Тайная вечеря или пир в доме левия. Без заголовка Пир в доме левия веронезе

Мы находимся в Галерее Академии в Венеции. Перед нами масштабное полотно кисти Веронезе, одного из величайших венецианских художников XVI в. Это «Пир в доме Левия». Но так было не всегда. Изначально предполагалось, что это будет «Тайная вечеря». По-моему, так и есть, но название пришлось изменить. Трудно догадаться, что это была Тайная вечеря, потому что её участников здесь нелегко найти. Да, верно. Здесь огромное количество фигур, архитектура очень величественна и грандиозна. Так что главное событие здесь почти теряется. Кажется, что Веронезе так увлёкся изображением всех этих фигур вокруг Христа и апостолов, что почти забыл о духовном значении Тайной вечери. Здесь множество фигур, которые пьют, смеются, общаются, прислуживают другим, развлекают их. Когда Веронезе спросили однажды о его работе, он сказал: «Я рисую и размещаю фигуры». Заметно, что он с большим удовольствием помещал на полотно разные фигуры, занятые совершенно разными делами. Даже самые значительные, самые высокодуховные фигуры здесь вовлечены в действие. Взгляните на Христа: он повернулся к фигуре слева, а справа от него Пётр отделяет кусок баранины, чтобы передать его кому-то. Они ведут себя как обычные люди. Тайная вечеря здесь - просто ужин в этой лоджии. Перед нами трёхчастное полотно. Оно напоминает триптих, разделённый арками. В промежутке между первым и вторым рядом арок мы видим Тайную вечерю. Но на первом плане изображены венецианцы XVI в. Они одеты как венецианцы той эпохи. Здесь проявился многонациональный характер Венецианской республики. Венеция торговала со всем Средиземноморьем, с Востоком, с Западом, Севером. Поэтому в правой части картины мы видим немцев, австрийцев, а в левой - людей в тюрбанах. Венеция - это перекрёсток, точка схода всего мира. Здесь также чувствуется роскошь и богатство. Во многом это и правда пир, а не Тайная вечеря. Этим и озаботилась Святая инквизиция. Веронезе создал эту картину в период, известный нам как Реформация и Контрреформация. Некоторые люди, особенно в Северной Европе, начали предъявлять претензии к церкви. Например, вопросы вызывали картины в храмах. Картины должны были быть сдержанными, пристойными и не отвлекать зрителя. И поэтому картины играли важную роль в Контрреформации - движении за обновление Католической церкви, очищение её от коррупции и продвижение, укрепление позиций католицизма. И ключом к этому было искусство. Но если на картине много интересных деталей, это отвлекает зрителя, не даёт ему сосредоточиться на духовной составляющей сюжета. Такое искусство было не в интересах церкви. Поэтому инквизиция вызвала художника в трибунал и стала задавать вопросы о его необдуманном поступке. Интересно, что храм, заказавший Веронезе эту картину, остался доволен его работой. А вот инквизиция нет. Они вызвали художника, стали допрашивать его о том, что делают апостолы, а потом спросили: «Кто велел вам изобразить на картине немцев, шутов и прочее в таком же роде?» «На ком лежит ответственность?» «Кто решил, что картина будет такой возмутительно несдержанной?» Веронезе ответил интересно: «Мы, живописцы, пользуемся теми же вольностями, какими пользуются поэты». Ему заказали большое полотно, и он украсил его вымышленными фигурами. Верно. Он сказал: «Мне позволили украсить картину по моему усмотрению, и я решил, что там поместится много фигур». Поначалу инквизиция потребовала изменить несколько фигур, например, эту собаку, но Веронезе отказался. Вместо этого он просто изменил название картины. Так «Тайная вечеря» превратилась в «Пир в доме Левия». Похоже, это удовлетворило и трибунал, и церковь, и в какой-то мере даже самого художника, он таким образом сохранил репутацию. Мне думается, что Леонардо да Винчи стремился убрать всё лишнее из своей «Тайной вечери» и максимально сосредоточиться на высоко духовном, эмоциональном моменте, когда Христос произносит: «Один из вас предаст меня», и также: «Возьмите этот хлеб, это тело моё», «Возьмите это вино, это кровь моя». Это важнейший момент в христианстве, возникновение таинства евхаристии. И Леонардо выделяет его, а Веронезе обыгрывает, переносит эту сцену в наш мир из пространства безвременья, куда её поместил Леонардо да Винчи. Верно. Здесь царит какой-то хаос, люди заняты разными делами, словом, это настоящий званый ужин. Такая правда отличается от правды Леонардо, верно? Верно. Вы заметили кота под столом? Да. Это чудесно. Наверное, хочет перехватить кусочек мяса. А собака смотрит на кота. Эти детали очень жизненны, и они действительно отвлекают от сюжета. С другой стороны вы правы, возможно, библейский сюжет стал более ощутимым, когда его перенесли в Венецию XVI в. Subtitles by the Amara.org community

Паоло Веронезе. Автопортрет.1558–1563.

