отношениях со своим правительством, и требовала «такта». Потом пришло приглашение из американского университета, и вдруг, в этой гигантской свободной стране, всякие разговоры о «такте» прекратились, и кругом была только откровенная, незапуганная, декларативная доброжелательность, радостная, безудержная, под девизом: «Thank you, Mr. Hitler!» У меня есть некоторые причины, дорогой господин фон Моло, быть благодарным этой стране и есть причины показать ей свою благодарность.

Ныне я американский подданный, и задолго до страшного поражения Германии я публично и в частных беседах заявлял, что порывать с Америкой не собираюсь. Мои дети, из которых два сына еще и сегодня служат в американской армии, прижились в этой стране, у меня подрастают внуки, говорящие по-английски. Да и сам я, тоже прочно уже осевший на этой земле и связанный с Вашингтоном и главными университетами Штатов, присвоившими мне свои honorary degrees, почетными связями, построил себе на этом великолепном побережье, где все дышит будущим, дом, под защитой которого хотел бы довести до конца труд моей жизни в атмосфере могущества, разума, изобилия и мира. Прямо скажу, я не вижу причины отказываться от выгод моего странного жребия, после того как испил до дня чашу его невыгод. Не вижу потому, что не вижу, какую службу смог бы я сослужить немецкому народу - и какую не смог бы ему сослужить, находясь в Калифорнии.

Что все сложилось так, как сложилось, - дело не моих рук. Вот уж нет! Это следствие характера и судьбы немецкого народа - народа достаточно замечательного, достаточно трагически интересного, чтобы по его милости многое вытерпеть, многое снести. Но уж с результатами тоже нужно считаться, и нельзя сводить дело к банальному: «Вернись, я все прощу!»

Избави меня Бог от самодовольства! Нам за границей легко было вести себя добродетельно и говорить Гитлеру все, что мы думаем. Я не хочу ни в кого бросать камень. Я только робею и «дичусь», как говорят о маленьких детях. Да, за все эти годы Германия стала мне все-таки довольно чужой: это, согласитесь, страна, способная вызывать опасения. Я не скрываю, что боюсь немецких руин - каменных и человеческих. И я боюсь, что тому, кто пережил этот шабаш ведьм на чужбине, и вам, которые плясали под дудку дьявола, понять друг друга будет не так-то легко. Могу ли я быть равнодушен к полным долго таившейся преданности приветственным письмам, приходящим сейчас ко мне из Германии! Это для меня настоящая, трогательная отрада сердца. Но радость мою по поводу этих писем несколько умаляет не только мысль, что, победи Гитлер, ни одно из них не было бы написано, но и некоторая нечуткость, некоторая бесчувственность, в них сквозящая, заметная хотя бы даже в той наивной непосредственности, с какой возобновляется прерванный разговор, - как будто этих двенадцати лет вообще не было. Приходят теперь порою и книги. Признаться ли, что мне неприятно было их видеть и что я спешил убрать их подальше? Это, может быть, суеверие, но у меня такое чувство, что книги, которые вообще могли быть напечатаны в Германии с 1933 по 1945 год, решительно ничего не стоят и лучше их не брать в руки. От них неотделим запах позора и крови, их следовало бы скопом пустить в макулатуру.

Непозволительно, невозможно было заниматься «культурой» в Германии, покуда кругом творилось то, о чем мы знаем. Это означало прикрашивать деградацию, украшать преступление.

Одной из мук, которые мы терпели, было видеть, как немецкий дух, немецкое искусство неизменно покрывали самое настоящее изуверство и помогали ему.

Что существовали занятия более почетные, чем писать вагнеровские декорации для гитлеровского Байрейта, - этого, как ни странно, никто, кажется, не чувствует. Ездить по путевке Геббельса в Венгрию или какую-нибудь другую немецко-европейскую страну и, выступая с умными докладами, вести культурную пропаганду в пользу Третьей империи - не скажу, что это было гнусно, а скажу только, что я этого не понимаю и что со многими мне страшно увидеться вновь.

Дирижер, который, будучи послан Гитлером, исполнял Бетховена в Цюрихе, Париже или Будапеште, становился виновным в непристойнейшей лжи - под предлогом, что он музыкант и занимается музыкой и больше ничем. Но прежде всего ложью была эта музыка уже и дома. Как не запретили в Германии этих двенадцати лет бетховенского «Фиделио», оперу по самой природе своей предназначенную для праздника немецкого самоосвобождения? Это скандал, что ее не запретили, что ее ставили на высоком профессиональном уровне, что нашлись певцы, чтобы петь, музыканты, чтобы играть, публика, чтобы наслаждаться «Фиделио». Какая нужна была тупость, чтобы, слушая «Фиделио» в Германии Гиммлера, не закрыть лицо руками и не броситься вон из зала!

Да, много писем приходит теперь с чужой и зловещей родины через посредство американский sergeants и lieutenants - и не только от людей выдающихся, но и от людей молодых и простых, и примечательно, что из этих последних никто не советует мне поскорее вернуться на родину. «Оставайтесь там, где Вы находитесь!» - говорят они попросту. «Проведите остаток жизни на Вашей новой, более счастливой родине! Здесь слишком грустно...» Грустно? Если бы только это, если бы не было вдобавок неизбежной и долго еще неизбежной вражды и злобы. Недавно я получил от одного американца, как своего рода трофей, старый номер немецкого журнала «Фольк им Верден» от марта 1937 года (Ганзейское издательство, Гамбург), выходившего под редакцией одного высокопоставленного нацистского профессора и почетного доктора. Фамилия его, правда, не Криг, но Крикк, с двумя «к». Это было жуткое чтение. Среди людей, говорил я себе, которых двенадцать лет подряд пичкали подобными снадобьями, жить трудно. У тебя было бы там, говорил я себе, несомненно, много добрых и верных друзей, старых и молодых, но и много притаившихся в засаде врагов - врагов, правда, побитых, но они всех опасней и злей...

