Немецкие поэты экспрессионисты. Дудова Л.В., Михальская Н., Трыков В.П.: Модернизм в зарубежной литературе. Поэзия немецкого экспрессионизма. Основная задача экспрессионизма

ЭКСПРЕССИОНИЗМ

Экспрессионизм явился широким идеологическим течением, имевшим место в разных сферах культуры: в литературе, живописи, театре, музыке, скульптуре. Он был порождением бурных социальных потрясений, пережитых Германией в первой четверти XX в. Как направление экспрессионизм возник перед первой мировой войной и сошел с литературной арены в середине 20-х гг. 10—20-е гг. нашего столетия называют «экспрессионистским десятилетием».

Экспрессионизм стал своеобразным творческим ответом немецкой мелкобуржуазной интеллигенции на те острейшие проблемы, которые выдвинули мировая война, Октябрьская революция в России и Ноябрьская революция в Германии. На глазах у экспрессионистов рушился старый мир и рождался новый. Писатели все острее начинали осознавать несостоятельность капиталистического строя и невозможность общественного прогресса в рамках этого строя. Искусство экспрессионистов носило антибуржуазный, бунтарский характер. Однако обличая капиталистический уклад жизни, экспрессионисты противопоставили ему абстрактную, расплывчатую социально-политическую программу и идею о духовном возрождении человечества.

Далекие от подлинной пролетарской идеологии, экспрессионисты пессимистически смотрели на действительность. Крушение буржуазного миропорядка воспринималось ими как последняя точка мировой истории, как конец мира. Кризис буржуазного сознания, ощущение грядущей катастрофы, несущей гибель человечеству, отражается во многих произведениях экспрессионистов, особенно накануне мировой войны. Это явственно ощущается в лирике Ф. Верфеля, Г. Тракля и Г. Гейма. «Конец мира» — таково название одного стихотворения Я. Ван Годдиса. Этими настроениями пронизана и остро сатирическая драма австрийского писателя К. Крауса «Последние дни человечества», созданная после войны.

Общей философской базой экспрессионизма стали идеалистические учения Гуссерля и Бергсона, оказавшие ощутимое влияние на философско-эстетические воззрения писателей-экспрессионистов.

«Не конкретность, а абстрактное представление о ней, не действительность, но дух — таков основной тезис эстетики экспрессионизма» 1 . Экспрессионисты рассматривали искусство прежде всего как самораскрытие «творческого духа» художника, который равнодушен к отдельным фактам, деталям, приметам конкретной действительности. Автор выступал как толкователь событий, он стремился прежде всего выразить свое собственное отношение к изображаемому в страстной, взволнованной форме. Отсюда глубокий лиризм, субъективность, характерная для всех жанров экспрессионистской литературы.

Эстетика экспрессионизма строилась на последовательном отрицании всех предшествующих литературных традиций, особенно натурализма и импрессионизма — его непосредственных предшественников. Полемизируя со сторонниками натурализма, Э. Толлер писал: «Экспрессионизм хотел большего, чем фотография... Реальность должна была быть пронизана светом идеи». В противовес импрессионистам, непосредственно фиксировавшим свои субъективные наблюдения и впечатления от действительности, экспрессионисты стремились нарисовать облик времени, эпохи, человечества. Поэтому они отвергали правдоподобие,все эмпирическое, стремясь к космическому, универсальному. Их метод типизации был абстрактным: в произведении выявлялись общие закономерности жизненных явлений, все частное, индивидуальное опускалось. Жанр драмы, например, подчас превращался в своеобразный философский трактат. В отличие от натуралистической драмы человек в драматургии экспрессионистов был свободен от детерминирующего воздействия среды. В драме отсутствовали реальное разнообразие жизненных противоречий и все то, что связано с неповторимой индивидуальностью. Герои драм часто не имели имени, а обладали только классовыми или профессиональными признаками.

Но решительно отвергая в своих декларациях все традиционные художественные формы и мотивы, экспрессионисты на самом деле продолжали некоторые традиции предшествовавшей литературы («Бури и натиска», Бюхнера, Уитмена, Стриндберга).

Литературе экспрессионизма присущи напряженная динамичность, резкие диссонансы, патетика и гротеск.

Общая эстетическая платформа экспрессионизма объединяла самых разных по своим политическим убеждениям и художественным вкусам писателей: от И. Бехера и Ф. Вольфа, связавших позже свою судьбу с революционным пролетариатом, до Г. Йоста, ставшего затем придворным поэтом третьего рейха.

Внутри экспрессионизма можно наметить два направления, противоположных по своим идейно-эстетическим позициям. Писатели, демонстративно подчеркивавшие свой аполитизм, равнодушие к злободневным общественным проблемам, группировались вокруг журнала «Штурм (Der Sturm). Левые экспрессионисты («активисты»), связанные с журналом «Акцион» (Aktiоп), декларировали и последовательно отстаивали лозунг социальной миссии художника. Театр рассматривался ими как трибуна, кафедра проповедника, а поэзия — как политическое воззвание. Социальная устремленность и подчеркнутая публицистичность— характерная особенность «активистов», наиболее значительных художников экспрессионизма: И. Бехера, Ф. Вольфа, Л. Рубинера, Г. Кайзера, В. Газенклевера, Э. Толлера, Л. Франка, Ф. Верфеля, Ф. Унру. Размежевание между этими двумя группами экспрессионистов было вначале незаметным, более четко оно обозначилось во время мировой войны и революции. Пути многих левых экспрессионистов в дальнейшем разошлись. Бехер и Вольф стали основоположниками литературы социалистического реализма в Германии. Г. Кайзер, Газенклевер, Верфель отошли от революционных устремлений, характерных для раннего этапа их творчества.

Война была воспринята экспрессионистами как всемирная катастрофа, как бедствие, обнаружившее моральное падение человечества.

Защищая человеческие ценности, экспрессионисты выступили против милитаризма и шовинизма, Леонгард Франк, например, в сборнике новелл «Человек добр» (Der Mensch ist gut, 1917), название которого стало лозунгом-девизом многих экспрессионистских произведений, страстно осуждал войну и призывал к действию. Столь же решительно заклеймил империалистическую бойню в драме «Род» (Ein Geschlecht, 1918—1922) Ф. Унру. Одновременно он попытался дать свое гуманистическое представление о будущем человечества. Но идеи Унру, как и других экспрессионистов, были утопичны и отвлеченны. Бунт носил индивидуалистический характер, а писатель ощущал себя одиночкой.

В произведениях большинства экспрессионистов война представлена как всеобщий ужас, она воссоздана в абстрактно-аллегорических картинах. Смутные грандиозные образы свидетельствуют о том, что экспрессионисты не поняли подлинных классовых причин возникновения войны. Но постепенно у наиболее радикальных экспрессионистов антивоенная тема связывается с темой революции и борьбы народных масс против капиталистического рабства за свое освобождение. Не случайно именно эти поэты восторженно приветствовали Октябрьскую революцию. Бехер пишет стихотворение «Привет немецкого поэта Российской Социалистической Федеративной Республике». Со стихотворением Бехера перекликается «Послание» Рубинера.

Ноябрьскую революцию в Германии экспрессионисты встретили с воодушевлением, хотя и не поняли необходимости революционного насилия в борьбе с контрреволюцией. В произведениях экспрессионистов поэт, интеллигент играет большую роль, чем восставший революционный народ.

В 1923—1926 гг. происходит постепенный распад экспрессионизма как направления. Он сходит с литературной арены, на которой господствовал в течение полутора десятилетий.

На всех этапах развития экспрессионизма социальная драма рассматривалась его теоретиками как ведущий жанр, отвечавший общественно-политическим и литературно-философским идеям нового направления.

Одним из зачинателей экспрессионистской драматургии был Вальтер Газенклевер (Walter Hasenclever, 1890—1940), опубликовавший в 1914 г. драму «Сын» (Der Sohn). Драматург выбирает характерную для экспрессионистов тему борьбы между отцом и сыном. Этот конфликт трактовался у Р. Зорге в драме «Нищий», у А. Броннена в пьесе «Отцеубийца» и т. д. Газенклевер придает конфликту обобщенный характер, выражая типичные идеи левого экспрессионизма.

Герой драмы изображается как представитель передового человечества, выступающий против старого реакционного мира, олицетворением которого является отец-тиран.