«Пир в доме Левия». 1573 г.

Веронезе известен своими многолюдными картинами, изображающими библейские пиры и трапезы. Данная композиция представляет собой квинтэссенцию его поисков в этом направлении. Вписанная в классическую архитектурную декорацию в виде триумфальной арки, навеянную классическими работами популярных в то время Андреа Палладио и Якопо Сансовино, она словно открывает зрителю театральное действие, разыгранное на фоне нарисованного задника. Богатая палитра ярких красок «описывает» разношерстную толпу персонажей, среди которых — турки, чернокожие, стражники, аристократы, шуты и собаки.

В центре холста — фигура Христа, данная в отличие от остальных на фоне неба, она своей нежно-розовой туникой выделяется среди участников застолья. От художника не ускользает ни одна деталь! Иуду он не только поместил по другую сторону стола от Учителя, но и заставил отвернуться. Его внимание отвлекает слуга-негритенок, указывающий на собаку, которая наблюдает за кошкой, играющей под столом с косточкой.

«Здесь я хочу сказать несколько слов, - объявил Веронезе. - Понимаете, мы, художники, обладаем теми же привилегиями, что поэты и сумасшедшие...» Инквизиторы вздрогнули.

Упругий ветер дул с моря, небо над головой выгнулось голубым парусом и над Большим каналом кричали чайки. Плыла в солнечном мареве со всеми ее домами и церквями Венеция, веселый, легкий, праздничный город. Жарким июльским полднем 1573 года Паоло Кальяри в задумчивости брел через площадь Сан-Марко. Обычно от его внимательного глаза не ускользала ни одна деталь, будь то сидящая на балконе и расчесывающая свои золотые локоны донна или бросающий на нее томные взгляды щеголь, мальчишка-слуга, спешащий куда-то с большой корзиной и едва не налетевший на влюбленного, или тучная кормилица в белоснежном крахмальном чепце, отчитывающая какого-то оборванца. Даже затейливо осветивший камни мостовой солнечный луч вызывал восхищение художника. Но сегодня он, казалось, не замечал ничего вокруг. Путь его лежал к палаццо Дукале - Дворцу дожей, главному зданию республики, в стенах которого вершились все важные государственные дела.

Давно, в 1553 году, двадцатипятилетний Веронезе не без робости впервые вошел под своды этого дворца. Кем он был тогда? Сыном веронского резчика по камню Габриеле, нелегким трудом старавшегося прокормить многочисленное семейство - жену Катерину и ораву детишек. Подметив в Паоло наклонность к рисованию, отец определил отпрыска в учение к не слишком известному, но мастеровитому живописцу Антонио Бадиле. Мальчик явно выделялся на фоне остальных подопечных, поэтому узнав, что собрат по ремеслу получил заказ на украшение одного из залов Дворца дожей и ищет подмастерье в подмогу, синьор Антонио замолвил за способного юнца словечко, и тот отправился в Венецию. В итоге именно Паоло достались главные сюжеты, хотя он имел еще весьма скромный живописный опыт. Но, видимо, парню удалось ухватить нечто разлитое в воздухе этого удивительного города, и талант веронца пришелся венецианцам по душе.

После Дворца дожей Веронезе - такое прозвище он получил - доверили украшение церкви Сан-Себастьяно, и приходившие посмотреть на росписи сводов восхищались увиденным. Спустя некоторое время веронца в числе других художников позвали исполнить три тондо - круглые по форме картины в библиотеку Сан-Марко. За эту работу уже признанный мэтр венецианской живописной школы Тициан Вечеллио, отечески обняв молодого коллегу, вручил ему награду за лучшую работу - золотую цепь.

С той поры много в каналах воды утекло, Веронезе стал известен не только в Светлейшей республике, но и далеко за ее пределами. В 1566 году он женился на дочери своего учителя Елене Бадиле. Перебравшись в Венецию, писал для тамошних базилик картины на библейские сюжеты, украшал палаццо и виллы, выполнял портреты. Вместе с братом Бенедетто основал семейное предприятие, где трудились и его сыновья Карлетто и Габриеле. В мастерской Веронезе работа не останавливалась: картины, в основном огромные многофигурные полотна, с нетерпением ждали заказчики - монахи, настоятели церквей, богатые синьоры. И вдруг сегодня мастера, баловня муз, вызвали на суд инквизиции...