Но дорогой господин фон Моло, все это только одна сторона дела; другая тоже имеет свои права - право на слово. То глубокое любопытство и волнение, с каким я принимаю любую, прямую или косвенную, весть из Германии, та решительность, с какой я отдаю ей предпочтение перед всяким другим известием из большого мира, занятого теперь собственной перестройкой и очень равнодушного к второстепенной судьбе Германии, - они ежедневно показывают мне снова и снова, какими нерасторжимыми узами связан я все же со страной, которая меня «лишила гражданства». Американец и гражданин мира - отлично. Но куда деться от того факта, что мои корни - там, что несмотря на все свое плодотворное восхищение чужим, я живу и творю в немецкой традиции, если даже время и не позволило моему творчеству стать чем-то другим, нежели затухающим и уже полупародийным отголоском великой немецкой культуры.

Никогда я не перестану чувствовать себя немецким писателем, и даже в те годы, когда мои книги жили лишь на английском языке, я оставался верен языку немецкому - не только потому, что был слишком стар, чтобы переучиваться, но и от осознания, что мое творчество занимает в истории немецкого языка свое скромное место. Мой роман о Гете, написанный в самые черные дни Германии и проникший к вам в нескольких экземплярах, никак нельзя назвать свидетельством забвения и отречения. Да и от слов: «Но я стыжусь часов покоя, стыжусь, что с вами не страдал» я могу воздержаться. Германия никогда не давала мне покоя. Я «страдал с вами», и это не было преувеличением, когда я в письме в Бонн говорил о тревоге и муке, о «нравственной боли, не утихавшей ни на один час в течение четырех лет моей жизни, боли, которую мне приходилось преодолевать изо дня в день, чтобы продолжать свою работу художника». Довольно часто я вовсе не пытался преодолеть ее. Полсотни радиопосланий в Германию (или их больше?), которые печатаются сейчас в Швеции, - пусть эти то и дело повторяющиеся заклятия засвидетельствуют, что довольно часто другие дела казались мне более важными, чем «художество».

Несколько недель назад я выступал в Library of Congress в Вашингтоне с докладом на тему: «Germany and Germans». Я написал его по-немецки и он появится в ближайшем номере журнала «Нейе Рундшау», воскресшего в июне 1945 года. Это была психологическая попытка объяснить образованной американской публике, как могло все так случиться в Германии, и мне оставалось только восхищаться той спокойной готовности, с которой эта публика принимала мои объяснения через такой ничтожный срок после окончания страшной войны. Нелегко мне было, конечно, не сбиться, с одной стороны, на неподобающую апологию, а с другой - на отречение, которое мне тоже было бы совсем не к лицу. Но в какой-то мере мне это удалось. Я говорил о том исполненном милости парадоксе, что зло на земле часто оборачивается добром, и о том дьявольском парадоксе, что от добра часто рождается зло. Я коротко рассказал историю немецкой «внутренней жизни». Теорию о двух Германиях, Германии доброй и Германии злой, я отверг. Злая Германия, заявил я, - это добрая на ложном пути, добрая в беде, в преступлениях и в гибели. Не затем, продолжал я, пришел я сюда, чтобы, следуя дурному обычаю, представлять себя миру как добрую, благородную, справедливую Германию, как Германию в белоснежной одежде. Все, что я пытаюсь сказать о Германии своим слушателям, подчеркнул я, идет не от стороннего, холодного, бесстрастного знания: все это есть и во мне, все это я изведал на собственной шкуре.

Это было, можно, пожалуй, сказать, выражением солидарности - в рискованный момент. Не с национал-социализмом, разумеется, отнюдь нет. Но с Германией, которая в конце концов ему поддалась и заключила сделку с чертом. Сделка с чертом - искушение глубоко старонемецкое, и темой немецкого романа, рожденного страданиями последних лет, страданием из-за Германии, должно быть, думается мне, это ужасное обещание. Но даже в отношении души одного Фауста злой гений оказывается в величайшей нашей поэме в конечном счете все же обманут, и не нужно думать, будто Германией окончательно завладел дьявол. Милость выше всяких подписанных кровью сделок. Я верю в милость, и я верю в будущее Германии, как ни бедственно ее настоящее и каким бы безнадежным ни казалось ее разорение. Довольно разговоров о конце немецкой истории! Германия неравнозначна тому короткому и мрачному историческому эпизоду, который носит имя Гитлера. Она неравнозначна и бисмарковской, короткой в сущности, эре прусско-германской империи. Она неравнозначна даже тому всего лишь двухвековому отрезку своей истории, который можно назвать именем Фридриха Великого. Она собирается принять новый облик, перейти в новое состояние, которое, может быть, после первых мук перемены и поворота, сулит ей больше счастья и подлинное достоинство, отвечая самым специфическим нуждам и потребностям нации больше, чем прежнее.

Разве мировая история кончилась? Она весьма даже энергично движется, и история Германии заключена в ней. Правда, политика силы продолжает довольно грубо предостерегать нас от слишком больших ожиданий; но разве не остается надежды, что волей-неволей, по необходимости, будут предприняты новые пробные шаги к такому состоянию мира, когда национальная обособленность девятнадцатого века постепенно сойдет на нет? Мировая экономическая система, уменьшение роли политических границ, известная деполитизация жизни государств вообще, пробуждение в человечестве сознания своего практического единства, первые проблески идеи всемирного государства - может ли весь этот далеко выходящий за рамки буржуазной демократии социальный гуманизм, за который идет великая борьба, быть чужд и ненавистен немецкой душе? В ее страхе перед миром всегда было так много желания выйти в мир; за одиночеством, которое сделало ее злой, таится - кто этого не знает - желание любить и вызывать любовь.