Идеалистическое осмысление действительности не дало Газенклеверу возможности раскрыть основные общественные конфликты эпохи. Идеи автора воплощены в абстрактных образах-символах, иллюстрирующих заранее сформулированные тезисы. Драма «Сын», написанная накануне мировой войны, передавала тревожные мысли, характерные для передовой интеллигенции тех лет.

Антивоенная тема звучит в драме «Антигона» (Antigona, 1917), написанной по мотивам софокловской трагедии. Газенклевер насыщает древнегреческий сюжет остро злободневной проблематикой. Жестокий правитель Креонт напоминает Вильгельма II, а Фивы — империалистическую Германию. Антигона со своей проповедью гуманизма резко противостоит тирану Креонту. Народ изображен в пьесе как инертная, пассивная сила, неспособная сокрушить реакционный режим.

После поражения Ноябрьской революции, трагически воспринятого Газенклевером, из его творчества исчезает социальная тематика.

Одной из самых значительных фигур экспрессионизма был Георг Кайзер (Georg Kaiser, 1878—1945), в творчестве которого с наибольшей отчетливостью отразились основные черты экспрессионистской драмы. Его пьесы отличаются обнаженной тенденциозностью, острым драматическим конфликтом, строгой симметричностью построения. Это прежде всего драмы мысли, отражающие напряженные раздумья Кайзера о «новом человеке» и буржуазно-собственническом мире, который резко осуждается драматургом. В подчеркнуто абстрактных образах его пьес чувствуется ярко выраженная антибуржуазность. Герои драм Кайзера, как и герои других экспрессионистских драм, лишены индивидуальных примет, они абстрактны, но со страстной силой передают заветные мысли автора.

Г. Кайзер был очень продуктивным писателем и создал около 70 пьес. После первой мировой войны он стал, пожалуй, самым популярным драматургом Германии, произведения которого ставились на немецкой сцене и за рубежом.

Большую известность принесла Г. Кайзеру драма «Граждане из Кале» (Die Bürger von Calais, 1914), сюжет которой взят из истории Столетней войны между Францией и Англией. Однако исторические события и исторические герои не интересуют автора. Драматург-экспрессионист сосредоточивает внимание прежде всего на столкновении идей и изображении абстрактного человека, отражающего точку зрения автора.

Драматическое действие развивается не через поступки персонажей или раскрытие их душевного мира, а через развернутые речи-монологи, напряженные экстатичные диалоги. В речи героев преобладают ораторские интонации, патетика. Г. Кайзер широко использует антитезы (например, «Выходите — к свету — из ночи. Свет хлынул — мгла рассеялась»). Характерной особенностью языка пьесы является лаконизм и динамичность, обусловленные почти полным отсутствием придаточных предложений.

Более полно и последовательно проблематика творчества Г. Кайзера отразилась в его драматической трилогии «Коралл» (Die Koralle, 1917), «Газ I» (Gas I, 1918) и «Газ II» (Gas II, 1920), ставшей классическим произведением немецкого экспрессионизма. Написанная в период острых социальных потрясений, вызванных империалистической войной и поражением Ноябрьской революции в Германии, «Трилогия о газе» насыщена социальными проблемами. Прежде всего следует отметить ее антибуржуазный пафос.

Г. Кайзер обличает в трилогии капиталистический строй, калечащий человека и превращающий его в автомат. Это весьма характерный мотив экспрессионистской литературы, видевшей в технике страшную силу, несущую гибель человеку.

«Коралл» является своеобразной экспозицией всей трилогии. Главный герой драмы — Миллиардер, владелец шахт, беспощадно эксплуатирующий рабочих. Когда-то он изведал горькую нужду и хочет, чтобы его дети ничего не знали о мире бедняков. Однако сын и дочь случайно знакомятся с тяжелой нуждой тружеников и восстают против социальной несправедливости. Сын присоединяется к шахтерам, объявившим забастовку после обвала в шахте. Но яростный бунт сына — этого «нового человека» — носит отвлеченный характер. Герой пьесы, как и сам автор, далек от классового, социально-исторического понимания общественных отношений. Его представления о социальном переустройстве мира абстрактны и утопичны: «Задача грандиозна. Нет места сомнениям. Дело идет о судьбе человечества. Мы объединимся в горячем труде...» — заявляет он.

Во второй части трилогии главным героем является сын Миллиардера, унаследовавший гигантские предприятия отца, производящие газ. Он хочет стать социальным реформатором и спасти человечество от порабощающей власти техники, которая перестала повиноваться человеку. Сын Миллиардера призывает рабочих и служащих стать свободными земледельцами. Но утопический призыв к возврату на лоно природы никого не вдохновил. В финале одинокий герой выражает надежду, что все же этот «новый человек» появится. Реплика дочери, завершающая пьесу, подкрепляет эту веру: «Он родится! И я буду его матерью».

В последней части трилогии действие развертывается на том же заводе. В центре пьесы снова «новый человек», ищущий выхода из тупика социальных противоречий. Это — правнук Миллиардера, ставший рабочим. Он зовет к всеобщему братству, солидарности людей труда и предлагает остановить производство ядовитого газа. Вместе с ним все с пафосом скандируют: «Не надо газа!» Но идет война, и Главный инженер убеждает рабочих возобновить производство газа. Тогда трагически одинокий герой, видя бессилие своих проповедей, производит взрыв, в результате которого все гибнут.

Трилогия Кайзера построена на столкновении «человека идеи», «нового человека», с «механическим человеком», «человеком-функцией». Конфликт носит прямой, острый характер. Герои являются олицетворением идей и лишены индивидуальности. Автор не наделяет их именем, а обозначает: Миллиардер, Сын, Рабочий, Человек в сером, Человек в голубом, Капитан и т. д. Язык положительных героев отличается ораторскими интонациями, патетической риторикой. Речь же «человека-функции» характеризуется «телеграфным», «механическим слогом»..

Творчество Эрнста Толлера (Ernst Toller, 1893—1939) относится к периоду наивысшего подъема экспрессионизма (1914— 1923). Война и революция сформировали его как писателя и определили характер его драматургии. Ненависть к империалистической войне и прусскому милитаризму привела Толлера в ряды Независимой социал-демократической партии и сделала активным участником революционных боев. В 1918—1919 гг. Толлер был одним из руководителей правительства Баварской Советской республики. Он последовательно отстаивал идею политического искусства и свои драмы рассматривал как орудие политической борьбы. Отсюда и насыщенность его драм злободневными проблемами, их социально-философская направленность, открыто выраженная тенденциозность.

Драматургический дебют Толлера «Превращение» (Die Wandlung, 1919) явился страстным осуждением войны, призывом к молодым людям Германии выступить против империалистической бойни. Отдельные сцены пьесы Толлера печатались как антимилитаристские листовки. Название пьесы передает ее основное содержание — это внутреннее превращение, происшедшее с главным героем, который перешел от ура-патриотических настроений к антимилитаристским взглядам.

В отличие от других экспрессионистов, Толлер был убежден в том, что только пролетарская революция сможет защитить человечество и избавить его от социальных бедствий. Писатель возлагал надежды на пролетариат, который должен, по его убеждению, стать творцом будущего. Однако классовую борьбу Толлер понимает субъективистски-идеалистически и видит в обществе не антагонистические классы, а массу и человека, между которыми находится в трагическом противоречии политический деятель. Этика и политика находятся у Толлера в непримиримом противоречии. Это особенно рельефно отразилось в пьесе «Человек — масса» (Masse — Mensch, 1921)

В драме, посвященной «пролетариям», изображается революционерка София Ирен Л. (Женщина); она самоотверженно предана революции и искренне желает отдать свою жизнь освобождению народа. Но она отвергает насилие как средство борьбы, ибо оно, по ее мнению, порочит светлое дело революции. Женщина находится в тюрьме, ей грозит смертная казнь. Народ во главе с Безымянным хочет ее освободить, но она отказывается, так как для ее освобождения необходимо убить одного из тюремщиков. И ее расстреливают.

Устами Женщины Толлер гневно осуждает контрреволюцию, мир насилия. Однако конкретное изображение классового конфликта заменяется столкновением идей Женщины и убеждений Безымянного, олицетворяющего суровую и непреклонную волю восставшего народа.

«Человек — масса» — типичная экспрессионистская драма-проповедь, герои которой схематичны, плакатны; они — рупоры идеи автора. Но такова сознательная художественная установка Толлера.