Надо признать, «веницейская» жизнь допускала гораздо больше свободы, нежели в прочих итальянских землях. В вольном торговом городе каждому, будь то куртизанка, шпион или поэт, предоставляли возможность заниматься чем душа пожелает. Недаром здесь нашел пристанище Пьетро Аретино. Известный в Европе остряк прославился едкими виршами, высмеивавшими важных особ, из-за чего не раз рисковал расстаться с жизнью. Укрывшись в Венеции, своего занятия Аретино не оставил, и обиженные им то и дело направляли слезные жалобы в сеньорию, требуя наказать негодного рифмоплета, а городские мужи вяло, скорее для проформы, пеняли сатирику. Выслушав очередную претензию, тот лишь посмеивался и отправлялся кутить с закадычными приятелями - живописцем Тицианом и зодчим Сансовино. Поэт искренне полюбил Серениссиму, или Светлейшую, как величали свою родину жители, не раз признаваясь, что хотел бы и после смерти не разлучаться с нею и стать хоть «ковшом, которым вычерпывают воду из гондолы».

Не всем, однако, была по нраву венецианская вольница. Свобода, царившая в умах, сильно беспокоила инквизицию. Богатство патрицианского города прирастало в основном стараниями купцов, а их сословие мало обращало внимания на то, кто каких религиозных взглядов придерживается, главное - не упустить выгоду. Меж тем в республику приплывали гости со всего света и привозили не только товары, но и разнообразные «греховные» знания о мироустройстве. Кроме того, рядом, за Альпами, лежали земли, где словно пожар по сухой степи распространялись идеи Реформации, и католическая церковь в лице инквизиции вела с ересями яростную борьбу, получившую название Контрреформации.

Вскоре после того как Веронезе перебрался в Серениссиму, туда в должности великого инквизитора направили францисканца Феличе Перетти, будущего папу Сикста V, с особыми рекомендациями по поводу того, как укрепить истинную веру в сей беспокойной области. Перетти первым делом составил список запрещенных печатных трудов и предъявил его книготорговцам. Те опешили: никто доселе не пытался указывать им, что продавать, - и запрет проигнорировали. Одного из строптивцев инквизитор вызвал к себе для внушения, но тот не явился. Тогда Перетти отлучил непокорного от церкви и лично придя в его лавку, повесил на дверях объявление о том. Преданный анафеме негоциант, будучи не робкого десятка, пожаловался на творимый произвол папскому нунцию. Наместник понтифика неожиданно встал на его сторону, приказав коллеге поумерить пыл и впредь венецианцев не волновать. Разгневанный Перетти в свою очередь отправил жалобу папе римскому. А позже потребовал изгнать из Венеции испанского посла, объявив дипломата еретиком. Тут уже возмутился дож: инквизитор не смеет оскорблять представителя династии Габсбургов! Скоро отношения ретивого Перетти с властями обострились до предела, и он покинул город.

Однако папы не оставляли попыток призвать венецианцев к порядку и внедрить на их земле трибунал инквизиции, напоминая, что церковная власть выше всякой иной. Горожане в итоге сдались, однако согласились только на суд с участием светских представителей из своего Совета десяти и при этом настояли, чтобы смертных приговоров оступившимся не выносили. Но все-таки инквизиция оставалась органом карающим, и от одной мысли о встрече с этой компанией у горожан кровь холодела в жилах. Кто знает, как дело обернется, если попасть к монахам в руки?..

Веронезе догадывался, зачем его вызвали. Когда в 1571 году пожар уничтожил в трапезной монастыря Санти-Джованни э Паоло «Тайную вечерю» Тициана, братья попросили прославленного мэтра написать новую картину. Но тот, невзирая на весьма почтенный возраст (ему было за восемьдесят), сослался на срочный заказ и посоветовал обратиться к Веронезе, которого из всех венецианских художников отличал особо.

Больше года длилась работа, и в апреле 1573-го членам обители было представлено полотно, размерами превосходившее все написанные веронцем ранее. В центре, как полагается, он изобразил в традиционных одеждах Спасителя с апостолами, а вокруг - разряженных по последней моде всех, кого пожелал увидеть за столом, но не скромной горницы, как в евангельской сцене, а роскошного дворца.

После того как «Тайная вечеря» заняла свое место в трапезной, в монастырь потянулись толпы любопытствующих мирян. Слухи, естественно, дошли и до инквизиторов. Те, «насладившись» увиденным, велели преподобным отцам заставить живописца исправить неточности. К примеру убрать собаку, сидящую у стола, и поместить там Марию Магдалину, омывающую ноги Господу. Настоятель передал художнику волю трибунала.

Но как Мария Магдалина будет омывать ноги Христу, если он находится по другую сторону стола? - удивился Паоло.

Есть и другие замечания... - замялся монах. - На картине, по мнению инквизиторов, много лишних людей.

Да, вместо таинства у Веронезе получился пир, подобных которому он написал уже несколько. И на других полотнах тоже позволял себе всякие вольности. Взять, к примеру, «Брак в Кане Галилейской» на евангельский сюжет о том, как придя на свадебное пиршество, Иисус превратил воду в вино. На холсте помимо Христа, Богоматери и апостолов художник изобразил еще сто с лишним гостей по собственному выбору. Император Карл V соседствует здесь с султаном Сулейманом Великолепным, а роли музыкантов исполняют художники - Тициан, Тинторетто и Якопо Бассано. На переднем плане картины, облаченный в белоснежные одежды, с виолой и смычком в руках расположился сам автор. Загвоздка в том, что волю своему воображению он дал в работе не светской, а церковной, исполненной для монастыря Сан-Джорджо Маджоре.