Пусть Германия вытравит из себя спесь и ненависть, и ее полюбят. Она останется, несмотря ни на что, страной огромных ценностей, которая может рассчитывать на трудолюбие своих людей и на помощь мира, страной, которую, когда будет позади самое трудное, ждет новая, богатая свершениями и почетом жизнь.

Я далеко зашел в своем ответе, дорогой господин фон Моло. Простите! В письме в Германию хотелось высказать многое. И вот что еще: наперекор той великой изнеженности, которая зовется Америкой, мечта еще раз почувствовать под ногами землю старого континента не чужда ни моим дням, ни моим ночам, и, когда, придет час, если я буду жив и если это позволят сделать транспортные условия и достопочтенные власти, я поеду туда. А уж когда я там окажусь, то, наверно, - такое у меня предчувствие, - страх и отчужденность, эти продукты всего лишь двенадцати лет, не устоят против той притягательной силы, на стороне которой воспоминания большей, тысячелетней давности. Итак, до свидания, если будет на то воля Божья.

Томас Манн

Перевод Соломона Апта

В 2015 году известному немецкому писателю и лауреату Нобелевской премии 1929 года Томасу Манну исполнилось бы 140 лет. Сегодня о его биографии и знаменитых произведениях нам расскажет Яна Скипина.

Пауль Томас Манн родился в Любеке 6 июня 1875 года. Он был выходцем из известной, обеспеченной семьи. Отец его, Томас Иоганн Генрих Манн, был сенатором и владельцем семейной фирмы «Иоганн Зигмунд Манн», основанной еще его дедом. Отец не надеялся, что кто-либо из детей продолжит его дело, и велел ликвидировать фирму после своей смерти. У Томаса Манна было две сестры - Карла и Юлия и два брата - Генрих и Виктор. Генрих Манн был самым старшим в семье ребенком и также стал известным писателем.

Детство Томаса Манна было счастливым, особенно ранние годы, до поступления в гимназию. С самого детства Томас начал испытывать тягу к литературе, писал стихи. Мать Томаса – в девичестве Юлия да Сильва-Брунс, дочь немецкого плантатора и бразильянки португало-креольского происхождения – сама была творческой натурой, любила музыку и литературу, поэтому была не столь против творческих увлечений сыновей.

Гимназию Томас не любил, учеба была для него скучна, зубрежка и муштра - тягостны. Но юный Томас Манн находил светлые стороны своей школьной жизни в людях, дружеских привязанностях, в восхищении искусством. На протяжении всей жизни на его творчество и мировоззрение оказывали сильное влияние деятели искусства, классики мировой литературы, он зачитывался Гейне, Гёте, Шопенгауэром, Толстым, Достоевским, Чеховым. Особое влияние оказало на него знакомство с музыкой Вагнера. Позже он говорил, что своими свершениями в искусстве обязан способности восхищаться чужими произведениями.

В 1891 году умер отец, и семья перебралась в Мюнхен, но было решено, что Томас останется в Любеке, чтобы закончить гимназию. Именно в это время Манн впервые начал печататься под псевдонимом «Пауль Томас», и не где-нибудь, а в собственном журнале, который организовал с несколькими гимназистами. Журнал назывался «Весенняя буря». Название такое было не случайным, оно отождествляло общее настроение молодежи, желание перемен, об этом говорило и предисловие к журналу:

«Весенняя буря!

Наш почтенный Любек - славный город. О, город просто превосходный! Но мне часто кажется, что он похож на покрытый пылью газон и ждет весенней бури, которая с силой исторгнет жизнь из-под удушающей ее оболочки. Ибо жизнь здесь есть! В этом нет сомнений, это видно по отдельным зеленым росткам, которые поднимаются из-под слоя пыли, полные юношеской силы и боевого духа, полные непредубежденности и сияющих идеалов.

Весенняя буря! Да, как весенняя буря обрушивается на пыльную землю, так обрушимся мы словом и мыслью на мир запыленных мозгов, невежества и ограниченного, чванного филистерства, который стоит на нашем пути. Этого хочет наш журнал, этого хочет «Весенняя буря»…»

Мысль об устранении глупых предрассудков и стереотипов, ханжества, ограниченности мысли прослеживается в работах Томаса Манна и после.

В 1894 году Манн покидает Любек, так и не окончив гимназии, приезжает в Мюнхен к матери и поступает работать в «Южногерманский банк страхования от пожаров». На службу Томас поступает временно, пока его писательские работы не будут оценены, чтобы не расстраивать семью и избежать пересудов. Сидя за конторкой, он урывками пишет свой первый рассказ, новеллу «Падение». Этот рассказ получил признание, его опубликовали в журнале «Ди гезельшафт», а художественно-литературный журнал «Пан» предложил автору печататься в нем.

Только после первого успеха Томас Манн смог позволить себе прийти к матери и заявить о своем желании стать журналистом и писателем. После этого он поступает вольнослушателем в Политехнический институт.

В 1895 году Генрих Манн стал редактором берлинского журнала «Двадцатый век» и позвал к сотрудничеству младшего брата, Томас принял предложение и некоторое время писал статьи в этот журнал. Но в юном возрасте публицистика Манна еще была лишена устоявшихся взглядов на политику и общественные отношения, художественные образы удавались ему гораздо лучше.