В лучших произведениях левых экспрессионистов было много неподдельной боли и гнева, яростного бунта против империализма и мещанской сытости. Экспрессионисты пытались уловить и передать основной конфликт эпохи и быть глашатаями Своего времени.

Некоторые художественные завоевания экспрессионизма были использованы искусством социалистического реализма. По мысли Ф. Вольфа, немецкий театр XX в. проходит путь от «экспрессионистско-пацифистской драмы к эпическо-политическому театру». Важным было также то, что экспрессионисты в лице «нового человека» утверждали образ положительного героя, стремившегося активно воздействовать на мир. Экспрессионизм активизировал восприимчивость к нравственным и социальным проблемам. И все же в экспрессионистских произведениях остается разрыв между искусством и конкретной общественной жизнью.

Творческие достижения левых экспрессионистов оказали влияние на развитие немецкой и других литератур после второй мировой войны. Ярко выраженная контрастность, обнаженность идейной проблематики, искусство монтажа, усиление роли пантомимы — все эти выразительные средства творчески используют в своей художественной практике М. Вальзер, П. Вайс, Р. Кипхардт, М. Фриш, Ф. Дюрренматт и другие современные писатели.

Примечания.

1 Павлова Н. С. Экспрессионизм. — В кн.: История немецкой литературы, т, 4, с. 537.

Немецкий экспрессионизм и романтическая традиция; влияние Ницше. - Экспрессионизм в разных искусствах, происхождение термина. - Этапы развития экспрессионизма. - Ключевые категории экспрессионистского мировосприятия (патетикау ясновидение, деформация, искание бытия «на глубине» и др.). - Поэтика литературного экспрессионизма. - Экспрессионистская драма.

В истории немецкоязычной культуры эпоха экспрессионизма может быть сопоставлена с эпохой романтизма: так же, как романтики определили основную тональность культуры XIX в., экспрессионисты окрасили неповторимым цветом прошедший век. Немецкий романтизм можно сравнить с мощным извержением вулкана, которое продолжалось несколько десятилетий, постепенно затухая. Это затухающее шевеление лавы (все еще вспыхивающей романтическим пламенем в творчестве Ф. Хеббеля, Р. Вагнера, Т. Шторма) в наше время все чаще и, думается, вполне справедливо называют эпохой бидермайера (Das Biedermeier). Если романтизм подобен безоглядному порыву к новым высотам (безднам) духа и искусства, то бидермайер сопоставим с позднейшими, растянувшимися на весь XIX в., попытками соотнести эту бескомпромиссную дерзость (и соответствующий художественный поиск) с требованиями общественной морали.

После объединения Германии под эгидой Пруссии в 1871 г. наступила эпоха грюндерства (Griindeneit ), ставшая в немецком искусстве продолжением бидермайера, прекрасно сочетавшегося с локальным патриотизмом. Отсюда - литература «малой родины» (Heimatliteratur ), «крови и почвы» (Blut-und Bodenliteratur). Весьма показательным для второй половины столетия стало позднее творчество Рихарда Вагнера (1813-1883), который прошел путь от революционно настроенного романтика до характерного «грюн- дера» (только суперталантливого!). В этом контексте объяснима критика вагнеровского христианства у Ф. Ницше («Казус Вагнера», 1888). Перейдя с «аполлонийских» позиций на «дионисийские», Ницше, вне всякого сомнения, возродил дух романтизма и вступил в полемику с бидермайером, с тем, что считал религиозно-этической и эстетической фальшью всей западноевропейской культуры второй половины XIX в. Ницше - самый радикальный наследник Ф. Гёльдерлина и йенских романтиков. Отвергнув ассимилированного империей «байройтского» Вагнера и сам отвергнутый официальной Германией и почти всеми своими современниками, он не только проложил дорогу экспрессионизму, но и по манере («Так говорил Заратустра», «Сумерки идолов») уже был экспрессионистом до экспрессионизма (подобно В. Ван Гогу и Э. Мунку в живописи). По мере приближения к XX в. и «внутриутробного» становления экспрессионизма популярность Ницше резко возрастает, выйдя в 1900-е гг. на уровень почти повальной моды. В орбиту его влияния надолго попали Т. и Г. Манны, Р. М. Рильке, Г. фон Гофмансталь, Г. Тракль, С. Георге, Ф. Кафка, Р. Музиль, Г. Гессе, Г. Бснн, большинство экспрессионистов. Не все из них до конца пошли по пути ницшевской «переоценки ценностей». Да и сам Ницше, возвестив «смерть Бога», обосновавший необходимость встать «по ту сторону добра и зла», но сути, оставил своего неоромантического героя на перевале.

«Освобожденный» от всех традиционных морально-этических норм и ценностей, сверхчеловек сам должен был решать для себя, нужны ли ему какие-либо нормы и ценности, а если все же нужны, то какие именно. Этот выбор стал проблемой проблем всего артистического XX столетия. Но одними из первых (после Ницше) с ним вплотную столкнулись экспрессионисты - поколение, восставшее против всего «отцовского» и вызвавшее в немецкоязычной культуре «извержение вулкана», по своим следствиям подобное романтическому. Экспрессионизм - явление, охватившее в 1910-е - середине 1920-х гг. большинство сфер искусства и культуры Германии (живопись, литература, театр, философия, музыка, скульптура, танец, кинематограф, градостроительство). В его основе - такой способ творческого мировидения, согласно которому европейская гуманистическая культура признавалась тотально исчерпавшей свой идейный и стилистический потенциал. Как движение в живописи немецкий экспрессионизм заявил о себе в 1905 г. в Дрездене (группа «Мост», Die Bmcke, 1905-1913), расцвет пережил в «Новом объединении художников Мюнхена» (1909-1914), а наиболее яркое теоретическое обоснование нашел в коллективном альманахе «Синий всадник» (Der Ыаие Reiter), изданном под редакцией В. Кандинского и Ф. Марка в 1912 и в 1914 гг. В развитии экспрессионистской живописи важную роль сыграли Дрезден, Мюнхен, Берлин, Лейпциг и Вена, поскольку австрийские художники (А. Кубин, О. Кокошка, А. Шёнберг) и др. постоянно участвовали в немецких выставках, иллюстрировали немецкие экспрессионистские альманахи, журналы, собственные и чужие художественные произведения, публиковавшиеся в немецких издательствах. Термин «экспрессионизм» имеет именно художническое происхождение. В 1911 г. в Германии на 22-й выставке берлинского Сецессиона «экспрессионистскими» назвали картины представленных там французских художников (Ж. Брак, М. Вламинк, П. Пикассо, Р. Дюфи, А. Дерен), чья манера явно отличалась от импрессионистической. Тогда же К. Хиллер перенес это обозначение в литературу: «Мы - экспрессионисты. Мы возвра- щаем в поэзию содержание, порыв, духовность» (1911, июль). Для философского обоснования экспрессионизма важное значение имели книги и статьи В. Воррингера (прежде всего «Абстракция и вчувствование», Abstraktion und Einfuhlung, 1907), который вместе с В. Кандинским, Ф. Марком, А. Макке разрабатывал новую эстетику и в коллективном манифесте «В борьбе за искусство» (1911) впервые дал культурологическое и искусствоведческое обоснование термина «экспрессионизм», а также связал это явление с традицией северного искусства и с готикой. Литературный экспрессионизм конституируется в Германии как движение в кругу сотрудников берлинских журналов «Штурм» (Der Sturm, 1910- 1932), редактировавшегося Хервартом Вальденом, и «Акцион» (Die Aktion, 1911-1932), курировавшегося Францем Пфемфертом. Значимы также «Белые страницы» (Die weissen Blatter, Лейпциг, 1913-1920) Р. Шикеле, «Новый пафос» (Das neue Pathos, Берлин, 1913-1919) Р. Шмидта, Л. Майднера, П. Цеха, «Бреннер» (Der Brenner, Инсбрук, 1910-1954) Л. фон Фикера. Из позднейших экспрессионистских журналов необходимо выделить «Нойе югенд» (NeueJugend, Берлин, 1916-1917) В. Херцфельде. Важную роль в распространении экспрессионизма сыграли издательства «Ровольт» (осн. в 1908 г. в Лейпциге Э. Ровольтом, 1887-1960) и «Курт Вольф ферлаг» (1912-1931). Для пропаганды экспрессионизма и - шире - авангардного искусства много сделало также издательство «Малик» (1917-1939).