Веронезе любил изображать пиры, прибегая к ярким, словно омытым чистой водой краскам. Сама атмосфера богатого города-республики отличалась праздничностью. Женщины здесь одевались в шелка, щедро украшали себя драгоценными камнями и любимым дочерьми моря жемчугом. Их локоны отливали золотом, поскольку каждая прелестница знала, как добиться столь удивительного эффекта: «Возьми четыре унции золототысячника, - гласил один из рецептов, - две унции гуммиарабика и унцию твердого мыла, поставь на огонь, дай вскипеть и затем крась этим свои волосы на солнце». Впрочем, их мужчины слыли не меньшими модниками. А какие торжества устраивали венецианцы! В особенные дни здания и площади украшали бархатом и парчой, устилали коврами, гондолы убирали богатыми тканями. Сотни нарядных людей заполняли улицы, плыли в лодках по каналам, смотрели с балконов и из окон, и разговоры на двунадесяти языках слышались повсюду. То мелькнет черный атласный плащ испанского гранда или французский дублет, то восточный тюрбан или феска. Море людей, море красок. Разве мог живущий в Светлейшей Веронезе не любить праздник? И он обожал писать шумные, яркие собрания. Многолюдность его работ шла от полноты венецианской жизни. Кроме того, в сыром климате стоящего на воде города стенные росписи сохранялись плохо, поэтому живопись маслом пришлась тут как нельзя кстати и роль фресок начали играть картины.

Огромные, густонаселенные полотна создавал и собрат Паоло по ремеслу, бывший десятью годами старше, Якопо Робусти по прозвищу Тинторетто, то есть красильщик (этой профессией владел его отец). Не раз вместе с Веронезе украшали они одни и те же здания, например Дворец дожей. Подростком поступив в обучение к Тициану, Якопо быстро покинул мастерскую, но почему - никто толком не знал: поговаривали, что мэтр увидел в юноше опасного соперника. Однако тот не пропал и достаточно быстро выбился в ряды первых живописцев. Пути Веронезе и Тинторетто впервые пересеклись, когда братство Сан-Рокко (Святого Роха) искало мастера, который написал бы полотна из жизни его небесного покровителя. Несколько претендентов, в том числе и Веронезе, принесли эскизы, а Тинторетто набросков не представил - он сразу предъявил готовую картину, тайком закрепив ее на плафоне! Подняв головы, братья признали, что будущий исполнитель заказа найден.

Он написал несколько десятков полотен, получив за них сравнительно скромную плату. Но деньги не сильно интересовали Якопо, впрочем, как и Веронезе, который покупал в избытке краски с холстами да еще костюмы - чтобы наряжать натурщиков. Живописью оба занимались самозабвенно, пристрастив к ней и своих детей. Художницей стала даже дочь Тинторетто, что являлось редкостью в те времена. Мариетта, как и ее брат Доменико, великолепно писала портреты. Испанский король Филипп II и немецкий император Максимилиан звали талантливую девушку работать при своих дворах, но та предпочла остаться с отцом в его мастерской.

Вообще, живущие в Венеции художники если и покидали Светлейшую, то с тяжелым сердцем: в иных краях им, словно рыбе, выброшенной на берег, не хватало воздуха. И Тициан, и Веронезе, конечно же, посещали Рим, работали там, восхищались красотами Вечного города, но только на берегах родной лагуны писали картины, которые старший товарищ веронца сравнивал с поэзией.

Однако праздничный дух города и поэтичность венецианской живописи не являлись для инквизиторов поводом глумиться над Священным Писанием. Прошедший не так давно Тридентский собор решительно осудил всяческие вольности, в том числе нарушение канонов церковного искусства. Художнику дозволялось отпускать на волю воображение, только выполняя светский заказ, когда его нанимали украсить, например, палаццо или виллу.

К слову, когда братья Даниеле и Маркантонио Барбаро из знатного венецианского рода пригласили Паоло украсить свой загородный дом на Терраферме, выстроенный Андреа Палладио, Веронезе и не думал стеснять себя какими-то рамками. Талант живописца старший из братьев, Даниеле, разглядел одним из первых. Синьор Барбаро вообще отменно разбирался в искусстве, сам писал стихи и перевел на итальянский труды древнеримского архитектора Витрувия. Некоторое время он служил послом в Англии, затем папа римский возвел его в кардинальский сан и назначил на почетную должность патриарха Аквилеи. Даром дипломата обладал и Маркантонио, он был ректором Падуанского университета в те годы, когда там преподавал Галилео Галилей.