Генрих Манн

В 1896 году Томас Манн едет в Италию с братом Генрихом, где проводит почти 2 года. Приехав в Италию Томас Манн сразу же начинает плотно работать, почти все новеллы в сборнике «Маленький господин Фридеман» были написаны в первые месяцы жизни в Италии. А также один из самых известных романов «Будденброки, история гибели одного семейства», был начат именно там. Этот период в жизни стал для писателя очень важным шагом в развитии. Уединенная жизнь, выход за рамки привычного быта и постоянная работа дали автору возможность вступить с собой во внутренний диалог, узнать свои вкусы и предпочтения, выстроить необходимый для плодотворной работы распорядок дня. После он говорил:

«Лишь в процессе писания я познал самого себя, то, чего я хочу и чего не хочу…И еще я понял, что человек может познать самого себя только в действии».

Одним из интересных творческих моментов в жизни Томаса стала совместная с братом работа над альбомом под названием «Книга с картинками для благонравных детей», оформленный ими для сестры Карлы. Этот альбом содержал стихи, прозу, рисунки и карикатуры. В этой работе явно прослеживалась линия юмора, пародийности, иронии, стремление показать обобщенные образы – все это и после прослеживалось в работах Манна. Это была единственная совместная работа братьев Маннов, но, к сожалению, она была утеряна в годы II мировой войны.

Роман о Будденброках очень повлиял на дальнейшее творчество, многое открыл автору о своей собственной семье, он понял причины ее расцвета и упадка. А также увидел, что упадок этот не обязательно конец истории и смерть рода, возможно – это перерождение, начало чего-то нового. Написание этого романа стало одним из самых важных периодов жизни Манна. Та линия, что автор выбрал в романе о Будденброках, прослеживалась и далее в творчестве Манна и во многом определила его стиль работы. Автобиографичным писателем Томас Манн остался навсегда, наделяя героев своими чертами, мыслями, фактами биографии.

В 1898 году Томас возвращается в Мюнхен и получает приглашение от своего гимназийского товарища Корфильца Хольма работать редактором в популярном немецком издательстве «Симплициссимус». Во время работы в издательстве Томас значительно расширяет круг своего общения среди литераторов и художников. Но полного удовлетворения от работы и жизни у Манна пока нет, он еще не чувствует себя писателем в полном смысле этого слова, но и к своему родному окружению уже не относится. В 1900 году Манн уходит из издательства, чтобы окончить, наконец, роман о Будденброках и выслать его на суд издательства Фишера, которое когда-то уже опубликовало его самую первую работу. И сразу же, отправив роман, он был призван к одногодичной воинской службе. Хотя Томас пробыл на службе недолго, впечатления об этом периоде жизни были сильными, и нашли отражение в романе «Верноподданный», написанный братом, Генрихом Манном. Служба немного отвлекала Т. Манна от томительного ожидания ответа Фишера, но все же это был тяжелый период в жизни писателя, полный неуверенности в себе и своем будущем.

Не дожидаясь окончательного ответа издателя, Манн берется за работу над рассказом «Тристан», который показывает состояние автора. Это рассказ о писателе Детлефе Шпинеле, персонаже жалком и комичном, который старается привлечь внимание общественности своим к ней презрением.

В 1901 году Фишер все-таки пишет Манну, о том, что напечатает его роман без сокращений и в трех томах. Наконец-то решилась судьба романа! Жизнь писателя окрасилась новыми красками, не за горами был успех.

А в апреле того же года Манн уезжает во Флоренцию, где его посещает влюбленность к англичанке Мэри Смит, которой он позже посвятит новеллу « Gladius Dai »(«Меч божий»). Но роман был не долог, молодые люди испытали сомнение в серьезности своих чувств и расстались.

Приехав обратно в Мюнхен, Томас Манн погружается в работу, заканчивает «Тристана», начинает работу над новеллой «Тонио Крегер» и держит корректуру «Будденброков». И вот, осенью выходит, наконец, роман «Будденброки - история гибели одного семейства». «Два томика в мягкой желтой обложке» появляются в продаже сначала тысячным тиражом и приносят автору успех, признание и деньги. Позже тираж романа вырос до восемнадцати тысяч экземпляров!

Издательство также готово печатать сборник новелл, который к тому моменту уже был практически готов. 1903 год начался с поездки в Берлин, в издательство Фишера, где выходит новый сборник новелл, уже двухтысячным тиражом.

На волне успеха и популярности, он знакомится с будущей женой – Катей Прингсгейм. Своему брату Генриху он писал про нее «…Катя – чудо, нечто неописуемо редкое и драгоценное, создание, которое просто тем, что оно существует на свете, заменяет культурную деятельность 15 писателей и 30 художников». Но Катя не сразу согласилась выйти за Томаса замуж, в муках ожидания ее ответа он провел около полугода. Но, в конце концов, в феврале 1905 года Томас Манн женился на своей избраннице. От этого брака родилось шестеро детей, супруги прожили вместе 50 лет, до самой смерти Томаса Манна.

В 1910 году произошло трагическое событие - покончила жизнь самоубийством младшая сестра Томаса – Карла. Этот поступок сестры очень повлиял на Томаса, с одной стороны, он очень переживал утрату, с другой стороны, был возмущен тем, что она не подумала о семье. В письме брату Генриху он пишет: «И все-таки я не могу избавиться от чувства, что она не вправе был нас покидать. У нее не было, если она так поступила, чувства нашей общей судьбы. Она действовала, так сказать, вопреки молчаливому соглашению…»

В 1914 году Томас Манн переезжает с семьей в свой особняк на Пошингершрассе, в котором он прожил около двадцати лет. Как раз в это время началась война, многие знакомые и даже брат Виктор были призваны на фронт, изначально Германию захлестнула патриотическая волна, гордость за нацию, не обошло это стороной и Томаса Манна. В своем письме брату Генриху он называет эту войну «глубоко порядочной», «торжественной», «народной», после чего их переписка обрывается на три года.