В истории немецкого экспрессионизма можно выделить несколько этапов развития. 1-й этап - до 1910 г., когда экспрессионизм набирал силу, но не идентифицировал себя культурологически, не имел самоназвания: в литературе (творчество Г. Манна, Т. Дойблера, Ф. Ведекинда, Г. Броха, Ф. Кафки, А. Мом- берта, Э. Ласкер-Шюлер, Э. Шгадлера, А. Дёблина); в живописи (группа «Мост», Die Briicke ), в музыке (эксперименты А. Шёнберга, А. Берга, А. Веберна; элементы экспрессионизма различимы уже у Р. Вагнера и особенно в песнях X. Вольфа, как оказалось, введшего тексты Гёте, Айхендорфа, Мёрике в экспрессионистский контекст), в скульптуре (Э. Барлах). До 1910 г. экспрессионистские сюжеты, мотивы, образы в литературе обозначали себя стихийно, в рамках первой «фазы литературного модерна, который перерабатывал идеи Ницше о переоценке всех ценностей и тяготел к своеобразной религии жизни» (X. Ленерт). Будущие экспрессионисты, как правило, посещали декадентские и эстетствующие кружки, богемные кафе, литературные кабаре, постепенно создавая собственные объединения и печатные органы. Так, Э. Штадлер и Р. Шикеле еще в 1902 г. вступили в литературную группу «Самый молодой Эльзас» и начинали с подражаний югенд- штилю, С. Георге, Г. фон Гофмансталю, А. де Ренье, П. Верлену. В 1909 г. К. Хиллер, Э. Лёвензон и Я. ван Ходдис учредили в Берлине «Новый клуб», а затем и «Неопатетическое кабаре», ставшее постоянной трибуной многих будущих экспрессионистов (Г. Гейм,

А. Лихтенштайн, Э. Унгер). Э. Ласкер-Шюлер и X. Вальден уже с начала века были завсегдатаями богемных берлинских кафе и в 1905 г. организовали в одном из них «Общество людей искусства» (Verein fiirKunst ), которое посещали II. Хиллс, II. Шеербарт, а также А. Дёблин, Г. Бенн, ставшие с 1910 г. активными сотрудниками журнала «Штурм». Ф. Ведекинд, предваривший некоторые открытия экспрессионизма в драме «Пробуждение весны» (Fruhlings Enmchen , 1891, пост. 1906), часто бывал в богемных кафе Цюриха, Лейпцига, Берлина, Дрездена, а также Мюнхена («Одиннадцать палачей», Die elf Scharfiichter).

• 2- й этап - в 1910-1918 гг. экспрессионизм развивается вширь и вглубь, становится главным событием литературно-художественной жизни Германии. Растет число экспрессионистских журналов и издательств, коллективных и персональных художественных выставок, театральных постановок, литературных вечеров, попыток теоретического осмысления феномена экспрессионизма. В рамках экспрессионизма возникают разнонаправленные течения (политические, идейные, эстетические), но они пока еще не разрушают сравнительную цельность явления.
• 3- й этап (1918-1923) - к концу Первой мировой войны все отчетливее выявляется неоднородность экспрессионизма. К этому подталкивает политическая ситуация в Германии. Она вынуждает экспрессионистов четче определить свои общественные позиции. В целом немецкий экспрессионизм в эти годы заметно «левеет», и многие писатели и художники - Э. Толлер, Э. Мюзам, Б. Брехт, И. Р. Бехер - активно участвуют в революционных событиях (Баварская Советская республика в Мюнхене, 1919). По мере стабилизации Веймарской республики экспрессионизм все больше утрачивает «пассионарный импульс», либо разводя свой мощный поток в многочисленные русла формального экспериментаторства (дадаизм - с 1916 г.; сюрреализм, набирающий силу в 1917- 1924 гг.), либо пытаясь вернуться к ранее им отвергавшейся репрезентации в формах «новой деловитости» (или «новой объективности», «новой вещности», neue Sachlichkeit , с 1923 г.) и «магического реализма» (magischer Realismus, с 1923 г.).
• 4- й этап - в 1923-1932 гг. размежевание бывших экспрессионистов становится все более непримиримым. Одни отстаивают принципы активного, пролетарско-революционного искусства (И. Бехер, В. Херцфельде, Г. Гросс, Ф. Пфемферт, X. Вальден, Л. Рубинер, Р. Леонхард, Ф. Вольф), другие развивают идеи автономности искусства, на практике зачастую отступая на национально-консервативные позиции (Г. Бенн). Экспрессионизм преображается, теряет абстрактно-космический пафос всеобщего братства «новых людей», которые объединились в экстатическом «крике»-протесте против изжившего себя «старого» мира и в столь же экстатическом визионерском предвидении «нового» мира и «нового» человека. Но исчезая как оформленное художественное явление, экспрессионизм сохраняется как составная часть мирови- дения многих немецких прозаиков (А. Дсблин, Л. Франк, Г. Манн, Ф. Верфель,), драматургов (Э. Барлах, Г. Кайзер, В. Газенклевер, К. Шгернгейм, Э. Толлер, Б. Брехт), поэтов (Г. Гейм, Г. Тракль, Г. Бенн, Я. ван Ходдис, Э. Ласкер-Шюлер), художников, скульпторов, композиторов и кинорежиссеров, что придает им неповторимую индивидуальность. В период фашистской диктатуры многие экспрессионисты эмигрировали, включились в антифашистскую борьбу, оставшиеся в Третьем рейхе, как правило, уходили во «внутреннюю эмиграцию» (Г. Казак, Г. Бейн). После Второй мировой войны экспрессионизм переживает «вторую фазу развития» (Г. Бенн) в прозаических (В. Борхерт) и поэтических (Г. Айх, К. Кролов, С. Хермлин) жанрах. Экспрессионистам принадлежат высшие достижения в утверждении жанра радиопьесы (Г. Казак, Г. Айх, С. Хермлин). Основное отличие экспрессионизма от стилей декаданса состоит в патетическом отрицании норм и ценностей - как общепринятых, так и вошедших в моду, по-эстетски культивируемых (например, кружок С. Георге, югенд- штиль в архитектуре и прикладном искусстве). Экспрессионизм словно взорвал постепенное, плавное развитие немецкой культуры. Новое поколение художников и писателей по-визионерски устремляется к сути вещей, срывая с них покров кажимостей, навязанных им обществом. «Ясновидение» экспрессионистов обнаруживало за вполне «невинной» внешней оболочкой зримого, феноменального мира провалы и бездны - ужасающую деформацию его внутренней сущности. Эта несовместимость видимого и сущностного требовала немедленного действия: «крика», «вопля», «прорыва», отчаяния, воззвания, страстной проповеди - чего угодно, только не спокойного созерцания. Подобный патетический и профетиче- ский настрой экспрессионизма исключал гармонию, соразмерность, композиционную, ритмическую и цветовую уравновешенность; произведение должно было не радовать глаз и слух, а будоражить, возбуждать и - в немалой степени - шокировать. Отсюда - изначально присущая экспрессионизму тенденция к карикатурности (от итал. сапсаге - перегружать), к гротеску и фантастике, к деформации всего объектного (А. Кубин, О. Кокошка, О. Дикс, Г. Гросс). В перспективе это открывало дорогу абстракции (абстрактный экспрессионизм В. Кандинского, Ф. Марка), а также сюрреализму (И. Голль, Г. Арп).