Братья предоставили Веронезе полную свободу, и мастер использовал технику «обманок», распахнув дом наружу: изобразил на сводах окна в небо, на стенах - раскрытые двери в сад. С верхних балконов на входящих смотрят хозяева, в иллюзорном дверном проеме возникают то охотник, то заглядывающая в зал девочка. Вилла благодаря жизнелюбивому художнику оказалась наполненной шутками - автор словно призывал хозяев и их гостей: давайте играть и наслаждаться весельем!

А сегодня ему самому совсем не до веселья... Веронезе переступил порог мрачного помещения, где сидели письмоводители. Обычно здесь ожидали суда и приговора подозреваемые, сейчас же никого кроме секретарей художник не увидел. Он бросил тревожный взгляд на каменные львиные пасти, в отверстия которых как в почтовые ящики граждане республики кидали жалобы и доносы, в том числе анонимные, - закон обязывал рассматривать любые. Под самой кровлей находились камеры, где томились несчастные узники, летом страдая от невыносимой жары, а зимой - от холода.

Секретарь позвал Паоло Кальяри Веронезе в тот самый зал Совета десяти, в котором разбирались дела политических преступников и заседала инквизиция. Войдя, Веронезе поднял голову к потолку - к большим овальным полотнам, написанным в молодости им самим. На одном Юпитер метал молнии в грешников, вернее в аллегорические фигуры, олицетворявшие пороки. Затем он перевел взгляд на Священный трибунал. За столом расположились инквизитор Аурелио Скеллино в черной рясе доминиканца, патриарх Венеции, нунций и представитель светской власти. Инквизитор, задав несколько формальных вопросов, поинтересовался:

Скольких ты изобразил на своей картине и что они делают?

Я написал хозяина дома, ниже – человека, который обычно режет мясо: он пришел узнать, не нуждаются ли в нем, да и просто из интереса.

Брови инквизитора поползли вверх: этот блаженный признается, что нарисовал непонятно кого, зашедшего на Тайную вечерю!

Там еще много фигур, - продолжал Веронезе, - всех и не упомню...

На картине помимо указанных в евангельском сюжете персонажей присутствовали роскошно одетые венецианские патриции и прислуживавшая им челядь, слева на лестнице человек с салфеткой в руке оперся на перила, видимо, он только что вышел из-за стола. Справа чернокожий слуга что-то шептал своему патрону. Многочисленные едящие и пьющие люди оживленно общались друг с другом и чувствовали себя на библейском пиру абсолютно вольготно, не выказывая особого благоговения перед Господом. Один из героев картины, тот самый хозяин дворца, видом - аристократ, в изящном костюме, что-то говорил, жестикулируя, и до странности напоминал самого Веронезе.

У тебя слишком много лишнего, - заметил возглавлявший трибунал. - Что это, к примеру, за человек, у которого из носа идет кровь?

Слуга, - с готовностью ответил Паоло. - Кровь у него пошла из-за какого-то несчастного случая.

Трое членов суда переглянулись, а представитель Совета десяти уткнулся в свои бумаги с нарочито отрешенным видом.

А что означают вооруженные люди, одетые как германцы? - взгляд инквизитора посуровел.

Подсудимый, напротив, повеселел:

Здесь я хочу сказать несколько слов. Понимаете, мы, художники, обладаем теми же привилегиями, что поэты и сумасшедшие...

Инквизиторы вздрогнули, а синьор из Совета десяти еще ниже склонился над столом, чтобы не заметили его невольной улыбки: ловок же этот Кальяри!

Да-да, как поэты и сумасшедшие, - громко, даже запальчиво повторил Веронезе. - Я поместил на лестнице людей с алебардами - один из них пьет, но оба готовы исполнить свой долг, - поскольку мне показалось, что хозяин дома, человек благородный и богатый, может иметь таких слуг. Почему бы и нет?

А тот, одетый шутом, с попугаем - для чего?

Для украшения. Таких персонажей часто вставляют в картины.

Но кто все эти люди, - раздраженно воскликнул Скеллино, - которых ты изобразил на Тайной вечере Господа? Думаешь, они присутствовали на ней?

Я знаю, что там были только Иисус и апостолы. Однако у меня на холсте осталось свободное место, и я украсил его фигурами, которые выдумал сам.

Изумленно взирал инквизитор на такое простодушие: вот уж действительно - эти живописцы под стать умалишенным. Но тут же его недоумение сменилось подозрительностью:

Может, тебя кто-нибудь попросил написать там германцев, шутов и тому подобные вещи?

Нет, мне заказали полотно, которое я мог бы украсить по собственному разумению.

Известно ли тебе, что Германия и прочие страны поражены ересью и в них обычное дело - помещать на картины разные нелепости, дабы насмехаться над святынями нашей католической церкви и тем самым учить ложной вере людей необразованных?