В этот момент Манн сам пытается разобраться в своем отношении к сложившейся ситуации и пишет «Размышления аполитичного» - это плод двухгодичной работы и диалога не столько с читателем, сколько с собой самим. К моменту издания «Размышлений» автор уже несколько изменил свою шовинистскую точку зрения, в нем происходил перелом, но работу эту все-таки в свет выпустил.

Одновременно с этой работой он начинает новеллу «Волшебная гора», которая в итоге перерастает в роман. О войне в нем нет ни слова, и действие романа заканчивается до войны. Но заканчивается она взрывным ударом грома, который изменяет всю жизнь, символизирует окончание эпохи.

Отношения братьев Маннов в этот период стремительно портились, несмотря на то, что они всегда были довольно близки. Но, как это обычно бывает, и поскольку принадлежали они одной профессии, между ними всегда прослеживалось соперничество, спорные моменты, несовпадение вкусов, критика работ друг друга. Во время войны, к этому еще добавились политические вопросы. Как уже отмечалось, Томас был аполитичен, Генриху вопросы политики были близки больше, и он раньше увидел губительность жестокой политики Германии тех лет. До 1917 года их размолвка носила завуалированный характер намеков, колких фраз в публицистике, открытого столкновения не было. А в 1917 году они обменялись несколькими письмами, которые были «попытками к примирению», но результат принесли отрицательный.

Примирение наступило лишь в 1922, когда взгляды на политику у них сошлись, оба были против войны и нарастания нацистских настроений в Германии. Произошло это после убийства националистами министра иностранных дел Веймарской республики Вальтера Ратенау. Томас Манн пересмотрел свои взгляды и публично заявил о своей приверженности демократии. Именно тогда за антивоенные высказывания Томасу Манну начали угрожать, обвинять в отступлении от национальной идеи.

В 1924 году выходит роман «Волшебная гора», который имел оглушительный успех у читателей, и сразу был переведен на несколько языков. Успех романа автор объясняет его злободневностью, общими переживаниями автора и народа. Главный герой романа Ганс Касторп, приезжает на высокогорный курорт для больных туберкулезом, навестить своего брата. Выясняется, что он тоже болен и его пребывание на курорте затягивается на несколько лет. Его завораживает обстановка духовности, царящая там. Касторп развивает в себе философский взгляд на мир, гуманистическое мировоззрение, сам при этом становясь центром духовности. Роман также примечателен своей мелодичностью, ритмом. Не случайно, Томас Манн часто говорит о своем творчестве, как о «своей музыке».

После выхода «Волшебной горы» Томаса Манна пригласили в поездки по Европе: во Францию, Англию, Польшу. Одну из таких поездок, путешествие в Париж, он подробно описал в очерке «Парижский отчет», построенном в виде дневника.

1925 год был для писателя юбилейным – ему исполнилось 50 лет. В этом году он путешествовал по Средиземному морю, побывав в Венеции, Испании, Греции, Турции и Египте, ради которого он и поехал в это турне. В этот момент задумывался писателем роман об Иосифе. По возвращении из поездки начались юбилейные торжества, поздравления, приемы. В октябре Манн посетил Любек и задним числом получал поздравления в родном городе, а черед некоторое время, любекский сенат присвоил ему звание профессора, по случаю приезда на семисотлетие родного города.

В 1927 самоубийством заканчивает жизнь и вторая сестра Томаса Манна – Юлия. Это подтолкнет Манна в «Докторе Фаустусе», в главах о сестрах Родде – Инесе и Клариссе, как бы продолжить роман о своей семье.

В 1929 Томасу Манну присудили Нобелевскую премию по литературе за роман «Будденброки – история гибели одного семейства». Эту премию пророчили ему уже давно, и получив уведомление об этом, Манн не удивился, а только спросил, вскинув брови: «Что ж, на сей раз правда?».

В тоже 1929 году Манн с семьей едет в Раушен, на каникулы и пишет там новеллу «Марио и фокусник», основанную на реальных событиях, происходивших с ним и его семьей в 1926 году. Эту новеллу сразу после издания запретили в Италии. В ней автор говорит о националистических настроениях, обстановке раздражения, озлобленности и ханжества, с которой столкнулся во время путешествия с семьей в 1926 году. Главный эпизод новеллы - представление фокусника Чиполлы, который с помощью гипноза издевается над зрителями, подавляя их волю – характеризует обстановку, царящую в Италии.

В 1930 году Томас Манн произносит в Берлине речь, названную «Призыв к разуму», в которой призывает к созданию единого фронта борьбы с фашизмом, объединению для борьбы с общим врагом и прославлял сопротивление рабочего класса нацизму.

В 1933 году писатель вынужден вместе с семьей эмигрировать из Германиии поселиться в Швейцарии. Там он дописывает крупную работу роман «Иосиф и братья», где автор по-своему интерпретирует историю библейского Иосифа. Работа состоит из четырех томов: «История Иакова», «Юность Иосифа», «Иосиф в Египте» и «Иосиф-кормилец». Главной задумкой Манна было изобразить мир древности, для этого он специально ездил несколько раз в Египет.

В 1936 году нацистские власти лишают Томаса Манна и его семью немецкого гражданства, на некоторое время он становится подданным Чехословакии, а в 1938 году переезжает в Америку, где преподает в Принстонском университете. В 1939 году выходит роман «Лотта в Веймаре», об отношениях постаревшего Гёте и Шарлотты Кестнер, его юношеской любви.

В 1947 году появляется на свет его роман «Доктор Фаустус». Адриан Леверкюн – главный герой романа – композитор, который на основании психического расстройства и галлюцинаций считает, что продает душу дьяволу за свой талант.

После окончания Второй мировой войны, Манн уезжает из США обратно в Европу. В 1952 году семья Томаса Манна возвращается в Швейцарию. В расколотую Германию Манн возвращаться уже не хочет, но бывает там довольно часто.