Доминантой мироощущения экспрессионистов было то, что ощущаемое ими несовершенство действительности они восприняли как признак приближения вселенской катастрофы и стремились донести это апокалипсическое видение до других. При таком визионерски обостренном предчувствии общественных катаклизмов на первое место выдвинулась проблема выражения (экспрес- сии) - особой интенсивности или даже «силы» художественного сообщения. Поэтому многие экспрессионисты подчеркивали приоритет духовного содержания, доходя до отрицания формы и стиля (К. Хиллер, П. Корнфельд), выдвигая на первый план абстрактные этические ценности - «убежденность , волю, интенсивность, революцию» (К. Хиллер, 1913) или «визионерство - протест - изменение » (Г. Бени, 1933). Тенденции развития общества и культуры привели в Германии к тому, что именно экспрессионизм стал высшим пиком кризиса искусств (в России и Италии ему соответствует футуризм, во Франции - сюрреализм). Немецкие футуризм, дадаизм, сюрреализм фактически были его спутниками, актуализовавшими заложенный в нем многомерный потенциал. Хотя центральное положение экспрессионизма в немецкой культуре XX в. неоспоримо - оно было подмечено и самими экспрессионистами (Г. Бенн, Г. Казак), и теми, кто изучал его, - возникают немалые сложности при его типологии: «С позиций чистой эстетики невозможно указать на то, что в этом движении было действительно волнующим, возбуждающим или даже первопроходческим. Нужно, наконец, признать, что экспрессионизм - это не только искусство, но в то же время и мировоззренческий маяк. И этот маяк будет светить только тому, кто сумеет учесть совокупность всех экспрессионистских тенденций и кроме того осознает их культурно-историческую ценность. Лишь при таком взгляде обнаруживаются линии исторического развития» (Р. Хаман, И. Херманд). Две мировые войны, начатые Германией и окончившиеся для нее катастрофически, революция и гражданская война 1918-1923 гг., фашистская диктатура (1933-1945), послевоенная разруха и раскол страны (сначала на четыре зоны оккупации, а затем на два враждебных друг другу немецких государства, ФРГ и ГДР) - вот что, как это видится сейчас, пророчески предчувствовали экспрессионисты, говоря о «конце света» и обращая свой «крик» к Богу, к звездам, к Человеку и Человечеству, к своему окружению или просто в Никуда. Отметим, что заметный вклад в развитие немецкого экспрессионизма уже на исходных его позициях внесли русские (В. Кандинский, М. Верёвкина, А. Явленский) и австрийские (А. Кубин, О. Кокошка, Т. Дойблер, А. Шёнберг, М. Брод, Ф. Кафка) писатели, художники и композиторы. Среди писателей-экспрессионистов было немало евреев, которые, хотя и ощущали себя представителями немецкой культуры, не могли не замечать нарастание национализма в Германии. К визионерским предчувствиям трагедий Германии в XX в. они присоединяли предчувствие трагедии еврейского народа, а также собственной трагической судьбы (Я. ван Ходдис, А. Момберт, Э. Ласкер-Шюлер, А. Вольфенштайн, Ф. Верфель, Э. Толлер, Э. Мюзам, Г. К. Кулька). Последнее обстоятельство подчеркивает общую черту экспрессионизма - ощущение единства личной и вселенской катастрофы (оно проходит через творчество Г. Гейма, Э. Штадлера, Г. Тракля, Ф. Марка, А. Штрамма). Проблематика немецкого экспрессионизма во многом сходна с проблематикой всего европейского авангарда, но, естественно, имеет и особую специфику. Роднит экспрессионизм с авангардом отрицание буржуазной цивилизации и буржуазной культуры. Г. Бенн подчеркивал: «То, что в других странах называлось футуризмом, кубизмом, позднее сюрреализмом, в Германии считалось экспрессионизмом, многообразным в своих эмпирических вариациях, но единым в своей внутренней принципиальной установке на разрушение действительности, на безоглядный прорыв к сути всех вещей...» (1955). По этой разрушительной силе экспрессионизм не уступал футуризму, но футуристов гораздо больше интересовала сама «технология разрушения»; у немецких же экспрессионистов (во всяком случае, на первых двух этапах эволюции экспрессионизма) нет ничего подобного манифестам Т. Маринетти. Футуризм немыслим без веры в технический прогресс, грядущая технизация человечества - один из его лейтмотивов. Многие экспрессионисты также уповали на будущее, но это их Упование зиждилось прежде всего на вере в самого человека, который, отринув все ложное в цивилизации и культуре - в том числе технику, если она искажает человеческое естество, - с изумлением откроет в своих глубинах подлинно человеческую сущность, сольется с себе подобными в восторженном религиозном (религиозном но чувственному наполнению, но не в традиционном религиозном смысле) экстазе, поскольку вокруг него будут братья по духу, «товарищи человечества» (Kameraden der Menschheit - так называлась одна из итоговых поэтических антологий немецкого экспрессионизма, изданная Л. Рубинером в 1919 г.). Не менее характерно название лучшего экспрессионистского поэтического сборника Й. Р. Бехера - «Распад и торжество» {Verf all und Triumph, 1914). Триумф «распада» провозгласил еще в 1912 г. Я. ван Ходдис, вдохновлявшийся в своем ожидании вселенских бурь и апокалипсисов страхом немецких бюргеров перед любыми отступлениями от нормы и порядка. Ванходдисовское стихотворение «Конец света» (Weltende, 1911) вошло в число любимых стихотворений не только Бехера, но и многих экспрессионистов. По-своему любовался грядущим «моргом» и Г. Бенн («Морг и другие стихотворения», Morgue und andere Gedichte, 1912 - еще один знаковый для экспрессионизма сборник стихотворений), регистрируя «распад» искалеченных человеческих тел с хладнокровием профессионального анатома и венеролога. Закат и крах буржуазного общества экспрессионисты воспринимали как неминуемую кару за грехи европейской цивилизации. Однако чувствуя себя чуть ли нс насильственно втянутыми в смертельный круговорот истории, экспрессионисты видели в нем очистительный ураган, приближение которого хотели ускорить своими патетическими заклинаниями. Насилие, разрушение, намеренную деформацию всех форм буржуазности (и общественных, и личных, собственно творческих, с чем, в частности, связано неприятие импрессионизма как буржуазного, «гастрономического» искусства) они нередко воспринимали в виде источника вдохновения, шанса ощутить Хаос (подобные идеи встречаются уже у Новалиса и у других йенских романтиков), бездны, «ночное», «архетипическое» - словом, то, на основе чего способно само собой (анархистский элемент в самосознании многих экспрессионистов достаточно очевиден) возникнуть братство освобожденных от всяческих принуждений личностей. Этот «новый пафос» (Das neue Pathos - название одного из самых репрезентативных экспрессионистских журналов) постепенно «заземлялся» в ходе Первой мировой войны и уступал место столь же патетическому протесту против кровавой бойни, усиливая пацифистские настроения, обогащая абстрактно-этическую основу экспрессионизма социальными мотивами. Если в 1912 г. активнейший участник движения Л. Рубинер писал: «Поэт вторгается в политику, это значит: он раскрывается, он обнажается, он верит в интенсивность, в свою взрывчатую силу... Важно лишь то, что мы в пути. Сейчас важно лишь движение и... воля к катастрофе», то в 1919 г. в послесловии к своей антологии «Товарищи человечества» он уже призывает к практической борьбе за «интернациональный социализм», «всемирную революцию». Вместе с Рубинером подобный путь прошли В. Херцфельде, Г. Гросс, Э. Пискатор, Д. Хартфилд, Э. Толлер, Ф. Вольф, Б. Брехт, Р. Леон- хард, Й. Р. Бехер. Все они составили «активистское» (от названия журнала «Акцион» - от нем. «дело», «акция», «действие»), «левое», революционное крыло экспрессионизма. Другая группа экспрессионистов не была столь монолитной. Тем не менее в ней отчетливо выделяются «магические реалисты» (magische Realisten ), решительно отмежевавшиеся от политики, но не порвавшие с экспрессионизмом и трансформировавшие его духовное наследие в более объемную (философски и художественно) систему координат: Г. Казак, О. Лёрке, В. Леман, Э. Ланггессер, позднее Г. Айх, П. Хухель, О. Шефер, X. Ланге. Эти писатели объединились в журнале «Колонна» (1929-1932), в то время как представители левого экспрессионизма, вступив в основном в коммунистическую партию Германии, сотрудничали в журнале «Линксурве» (1929-1932) и других революционных изданиях. Г. Бенн фактически примкнул к «магическим реалистам». Как и они, даже во время общего кризиса движения, он остался верен изначальному пафосу экспрессионизма, но - в отличие от своих новых соратников - прошел через искушение национальной идеей. Другие видные экспрессионисты - Э. Толлер, В. Хазенклевер, Ф. Юнг, К. Эдшмид и др. - колебались между «активизмом» и разочарованием в своих творческих идеалах, в результате чего сблизились с неонатуралистической «новой деловитостью», придав ей нечто несомненно экспрессионистское (см. роман А. Дёблина «Берлин, Александерплац»). Лишь отдельные писатели, принимавшие непосредственное участие в экспрессионистском движении, стали пропагандистами национал-социалистических идей (Р. Гёринг, X. Шиллинг). Самой одиозной фигурой из числа бывших экспрессионистов оказался Ханне Йост (Harms Johst, 1890-1978), посвятивший свои драмы «Томас Пейн» (1927) и «Шлагетер» (1933) «Адольфу Гитлеру с любовью, уважением и неизменной верностью»; в 1935-1945 гг. он был президентом Прусской академии искусств и Имперской палаты письменности. После разгрома гитлеровской Германии ему было запрещено публиковать свои произведения до 1955 г.