Согласен, это неправильно, но я следую примерам, преподанным мне наставниками.

И что же рисовали эти наставники - картины, подобные твоей?

В Риме, в папской капелле, Микеланджело написал Господа нашего Иисуса Христа, Его Матерь, святых Иоанна и Петра нагими...

Упоминание «Страшного суда» Микеланджело Буонарроти в Сикстинской капелле Ватикана озадачило Скеллино. После Тридентского собора папа римский дал указание исправить внешний вид персонажей фрески. Художник вскоре умер, и «одевать» изображенных поручили одному из его учеников. Веронезе пытается убедить комиссию, что он не в курсе происходящего?

В росписи Микеланджело нет ни паяцев, ни вояк, ни прочего шутовства, подобного твоему, - продолжал инквизитор. - А ты еще оправдываешь свое недостойное творение!

Получалось, несмотря на все созданное Веронезе на благо церквей и во имя прославления республики - вспомнить хоть полотно, увековечившее знаменательную битву при Лепанто, когда объединенный христианский флот разбил турок, - невзирая ни на какие заслуги, его «Тайную вечерю» теперь считают ересью, попирающей установленные каноны? Что могло последовать за осуждающими словами инквизитора?

Ваше высокопреосвященство, - пытаясь справиться с волнением, промолвил Веронезе, - я и не думал оправдываться, полагая, что сделал все наилучшим образом. Даже не подозревал, что случится такой непорядок. Но я ведь поместил шута не в той комнате, где сидит Господь...

Судья, очевидно поняв, что большего не добьется, объявил допрос оконченным. Трибунал вынес решение: Веронезе должен исправить недочеты в течение трех месяцев.

Что ж, отделался он довольно легко, но что означало «исправить»? Убрать две трети фигур, закрасив их или обрезав холст? Ничего глупее и придумать невозможно, однако приговор надлежало исполнить, иначе трибунал прибегнет к более суровым мерам. И Веронезе - ох уж этот хитрый веронец! - нашел остроумный выход. Он отправился в монастырь, где висела картина, и объявил братьям, что собирается внести в нее изменения. Монахи озадачились: снять со стены гигантское полотно будет непросто, но Веронезе успокоил их, заверив, что справится сам. Затем взял кисть, обмакнул ее в краску и вывел на карнизах и цоколях балюстрады на латыни: на левой - «И сделал для Него Левий большое угощение», на правой - ссылку на соответствующее место в Евангелии от Луки. В Священном Писании сказано: «После сего Иисус вышел и увидел мытаря, именем Левия, сидящего у сбора пошлин, и говорит ему: следуй за Мною. И он, оставив все, встал и последовал за Ним. И сделал для Него Левий в доме своем большое угощение; и там было множество мытарей и других, которые возлежали с ними». Все «лишние» персонажи Веронезе теперь могли сойти за гостей. Он всего-то поменял сюжет - оказалось, с его полотнами-празднествами это легко, и «Тайная вечеря» превратилась в «Пир в доме Левия».

Не прошло и десяти лет, как живописца опять вызвали во Дворец дожей, но теперь, к счастью, не на суд инквизиции. В зале Большого совета случился страшный пожар, и огонь уничтожил украшавшие его картины, в том числе кисти Веронезе. Мастера попросили принять участие в новом декорировании помещения. Его «Триумф Венеции» символизировал мощь Светлейшей, изображенной в виде цветущей женщины, которую коронует ангел. И хотя полдень Серениссимы уже миновал, на полотне мастера республика была по-прежнему непобедима и могущественна.

Паоло в ту пору был уже немолод и все чаще брался за темы драматические. Несколько раз он писал «Оплакивание Христа». Одно из полотен, исполненное для церкви Санти-Джованни э Паоло и ныне находящееся в Эрмитаже, пронизано светлой печалью, нежностью и надеждой. Думал ли художник о том, что его искусство «тлена убежит»?

Умер Веронезе девятнадцатого апреля 1588 года от воспаления легких. В церкви Сан-Себастьяно, той самой, которую он многие годы украшал, на место его упокоения указывает скромная надгробная плита. А знаменитое полотно «Пир в доме Левия» спустя два с лишним столетия вывез в Париж Наполеон. После падения Бонапарта венецианцы свой шедевр вернули, и сейчас он выставлен в Галерее Академии.

Посетивший же Венецию спустя еще сотню лет Михаил Врубель так выразил свое главное впечатление от путешествия: «Художники - только венецианцы».

Выставка «Венеция Ренессанса. Тициан, Тинторетто, Веронезе. Из собраний Италии и России» проходит в ГМИИ им. А.С. Пушкина до 20 августа.