В последние годы жизни Манн усердно работает, выходит его роман «Избранник» (1951 г.), в 1954 году публикуется новелла «Черный лебедь», работает над романом «Признания авантюриста Феликса Круля», к сожалению, закончить его Томас Манн не успел.

Яна Скипина, библиотекарь Центральной библиотеки им. А.С. Пушкина

Томас Манн - выдающий немецкий писатель, автор эпических полотен, лауреат Нобелевской премии по литературе, наиболее именитый представитель семейства Маннов, богатого на творческие таланты. Родился 6 июня 1875 г. в Любеке. В 16-летнем возрасте Томас оказывается в Мюнхене: туда семья переезжает после смерти отца - купца и городского сенатора. В этом городе ему предстоит жить до 1933 г.

Окончив школу, Томас устраивается в страховую компанию и занимается журналистикой, намереваясь последовать примеру брата Генриха, в ту пору начинающего писателя. На протяжении 1898-1899 гг. Т. Манн редактирует сатирический журнал «Симплициссимус». К этому времени относится первая публикация - сборник рассказов «Маленький господин Фридеман». Первый роман – «Будденброки», повествующий о судьбе купеческой династии и носивший автобиографический характер, - сделал Манна знаменитым писателем.

В 1905 г. в личной жизни Манна происходит важное событие - женитьба на Кате Прингсхайм, знатной еврейке, дочери профессора математики, которая стала матерью его шестерых детей. Такая партия позволила писателю стать вхожим в общество представителей крупной буржуазии, что содействовало усилению консервативности его политических взглядов.

Т. Манн поддерживал Первую мировую войну, осуждал общественные реформы и пацифизм, переживая в это время серьезный духовный кризис. Огромная разница в убеждениях стала причиной разрыва с Генрихом, и только переход Томаса на позиции демократии сделал возможным примирение. В 1924 г. увидел свет роман «Волшебная гора», принесший Т. Манну мировую славу. В 1929 г. он благодаря «Будденброкам» становится лауреатом Нобелевской премии по литературе.

Следующий за награждением период биографии Томаса Манна отмечен увеличением роли политики в его жизни и в творчестве в частности. Писатель и его супруга не вернулись в нацистскую Германию из Швейцарии, когда в 1933 г. Гитлер приходит к власти. Поселившись невдалеке от Цюриха, они много времени проводят в путешествиях. Власти Германии предпринимали попытки вернуть именитого писателя в страну, а в ответ на его категорический отказ лишили немецкого гражданства, отняли почетную докторскую степень Боннского университета. Став сначала подданным Чехословакии, Манн эмигрировал в 1938 г. в США, где на протяжении трех лет преподавал в Принстонском университете гуманитарные дисциплины, консультировал Библиотеку конгресса по вопросам немецкой литературы. На протяжении 1941-1952 гг. его жизненный путь связан с Калифорнией.

После окончания Второй мировой войны жизнь в США осложнилась тем, что в адрес увлекающегося идеями социализма Т. Манна звучат обвинения в пособничестве Советскому Союзу. В Восточной и Западной Германии его встречают чрезвычайно радушно, однако писатель принимает решение на превратившуюся в два лагеря родину не возвращаться. В 1949 г. от лица обеих Германий ему была вручена премия Гете (кроме того, Манна наградили почетными степенями Кембриджский и Оксфордский университеты).

Наиболее значимыми художественными произведениями этого периода являеются роман «Доктор Фаустус» и тетралогия «Иосиф и его братья», над которой он работал больше десяти лет. Последний роман, «Приключения авантюриста Феликса Круля», остался недописанным.

Летом 1952 г. Т. Манн с семьей приехал в Швейцарию и жил там до смерти в 1955 году.

«За великий роман „Будденброки“ , ставший классикой современной литературы» в 1929 году награждается Томас Манн (1875-1955).

Пауль Томас Манн выдающийся писатель Германии, эссеист и романист родился в семье зажиточного купца Томаса Йоханна Генриха Манна и Юлии Манн.

После смерти отца семества, вся семья обосновалась в Мюнхене, первыми шагами в литературной карьере писателя стали его публикации и в созданном им самим журнале «Весенняя гроза», а позже и статьи для издаваемого его братом Генрихом Манном журнала «XX век». После поездки в Италию в течение года работает редактором сатирического журнала «Симплициссимус», в течение года служит в армии, а также издает первые новеллы.

Известность к Манну приходит немногим позже после издания его романа «Будденброки» (1901) . За основу романа был взят личный опыт писателя, в нем повествуется о вырождении купеческой династии из Любека. Вседствие отсутствия бюргерских качеств, каждое поколение все менее способно продолжить дело отцов и дедов. Поэтому, они постепенно уходят в религию, музыку и философию, смешанные с развратом и тягой к роскоши. Такое развитие событий приводит к аппатии, утратой интереса к престижу семьи и собственной жизни, что приводит к череде нелепых смертей. Не менее известным стал сборник новелл Манна «Тристан», последовавший за “Буденброками”.

Томас Манн женился на дочери профессора Кате Прингсхайм в 1905 году. Этот брак способствовал его вхождению в круги в буржуазное общество тоо времени. У Манна также родилось шестеро детей.

Новелла «Смерть в Венеции» (1911) явно прослеживается одна из ведущих тем писателя - ощущение неминуемого приближения смерти также как и в романе «Волшебная гора». Другими его излюбленными теами были близость потустороннего мира (романы «Волшебная гора», «Доктор Фаустус»), ощущение близкого краха старого миропорядка, который ведет к крушению судеб людей и мировоззрений. Очень часто в его произведениях главные герои немного гомоэротичны. Все эти темы переплетаются с идеей роковой любви.