Решительный разрыв экспрессионистов с буржуазным миросозерцанием особенно сказался в изображении непримиримого конфликта поколений, в частом обращении к теме отцеубийства. Таковы драмы «Нищий» (Der Bettler, 1912) Р. Зорге, «Сын» (Der Sohriy 1913, опубл. 1914, пост. 1916) В. Хазенклевера, «Отцеубийство» (Vatermord , 1920) А. Броннена, роман «Не убийца, а убитый виноват» (Nicht der Мorder, der Ermordete ist schuldig , 1920) Ф. Верфеля. Эротические и сексуальные конфликты в них были призваны отражать не только лицемерие общественных норм, но и сложности роста, взросления, побега в иную реальность. С последним связано использование фантастических элементов, сигнализирующих о реальности сна, личного и коллективного бессознательного. Нередко и обращение к теме двойничества. Показательны в этом отношении и роман Альфреда Кубипа (Alfred Kubiri) «Другая сторона» (Die andere Seite y 1909), который является одной из первых и лучших антиутопий XX века и одним из лучших фантастических романов в немецкой литературе, и первая новелла Франца Кафки (1883-1924) «Описание одной схватки» (Beschreibung eines KampfeSy 1904-1905, опубл. посмертно). Образы подсознания (или сновидения) в ней становятся явью, действующими лицами, двойниками, создавая диффузию пространства и времени, нарушая всякую логику событий и упраздняя всякий конкретный смысл многочисленных деталей и подробностей. И роман Кубина, и новелла Кафки особенно наглядно демонстрируют весьма характерный для искусства XX в. процесс усвоения домодернистских художественных элементов модернистской (экспрессионистской и сюрреалистической) поэтикой. Социальные же мотивы усиливаются в экспрессионизме с конца Первой мировой войны - у Б. Брехта в «Легенде о мертвом солдате» (Legende vom toten Soldaten, 1918), в драматургии Э. Толлера («Человек-масса», Masse Mensch , 1920), Г. Кайзера («Газ», Gas, 1918) и др. Поэтика, разработанная экспрессионистами, разнообразна и с трудом сводима к общему знаменателю, так как интенсивность изображения, к которой они стремились, могла достигаться с помощью и риторического нагнетания патетики (Ф. Верфель, Й. Бехер, Э. Толлер), и симультанное™, техники монтажа, суггестивной экспрессивности, смелой метафорики (в зрелом творчестве Г. Гейма, Э. Штадлера, Г. Тракля), и за счет гротеска, алогизма, афористической краткости (Брехт, ранний Г. Бени, отчасти К. Штернгейм). Преодоление, а иногда и своеобразное усиление натурализма, вело экспрессионистов к нагнетанию деталей, гротеску, карикатурности, маске (Г. Гросс, Г. Манн, А. Дёблин, Б. Брехт). У других авторов отказ от репрезентации сопровождался возвышенной метафорикой «абсолютных стихотворений» и «абсолютной прозы» (Г. Бенн), напряженной диалектикой цветовых пятен (живопись В. Кандинского и А. Макке), запутанным лабиринтом линий (поздние полотна Ф. Марка).

Экспрессионистский театр постепенно завоевывал популярность, изменяя представление зрителей о роли постановщика, репертуаре, манере актерской игры. Сцена оголилась, с нее исчезли все атрибуты жизнеподобия и «четвертой стены». Их сменили знаменитые лестницы (призванные дублировать мотив восхождения, духовного роста и выбора), косые плоскости, геометрически асимметричные возвышения. Некоторые из пьес ставились на городских площадях, в цирках. Экспрессионизм начинает активно использовать различные сценические механизмы. В 1916- 1919 гг. центром экспрессионистского театра стал Дрезден, где были поставлены «Сын» В. Хазенклевера, три пьесы художника О. Кокошки (в том числе «Убийца, надежда женщин», Morder, Hoffnung der Frauen, 1907, опубл. 1908) в инсценировке и художественном оформлении автора, «Морское сражение» (Seeschlacht, 1918) Р. Гёринга. В 1919 г. Б. Фиртель поставил драму Ф. Вольфа «Это - ты» (Das bist Du). Огромный успех этой работе принесли декорации К. Феликсмюллера, в которых экспрессивная выразительность и карикатурность соединились с декоративной красочностью. Режиссеры-экспрессионисты Л. Йесснер, Ю. Фелинг, К. Мартин ставили не только пьесы Э. Толлера, В. Хазенклевера, Г. Кайзера, но нередко переделывали на экспрессионистский лад классические пьесы. Эрвин Пискатор, создававший в 1920-е гг. эстетику агитационного революционного театра, успешно переносил на сцену введенные экспрессионистами принципы монтажа; например, в пьесе Э. Толлера «Гоп-ля, мы живем» (Hopp-la , wir leben, 1927) действие разворачивается на разных этажах (и в разных помещениях), для чего на ецене был установлен фасад здания с несколькими небольшими сценами на разных уровнях. Поэтика экспрессионистского театра до сих пор активно используется режиссерами.

Разработанные экспрессионистами художественные приемы важны не столько как конкретный эксперимент, сколько своей синтетичностью, эмоциональной выразительностью, позволившей экспрессионистам по-своему, с невиданным до того в искусстве пафосом предсказывать грядущие катастрофы, в которых должны родиться «новый человек» и новое человеческое братство. Однако войны и революции так и не породили «нового человека» (во всяком случае такого, о котором мечтали представители этого движения), экспрессионизм к концу 1920-х гг. утратил свою влиятельность, хотя нащупанные им творческие возможности сохраняли свое значение в немецкой литературе еще не одно десятилетие.

Содержание статьи

ЭКСПРЕССИОНИЗМ (фр. еxpressionismе, от лат. expressio – выражение, выразительность) – направление в искусстве и литературе первых десятилетий 20 в., особенно ярко проявившееся в Германии и Австрии; а также тенденция, периодически возникающая в изобразительном искусстве, литературе и кино, характеризующаяся стремлением к деформации или стилизации форм, динамизму, экзальтации и гротеску ради создания мощной выразительности художественного образа и отражения мировоззрения автора.

Экспрессионизм в искусстве.

В изобразительном искусстве экспрессионизм отличается необычной силой, мощью и энергией в работе с различными материалами и техникой, а также яркими, резко контрастирующими друг с другом цветами, использованием грубой, шероховатой поверхности, искажением естественных форм и пропорций предметов и человеческих фигур. До 20 в. художники не стремились специально работать в такой манере, но тем не менее значительное число произведений прошлого могут быть названы экспрессионистическими. Среди них, например, создания первобытного и примитивного искусства, в т.ч. фигурки, связанные с культом плодородия и имеющие нарочито преувеличенные половые признаки, или средневековая скульптура, особенно отталкивающие изображения чертей и нечистой силы, и т.п.

В 20 в. художники, особенно немецкие, сознательно стремились передавать при помощи искусства свои чувства и ощущения. На них оказали глубокое влияние произведения примитивного и средневекового искусства, африканская пластика, а также в высшей степени эмоциональная живопись голландского художника Винсента ван Гога и его норвежского современника Эдварда Мунка . В 1905 в Дрездене возникла группа «Мост». Ее члены, среди которых были Эрнст Людвиг Кирхнер , Карл Шмидт-Ротлуфф (1884–1976), Эмиль Нольде и Макс Пехштейн , считали, что их произведения должны быть мостом между современностью и тем, что они считали живым и мощным, т.е. экспрессионистическим, в искусстве прошлого. В живописи художников группы «Мост» натура деформирована, цвет экстатичен, краски положены тяжелыми массами. В графике стремились возродить средневековую традицию гравюры на дереве. Некоторые особенности ксилографии (угловатые рубленные формы, упрощение контура, резкие тональные контрасты) оказали влияние на стилистику их живописи.

Позднее, в 1911–1914, в Мюнхене существовала группа «Синий всадник» («Blauer Reiter»). В 1912 вышел альманах «Синий всадник». Члены группы – Василий Кандинский , Франц Марк , Пауль Клее , Лионель Файнингер (1871–1956) и др. – оказали значительное влияние на развитие абстрактного экспрессионизма. Программные позиции членов объединения были основаны на мистических установках: «внутренние закономерности» и трансцендентные сущности природы художники пытались выразить с помощью отвлеченной красочной гармонии и структурных принципов формообразования.