В картинных галереях мира часто можно увидеть большие картины с множеством написанных на них фигур. Это «Брак в Кане Галилейской», «Пир в доме Левия» и другие, под которыми стоит подпись - Паоло Веронезе. Правда, на первый взгляд, эти полотна могут показаться странными. На фоне прекрасных построек эпохи Возрождения, в красивых и богатых залах с колоннами и арками в стиле XV-XVI веков, разместилось многочисленное нарядное общество. И все в этом обществе, кроме Христа и Марии, одеты в роскошные костюмы, какие носили в те времена (то есть в XVI веке). Есть на его картинах и султан турецкий, и охотничьи собаки, и карлики-негры в ярких костюмах...

Таков был Веронезе, который мало обращал внимания на то, согласуются ли его картины с историей. Ему хотелось только одного: чтобы все было красиво. И он добился этого, а вместе с этим и большой славы. Во Дворце дожей в Венеции есть много прекрасных картин Паоло Веронезе. Некоторые из них мифического содержания, другие - аллегорические, но все фигуры на них художник одел в костюмы своей эпохи.

Большую часть своей жизни Веронезе прожил в Венеции. Бывая в других городах, он знакомился с творчеством своих коллег, восхищался их картинами, но никому не подражал. Веронезе очень любил писать сцены различных пиров и собраний, на которых изображал всю роскошь тогдашней Венеции. Это был не художник-философ, изучающий свой предмет до малейшей подробности. Это был артист, которого не стесняли никакие преграды, он свободен и великолепен даже в своей небрежности.

Любимым сюжетом Веронезе была «Тайная вечеря». Художник обратился к теме отнюдь не традиционной для Венеции. Если для художников-флорентийцев такие темы, как «Брак в Кане Галилейской» и «Тайная вечеря» были привычными, то венецианские живописцы не обращались к ним довольно долго, сюжет трапез Господних не привлекал их вплоть до середины XVI века.

Первая значительная попытка такого рода была предпринята только в 1540-е годы, когда Тинторетто написал свою «Тайную вечерю» для венецианской церкви Сан Маркуола. Но уже через десятилетие ситуация внезапно и резко изменяется. Трапезы Господни становятся одной из самых излюбленных тем венецианских живописцев и их заказчиков, церкви и монастыри как бы соревнуются между собой, заказывая крупным мастерам монументальные полотна. За 12-13 лет в Венеции создается не менее тринадцати огромных «Пиров» и «Тайных вечерь» (среди них уже упоминавшийся «Брак в Кане Галилейской» Тинторетто, «Брак в Кане Галилейской» самого Веронезе для рефлектория церкви Сан Джордже Маджиоре, его же полотна «Христос в Эммаусе» и «Христос в доме Симона фарисея», «Тайная вечеря» Тициана и др.). Свою «Тайную вечерю» - самое грандиозное из пиршеств (высота картины 5,5 метра и ширина около 13 метров) - Веронезе написал в 1573 году для рефлектория монастыря святых Иоанна и Павла взамен сгоревшей за два года до того «Тайной вечери» Тициана.

Во всех «пирах» Веронезе присутствует явный оттенок триумфа, почти апофеоза. Они проявляются и в праздничной атмосфере этих картин, и в их величавом размахе, проступают они и во всех деталях - будь то поза Христа или жесты, с которыми участники трапез поднимают чаши с вином. В этом триумфе немалую роль играет и евхаристическая символика - ягненок на блюде, хлеб, вино...

Картина «Тайная вечеря» изображала Христа и его учеников на пиру у мытаря (сборщика податей) Левия, и ни в одном произведении Веронезе до этого архитектура не занимала такого места, как в этой картине. Исчезла и сдержанность, которая была на полотне «Брак в Кане Галилейской»: здесь гости ведут себя шумно и вольно, вступают между собой в споры и пререкания, чересчур резки и свободны их жесты.

Как повествует евангельский текст, Левий пригласил к себе на пир и других мытарей, и Веронезе пишет их жадные, порой отталкивающие физиономии. Здесь же расположились грубые воины, расторопные слуги, шуты и карлики. Мало привлекательны и другие персонажи, которые выдвинуты на первый план у колонн. Справа расположился толстяк-виночерпий с оплывшим лицом, слева - распорядитель-мажордом. Его закинутая назад голова, размашистые жесты, не совсем твердая походка свидетельствуют о том, что он явно отдал напиткам немалую дань.

Неудивительно, что католическая церковь усмотрела в столь вольной трактовке евангельского текста дискредитацию священного сюжета, и Веронезе вызвали в трибунал инквизиции. От художника потребовали объяснения, как он осмелился, трактуя священный сюжет, вводить в картину шутов, пьяных солдат, слугу с расквашенным носом и «прочие глупости». Веронезе не чувствовал за собой никакой особой вины, он был добрым католиком, исполнял все предписания церкви, никто не мог обвинить его в каких-нибудь непочтительных отзывах о папе или в приверженности к лютеранской ереси. Но члены трибунала не зря ели свой хлеб. Никто не ответил на приветствие художника, никто даже взглядом не пожелал выразить ему свое сочувствие. Они сидели с холодными, равнодушными лицами, и он должен был держать перед ними ответ. Они хорошо знали, что в их власти подвергнуть художника пыткам, сгноить в застенках и даже казнить.