Писатель активно выступал против пацифизма во времена Первой мировой войны, однако эмигрировал из Германии во время Второй. Он становится подданным Чехословакии вследствие лишения его гражданства в Германии. Он переезжает в Пасифик-Палисейдз, где ведёт антифашистские передачи для немецких радиослушателей. После войны, однако, Манна обвиняют в пособничестве СССР.

Манн вернулся в Швейцарию в 1952 году. Он охотно посещает Германию в 1949 году. Активно издается в последние годы жизни (роман «Избранник»,а в 1954-м - последняя его новелла «Чёрный лебедь»). Также автор продолжает писать начатый ранее роман «Признания авантюриста Феликса Круля», который так и был опубликован незаконченным. Манн умер в 1955 году в Цюрихе от атеросклероза.

Томас Манн является самым знаменитым представителем писательского рода Маннов. Выдающийся немецкий прозаик, автор «Будденброков», «Смерти в Венеции», «Марио и волшебника», нобелевский лауреат 1929 года прожил восемь десятков лет, сменил несколько идеологий, вырастил троих талантливых литераторов и навечно вписал свое имя на скрижалях истории мировой культуры.

Немецкий род Маннов всегда был на слуху. В XIX веке они славились как успешные купцы, сенаторы, настоящие короли родного города. В ХХ веке о Маннах заговорили как о выдающихся литераторах. Активно печатался старший Генрих (автор романов «В одной семье», «Империя», «Молодые годы короля Генриха IV»), купался в лаврах всемирной славы Томас Манн, успешно публиковались его дети Клаус, Голо и Эрика. Чем бы не занимались эти люди, они всегда добивались успеха. Так что прозаика Томаса Манна можно по праву называть лучшим из лучших.

Его отец Томас Йоханн Генрих Манн был очень богатым предпринимателем, владельцем нескольких производств, активным общественно-политическим деятелем, занимающим высокую должность в сенате. Как пишет биограф и переводчик прозаика Соломон Апт, Йохан был «не просто известным коммерсантом и уважаемым отцом семейства, а одним из самых известных и уважаемых горожан, тем, кого называют отцами города».

Это был сухой практичный человек. Он видел своих сыновей Генриха, Томаса и Виктора достойными продолжателями дела вековой фирмы, которая была создана еще его отцом. Однако дети не выказывали стремления к предпринимательству. Старший Генрих увлекался литературой, что провоцировало постоянные ссоры с отцом. О волнениях главы семейства в отношении наследника свидетельствует строчка в завещании: «Я прошу моего брата оказывать влияние на моего старшего сына, чтобы он не вступил на неверный путь, который приведет его к несчастью». Здесь Йоханн подразумевает литературный путь. Поскольку старший сын уже тогда внушал беспокойства, особые надежды возлагались на среднего Томаса.

Вскоре после написания завещания сенатор Манн скончался от рака. Фирма была продана и многочисленное семейство вполне успешно зажило на солидные проценты от предприятия. Действительность предвосхитила опасения умирающего отца. Генрих в самом деле сделался писателем, но еще больших успехов на этом поприще добился любимый Томас. И даже дочери Юлия и Карла оказались далеки от отцовской практичности. Младшая Карла пошла в актрисы. Из-за неудач на сцене и в личной жизни она покончила с собой в 29 лет. Неуравновешенная, переживательная Юлия также самостоятельно свела счеты с жизнью двумя десятилетиями позже.

О вырождении буржуазного общества на примере упадка собственной патриархальной семьи Томас Манн напишет в романе «Будденброки». Опубликованное на заре его творческой карьеры, это произведение принесло Манну всемирную известность и Нобелевскую премию по литературе.

Холеное детство и беззаботная юность

История Пауля Томаса Манна начинается в Любеке (Германия) в 1875 году. «Детство у меня было счастливое, холеное», – вспомнит впоследствии писатель. Оно началось в старинном доме его бабушки на узкой булыжной улице и продолжилось в элегантном особняке, который Йоханн выстроил для своего растущего семейства.

У Томаса были все игрушки, о которых только мог мечтать его маленький современник. О некоторых из них (кукольном театре, лошадке-качалке Ахилле) писатель вспомнит в своих произведениях. Но зачастую юному Манну игрушки были абсолютно не нужны, ведь больше всего на свете он любил выдумывать. Например, однажды утром он просыпался и представлял себя наследным принцем далекой державы. Целый день мальчик вел себя надменно и сдержанно, как подобает августейшей особе, радуясь в душе, что никто из окружающих не догадывается о его секрете.

Школу с ее учителями-диктаторами, шумными одноклассниками, бездумной зубрежкой Томас невзлюбил. Тем более что она отвлекала его от горячо любимого дома. Такая же участь постигла гимназию – Манн несколько раз оставался на второй год, так и не получив аттестата об окончании учебного заведения. Принципиально важно понимать, что его тяготила не учеба, а затхлый дух казенщины и муштры, что царил в гимназии «Катаринеум», однобокий процесс обучения, тупость и обывательская ограниченность многих преподавателей, не исключая директора учебного заведения.

Будущее гимназисту Манну рисовалось весьма туманно. Он собирался покинуть Любек, отправиться путешествовать, поразмышлять, отправиться на свойственные для «золотой молодежи» поиски себя. Но все изменилось, когда в его жизнь ворвалась музыка Вагнера.

В 1882 году Томас Манн попадает на концерт, где играют музыку Рихарда Вагнера. Именно она стала той движущей силой, которая разбудила литературный талант будущего прозаика. Теперь юный Томас знает – он будет писать!

Манн не томится в ожидании музы, а начинает действовать. Уже на пятом курсе гимназии вместе с товарищами Манн издает литературный журнал «Весенняя гроза», где молодые редакторы публиковали собственные прозаические, поэтические и критические творения. Когда «Гроза» прекратила свое непродолжительное существование, Манн начинает печататься на страницах периодического издания «Двадцатый век», которым руководил его брат Генрих.