Среди других выдающихся экспрессионистов – Оскар Кокошка , Макс Бекманн (1884–1950), Жорж Руо и Хаим Сутин . Это направление развивалось также в искусстве Норвегии (Эдвард Мунк), Бельгии (Констан Пермеке), Голландии (Ян Слёйтерс).

В Америке эскпрессионизм возник в конце 1940-х. Несмотря на то, что представители абстрактного экспрессионизма, такие, как Клиффорд Стилл (1904–1980), Джексон Поллок и Ханс Хофманн , совершенно отказались от изобразительного, их приемы работы в технике живописи создают ощущение такой личностной эмоциональности и энергии, что это оправдывает их причисление к экспрессионизму.

Понятию экспрессионизм нередко придается более широкий смысл, им обозначают различные явления в изобразительном искусстве, выражающие тревожное, болезненное мироощущение, присущее различным историческим периодам.

К экспрессионизму принадлежат многие произведения скульптуры. Некоторые из работ позднего периода творчества Микеланджело, с искаженными пропорциями и участками необработанного камня, могут быть названы экспрессионистическими. Французский скульптор 19 в. Огюст Роден также деформировал некоторые черты лица или тела модели, свободно обращался с материалом, передавая плоть или складки ткани, и часто отдельные части фигур в его работах выступали из блока необработанного камня. Среди скульпторов 20 в., работавших в экспрессионистической манере, – Эрнст Барлах , использовавший грубо высеченные фигуры с массивными драпировками, и Альберто Джакометти , известный своими непомерно вытянутыми фигурами, оставляющими ощущение одиночества, даже когда они составляют скульптурную группу.

В архитектуре влияние экспрессионизма выразилось в использовании криволинейных, неправильных форм, нетрадиционных углов и драматического освещения. В отличие от живописцев и скульпторов, архитекторы-экспрессионисты интересовались созданием формальных эффектов больше, чем выражением своего личного индивидуального мировоззрения.

Экспрессионизм в литературе и кино.

Экспрессионизм как формальное направление в литературе возник в Европе в 1910–1925. Черпая вдохновение в психоанализе Зигмунда Фрейда, с его приматом подсознательных эмоций, в философии Анри Бергсона , подчеркивавшей значение интуиции и памяти, и в работах таких писателей, как Достоевский и Стриндберг, писатели-экспрессионисты стремились донести до читателя реальность субъективных ощущений и своего внутреннего мира. Формально экспрессионизм в литературе впервые отчетливо проявился в сжатой, трепетно-лирической поэзии немецких поэтов Георга Тракля (1887–1914), Франца Верфеля и Эрнста Штадлера (1883–1914).

Наивысшего расцвета в литературе экспрессионизм достиг в драматургии. Драматурги-экспрессионисты отвергли театральные условности, несущественные для выражения главных идей своих пьес. Декорации и реквизит сводились к минимуму и часто выполнялись не в реалистическом ключе, сжатые диалоги давались в телеграфном стиле, действие развивалось не хронологически, а движения актеров были условны и стилизованы. Персонажи представляли собой не индивидуальности, а скорее типы, вроде «солдата», «рабочего», или были персонификацией абстрактных идей. Наконец, неодушевленным предметам приписывалась собственная воля и сознание, а человек, напротив, изображался как механическое устройство или существо, подобное насекомому. Многие драматурги, в числе которых были немцы Георг Кайзер и Эрнст Толлер (1893–1939), чех Карел Чапек и американец Элмер Райс , писали экспрессионистические пьесы, в которых выражался протест против дегуманизации современного индустриального общества. Например, в драме Чапека R.U.R. (1920) группа механических людей, названная им роботами, убивает своих хозяев – людей. Однако не все экспрессионистические пьесы о пороках механизированного общества. Например, в пьесе Юджина О"Нила Император Джонс (1920) декорации, освещение и непрекращающийся звук тамтамов используются для выражения психологического состояния главного героя.

Как формальное течение в литературе экспрессионизм закончился в середине 1920-х годов, однако он оказал глубочайшее влияние на авторов последующих поколений. Его элементы можно обнаружить, например, в пьесах Серебряный кубок (1928) и За оградой (1933) Шона О"Кейси, Убийство в соборе (1935) Т.С.Элиота, Наш городок (1938) и На волосок от гибели (1942) Торнтона Уайлдера. Такие черты экспрессионизма, как акцент на внутреннем сознании и прием «реорганизации» реальности для отражения точки зрения этого сознания, также характерны для творчества Вирджинии Вулф , Джеймса Джойса, Уильяма Фолкнера, Сэмюэла Беккета и Джона Хоукса (род. в 1925).

В кино экспрессионизм достиг пика в немецком фильме Кабинет доктора Калигари (1919). В этой картине странно искаженная обстановка является выражением мировосприятия главного героя – сумасшедшего. Для немецкого экспрессионистического кино 1920-х и 1930-х годов характерно использование необычного угла съемки и подвижной камеры, что подчеркивает важность субъективной точки зрения. В кино все, что сделано путем искусственных манипуляций – угол съемки, убыстренное или замедленное движение, медленные наплывы, быстрая смена кадров, слишком крупный план, произвольное использование цвета, специальные световые эффекты, – относится к экспрессионистическим приемам.

Переходя непосредственно к способам этого воплощения, то есть к основным особенностям поэтики экспрессионизма, отметим поворот художников-экспрессионистов от внешней созерцательности к внутренним, душевным процессам, что объясняется стремлением изобразить не столько реальность, сколько непосредственный процесс ее осознания. При этом мир, изображенный через призму сознания экспрессионистского героя, предстает как средоточие зла, разлагающаяся субстанция, где нет места красоте и гармонии. Для создания такого образа экспрессионисты прибегают к использованию таких художественных средств, как: гипербола, гротеск, сатира, сарказм, нарочито неправильные, острые ритмы, нарушение законов грамматики, агрессивная образность, неологизмы. И, как мы уже заметили выше, экспрессионисты стремятся к обнаружению истинной сути вещей и явлений, самого общего и абсолютного, в связи с чем их не интересует детальное изображение предмета. Образы создаются при помощи крупных мазков, грубых контуров, резкой контрастности и ярких, интенсивных цветов.

Также часто с помощью изображения деформированной действительности и гиперболизации отдельных моментов жизни экспрессионисты уводят своих героев, а следом за ними и читателей из реальности в мир снов, иллюзий, видений, который становится для них единственным возможным выходом из сложившегося положения. Создавая «вторую» реальность, экспрессионисты вводят в литературу понятие «абсолютной метафоры», которая становится способом мышления о предмете и главенствующим способом поэтического высказывания. От традиционной метафоры абсолютная метафора отличается тем, что она, оставаясь фигурой переноса, касается не изображаемого объекта, а изображающего субъекта, т.е. построена на основе чувства и отношения автора к объекту. Как отмечает Г. Нойманн, говоря об абсолютной метафоре в поэзии, такая метафора «ничего реального более не зашифровывает. Она плавает на поверхности стихотворения, как цветок без стебля» .

Цветовая символика экспрессионизма - наиболее исследованная область «абсолютной метафоры». Н. Пестова в своей работе «Экспрессионизм и «абсолютная метафора»» выделяет три существенных аспекта экспрессионистской цветовой метафоры: «во-первых, цвет перестает относиться к сфере зрительного восприятия предмета; во- вторых, цветовая метафора может выступать антиподом к непосредственному обозначению цвета или качеству определяемого понятия; и, в-третьих, значение цвета радикально субъективируется - цвет насыщается разнообразными аффектами, и эта аффективная цветовая метафора относится к феноменам и процессам, выходящим за рамки чувственного восприятия вообще» . Так возникают образы, подобные «голубому роялю» и «черному молоку» Э. Ласкер-Шюлер, «красному смеху» Л. Андреева, «золотому крику войны» Г. Тракля. «Цветовая палитра экспрессионизма проявляет себя как территория крайнего беспокойства, сгустка противоречий и исключающих друг друга, но взаимодействующих явлений, доминирования техники контрастности и отрицательной заряженности традиционно положительно коннотированных элементов» .