Как ему вести себя? Все отрицать или каяться? Отвечать на хитрость хитростью или прикинуться простачком? Веронезе и сам понимал, что по сути он создал картину из жизни Венеции - красивую, декоративную, вольную. Где еще, кроме Венеции, можно было увидеть такую трехарочную лоджию, занимавшую три четверти картины? А мраморные дворцы и прекрасные башни, которые виднеются в пролетах арок на фоне сине-голубого неба? Пусть выйдут судьи на площадь Святого Марка, к морю, где на фоне сияющего южного неба вырисовываются знаменитые колонны со статуями святого Феодора (древнего покровителя Венеции) и льва святого Марка. Кстати, немало можно было бы рассказать о том, как у этих самых колонн в течение многих веков казнили и мучили людей по приказу Совета десяти и без приказа. Тогда они узнают, что вдохновляло его, когда он писал свою картину.

Конечно, не современников библейских персонажей изобразил он, дав волю своей фантазии; конечно, шумна и не в меру весела толпа гостей, и потому падают на Веронезе страшные вопросы: «Как вы полагаете, кто присутствовал с Христом на тайной вечери?» - «Я полагаю, что только апостолы...» - «А для чего изобразили вы на этой картине того, кто одет, как шут, в парике с пучком?», «Что означают эти люди, вооруженные и одетые, как немцы, с алебардою в руке?»... И Веронезе предстает в трибунале как художник и впрямь кажущийся достаточно беззаботным в сюжете своих картин, руководствующийся лишь своей фантазией и стремлением к ornamento: «У меня был заказ украсить картину по моему разумению, так как она большая и может вместить много фигур».

Ученые отмечают, что трактовка «пиров» как триумфа Христа имела для Веронезе еще и другой важный смысл. В Венеции почитание Христа так же, как культ Марии и святого Марка, было связано и с политическими мифами и преданиями. Перенесение тела святого Марка в IX веке в только что возникший город и объявление апостола покровителем этого города приравнивало Венецию к другому апостольскому городу - Риму. С культом Марии связывались многие памятные даты Венеции - от его основания в день Благовещения до вручения папой Александром III венецианскому дожу кольца для обручения с морем в день Вознесения Марии. Обряд этот обставлялся с пышностью и великолепием небывалыми. Дож - верховный правитель Венецианской республики, пожизненно избираемый и наделенный достоинством владетельного князя, - выезжал на роскошной галере, отделанной золотом и серебром, с мачтами пурпурного цвета, чтобы бросить в море золотой перстень. Иисус Христос считался покровителем государственной власти в лице дожа как представителя и символа Seremssima - Яснейшей республики святого Марка. Известно, что в некоторых общественных празднествах (в частности, в пасхальном ритуале) Дож как бы воплощал Христа и выступал от его имени.

Таким образом, «пиры» Веронезе таят в себе целый мир идей, преданий, представлений и легенд - величественных и значительных.

А члены трибунала инквизиции «18 дня, июля месяца 1573 года, в субботу постановили, чтобы Паоло Веронезе наилучшим образом исправил свою картину, убрав из нее шутов, оружие, карликов, слугу с разбитым носом - все то, что не находится в соответствии с истинным благочестием». Но когда Веронезе, пошатываясь, выходил с заседания трибуна, он уже знал, что ни при каких обстоятельствах не согласится выполнить эти требования... И улучшил картину весьма своеобразно: он изменил название, и «Тайная вечеря» превратилась в «Пир в доме Левия».

Пир в доме Левия (1573), Галерея Академии, Венеция

20 апреля 1573 г. Паоло Веронезе вручил картину "Тайная вечеря" монахам монастыря святых Иоанна и Павла в Венеции. А 18 июля того же года он предстал перед трибуналом Святой Инквизиции, предъявившим ему обвинение в искажении евангельского сюжета. Особенно неуместной показалась инквизиторам фигура шута с попугаем (символом похоти). Напрасно художник говорил, что считает себя вправе заполнять свободное пространство теми деталями, которые кажутся ему наиболее интересными с точки зрения живописи. Трибунал постановил в три месяца исправить картину. И Веронезе исправил... название "Тайная вечеря" на "Пир в доме Левия". Эпизод этого пира есть в Евангелии от Луки: "И сделал для Него Левий в доме своем большое угощение; и там было множество мытарей и других, которые возлежали с ними. Книжники же и фарисеи роптали и говорили ученикам Его: зачем вы едите и пьете с мытарями и грешниками? Иисус же сказал им в ответ: не здоровые имеют нужду во враче, но больные". Легкость, с которой Веронезе переменил название полотна, свидетельствует о том, что для него сюжет был не столь важен, как "живописное наполнение картины".