Несколько проб пера, подписанных псевдонимом Пауль Томас, небольшой сборник рассказов – и Манн издает монументальный труд – роман «Будденброки». Произведение было начато в 1896 году. На его создание ушло 5 лет. В 1901 году, когда «Будденброки» с подзаголовком «История гибели одного семейства» стали доступны широкой публике, о Томасе Манне заговорили как о выдающемся писателе современности.

Практически через 30 лет, в 1929 году, «Будденброки» стали главным основанием для присуждения писателю Нобелевской премии по литературе. В формулировке нобелевского комитета говорилось: «Прежде всего за великий роман «Будденброки», что стал классикой современной литературы, популярность которого неизменно растет».

В начале Первой мировой войны семейство Маннов (в 1905-м Томас женился на профессорской дочке Кате Прингсгейм) входило в высшие круги немецкой буржуазии. Это обусловило тот факт, что на первых порах писатель придерживался консервативных взглядов и не разделял пацифизма многих деятелей культуры, о чем публично заявил в сборнике философско-публицистических статей «Размышления аполитичного».

Принципиально важно понимать, что Манн поддерживал Германию, а не нацизм. Писатель ратовал за сохранение национальной самобытности европейских культур, в первую очередь немецкой – горячо любимой его сердцу с раннего детства. Ему был крайне неприятен повсеместно навязываемый повсеместно «американский образ жизни». Антанта, таким образом, становится для писателя своеобразным синонимом литературы, культуры, цивилизации.

Со временем, когда нацизм показал свое черное лицо, а любимая страна по локоть опустила руки в кровь невинных жертв, Томас Манн больше не мог ни под каким предлогом оправдывать действия Германии. В 1930 году он произносит публичную антифашистскую речь «Призыв к разуму», в которой резко критикует нацизм и поощряет сопротивление рабочий класс и либералов. Речь не могла пройти не замеченной. Оставаться в Германии больше не представлялось возможным. К счастью, семейству Маннов позволили эмигрировать. В 1933 году Манн с женой и детьми переселяется в Цюрих.

В эмиграции: Швейцария, США, Швейцария

Эмиграция не сломила духа Томаса Манна, ведь у него оставалась огромная привилегия – он продолжает писать и публиковаться на родном языке. Так, в Цюрихе Манн дорабатывает и публикует мифологическую тетралогию «Иосиф и его братья». В 1939-м выходит роман «Лота в Веймаре» – художественная стилизация фрагмента биографии Иоганна Вольфганга Гете, а именно его романтической привязанности к Лотте (Шарлотте Буфф), ставшей прототипом женского образа «Страданий юного Вертера».

В 1947 году был опубликован «Доктор Фаустус», рассказывающий о композиторе Адриане Леверкюне, который создал из своей жизни стилизацию под средневековую историю о докторе Фаусте, что продал душу Мефистофелю. Вымышленный мир Леверкюна переплетается с реалиями современной действительности – фашистской Германией, которую отравляют идеи нацизма.

Расплата за инакомыслие

Манну так и не удалось вернуться на родину. Нацисты лишили все его семейство немецкого гражданства. С тех пор писатель бывает в Германии наездами в качестве лектора, журналиста, литконсультанта. С 1938 года по приглашению руководства Принстонского университета Манн переезжает в США, где занимается преподавательской и писательской деятельностью.

В 50-е годы прозаик возвращается в Швейцарию. Манн пишет до самой смерти. Его закатными произведениями стали новелла «Черный лебедь» и роман «Признания авантюриста Феликса Круля».

Гомоэротизм как репрезентация однополой любви был характерен для ряда произведений Томаса Манна. Самым ярким примером является новелла «Смерть в Венеции», написанная в 1912 году. В новелле препарируется внезапно вспыхнувшее чувство писателя Густава фон Ашенбаха к четырнадцатилетнему мальчику Тадзио.

Скандальная слава «Смерти в Венеции» обусловила повышенное внимание к частной жизни Томаса Манна. Примерный семьянин, отец шестерых детей, никак не компрометировал себя на публике. Путь к душевным тайнам Манна лежал через его дневники, которые писатель исправно вел на протяжении всей жизни. Записи несколько раз подвергались уничтожению, а затем немедленно восстанавливались, были утеряны во время неожиданной эмиграции, но через судебный процесс возвращены законному владельцу.

После смерти писателя его душевные треволнения были неоднократно проанализированы. Стало известно о его первых невинных страстях, интимной привязанности к школьному приятелю Вилльри Тимпе (его подарок – простой деревянный карандаш – Манн хранил всю жизнь), юношеском романе с художником Паулем Эренбергом. По словам Гомо Манна (сына писателя), гомосексуализм отца никогда не опускался ниже пояса. Зато богатые душевные переживания порождали образы его новелл и романов.

Еще одним значимым трудом Томаса Манна является роман “Смерть в Венеции” , дискуссии и споры о котором все еще не умолкают в среде критиков и простых читателей.

Несомненно, еще одной уникальной книгой есть роман Манна “Волшебная гора” , в котором автор изобразил жизнь людей, проходящих лечение в горном санатории, и не желающих вникать в события, происходящие за стенами больницы.

Манн, в самом деле, умел чувствовать больше и тоньше. Без этого умения не было бы поэтичных мужских образов Ганса Касторпа из «Волшебной горы», Руди Швердтфергера из «Доктора Фаустуса», Густава Ашенбаха из «Смерти в Венеции» и многих других. Копание в источниках вдохновения – бесславный удел современников, воспевание его плодов – достойная привилегия потомков.

Биография немецкого прозаика Томаса Манна