Произведения экспрессионистов проникнуты нервной динамичностью, что проявляется не только в использовании резких красок, деформированных образов, но и в особенностях композиции: экспозиция, как правило, отсутствует, автор сразу же погружает читателя в сам сюжет, который развивается стремительно и обычно ведет к трагической развязке. А поскольку все в экспрессионистском произведении должно подчиняться выражению основной, вневременной идеи, которую, по словам Г. Кайзера, «воплощают самыми скупыми средствами, сводя отвлекающие моменты к минимуму» , то и композиция, и вся экспрессионистская манера изображения - лаконичная, жесткая - оставляет впечатление схемы.

Многие исследователи считают схематичность одним из отличительных свойств экспрессионизма. На это указывал, в частности, А. Луначарский: «Другой особенностью экспрессионизма является стремление к схематизму. Экспрессионисты страшно не любят называть действующих лиц по именам, а обозначать их просто: солдат, актер, дама в сером и т.д. ...Перед нами выводят не тип, т.е. не широкое общественное явление, художественно воплощенное в индивидуальности, а схему...» . Однако за этой схематичностью, упрощенностью форм и плоскостностью изображения у экспрессионистов почти всегда скрывается глубокая символика - символика красок, образов, сюжетов, что превращает многие их произведения в аллегории и притчи.

Особенности нового подхода к изображению выделяет и К. Эд- шмид: «Фразы подчиняются иному, непривычному ритму. Они слушаются лишь велений того духа, который выражает только существенное.

Слово также приобретает новую силу. Описательство, изучение прекращаются. Для этого больше не остается места.

Слово становится кристаллом, отражающим подлинный облик вещи. Лишние, избыточные слова теряют свое значение.

Глагол приобретает протяженность и остроту, стремясь четко и по существу запечатлеть, схватить выражение.

Прилагательные образуют единый сплав с носителем основной мысли. Ему также не дано права на описание. Оно должно как можно более кратко выражать суть и только суть. Ничего более» .

Одной из специфических черт экспрессионизма также является то, что конфликт здесь возникает не из сталкивания различных точек зрения, но истиной всегда обладает одна сторона, а диалог в экспрессионизме вытесняется монологом. Самораскрытие автора происходит через героя, поэтому страстный внутренний монолог действующих лиц трудно отделить от авторских размышлений. В экспрессионистской драматургии появляется так называемая «Я-драма» (нем. - «Ich-Drama») а также особая форма обмена неперекрещива- ющимися репликами «Vorbareden» (нем. - «говорение мимо»), при которой партнеры как бы не слышат друг друга. Театральная сцена для драматургов-экспрессионистов превращается в трибуну, с которой они устами своих персонажей декларируют свои представления о бытии. Публицистическая драма становится одним из главных жанров экспрессионистской литературы, «превратившись под пером экспрессионистов в страстный монолог автора» .

В целом, тип экспрессионистского мироощущения сформировался в общем русле процессов, происходивших в недрах общественного сознания Запада. Как самостоятельное направление в литературе и искусстве, выработавшее собственную эстетическую теорию, экспрессионизм возник на немецкоязычной почве, отразив ее культурно-исторические реалии. Литературоведы и историки всякий раз подчеркивают, что в случае экспрессионизма социальная история и история литературы связаны, как ни в какой другой исторический период. Но экспрессионизм не замкнулся в национальных границах, он был воспринят всеми, кто считал его принципы близкими для себя. Более того, часто экспрессионизм был использован и как сумма поэтических приемов, обогащающих палитру художников, даже не стоящих на его позициях.

Рассматривая эстетические позиции экспрессионизма, следует обратить внимание на то, что экспрессионизм складывался, прежде всего, в процессе отталкивания. Именно отрицание образует основу экспрессионистского мироощущения. Возникновение движения экспрессионизма в литературе Германии было связано с тем, что новое поколение немецких поэтов и писателей, решительно заявившее о себе в первое десятилетие XX века, не устраивало положение относительной стабильности в культуре Германии. По их мнению, натуралисты так и не смогли осуществить обещанные революционные преобразования в области культуры и к началу века уже не были в состоянии сказать ничего нового в литературе. Экспрессионисты стремились преодолеть эту неподвижность, непродуктивность мысли и действия, которая воспринималась ими как духовный застой и общий кризис интеллигенции. По убеждению теоретиков экспрессионизма, натуралистическое искусство, неоромантизм, импрессионизм, «югендстиль» (как в немецкоязычных странах называли стиль «модерн») отличаются нефункциональностью, поверхностностью, которые затмевают истинную сущность вещей. С отрицания предшествующих литературных традиций, с сознательного отклонения от того направления, которого придерживалась не только немецкая, но и вся европейская литература XIX века, и с противопоставления своего творчества всем существовавшим художественным течениям, прежде всего, натурализму и импрессионизму, а в поэзии - символизму и неоромантизму, и начался экспрессионизм.

Формирование экспрессионизма как направления началось с двух объединений художников: в 1905 году в Дрездене возникла группа «Мост» (Die Brticke, в нее вошли Эрнст Людвиг Кирхнер, Эрих Хеккель, Карл Шмидт-Ротлуф, позднее - Эмиль Нольде, Отто Мюллер, Макс Пехштейн), а в 1911 году в Мюнхене была создана группа «Синий всадник» (Der blaue Reiter, среди участников: Франц Марк, Август Макке, Василий Кандинский, Лионель Файнингер, Пауль Клее). Литературный экспрессионизм начался с творчества нескольких больших поэтов: Эльзы Ласкер-Шюлер (1976-1945), Эрнста Штадлера (1883-1914), Георга Гейма (1887-1912), Готфрида Бенна (1886-1956), Иоганнеса Роберта Бехера (1891 - 1958), Георга Тракля (1887-1914). Объединение поэтов и писателей, провозгласивших себя экспрессионистами, происходило вокруг двух литературных журналов - «Штурм» (Der Sturm, 1910-1932) и «Акцион» (Die Aktion, 1911 - 1933), которые находились в полемике друг с другом по вопросу отношений искусства и политики, однако при этом часто на страницах обоих изданий печатались одни и те же авторы.

Многие теоретики экспрессионизма видели его своеобразие не столько в новизне провозглашаемых им принципов, сколько в качественно новом подходе ко всем явлениям действительности, в первую очередь социальной. М. Гюбнер, один из виднейших пропагандистов экспрессионизма, представляет его историческую миссию следующим образом: «Импрессионизм - есть учение о стиле, экспрессионизм же - норма наших переживаний, действий и, следовательно, основа целого миропонимания... Экспрессионизм имеет более глубокий смысл. Он обозначает целую эпоху. Единственно равносильным противником ему является натурализм. ...Экспрессионизм есть жизнеощущение, сообщающееся человеку теперь, когда мир превращен в ужасающие развалины, для создания новой эры, новой культуры, нового благополучия» .

Надо отметить, что и сами художники экспрессионизма в своих попытках теоретически осмыслить характерные особенности и специфику их метода, часто рисовали процесс формирования основ экспрессионизма только как процесс отталкивания от старых принципов (прежде всего, от натуралистических и импрессионистических), причем не в виде диалектической борьбы противоположностей, а как процесс антиномичный, в ходе которого старое и новое представлялись в качестве антиподов. Также и многие исследователи предпочитают раскрывать суть экспрессионизма и выделять его основные характерные черты через сопоставление, а чаще противопоставление его другим художественными течениями, считая этот путь наиболее удачным. «Только сумма негативных признаков, сумма несходств позволяет вычленить экспрессионизм из мирового литературного и художественного процесса как нечто цельное и единое» , - считает В. Топоров. Однако такой подход, как нам кажется, не лишен односторонности: уделяя особое внимание отличиям экспрессионизма от других - традиционных и модернистских методов, он одновременно оставляет в тени момент преемственности.

Даже несмотря на решительный отказ экспрессионистов от всего ранее существовавшего в мировом искусстве, необходимо признать наличие параллелей между экспрессионистами и некоторыми из их предшественников и современников. В частности, сами участники объединений «Мост» и «Синий всадник» находили истоки своего творчества в художественных традициях других европейских стран, в творчестве бельгийца Джеймса Энсора, норвежца Эдварда Мунка, француза Винсента Ван-Гога. Также ими признавалось большое влияние на их творчество французских художников конца XIX века (Анри Матисс, Андре Дерен и др.), кубистов Пабло Пикассо и Робера Делоне. В критике же неоднократно подчеркивалась связь экспрессионизма с романтизмом, с эстетикой литературного движения «Буря и натиск» (Sturm und Drang, 1770-е годы). Прослеживаются параллели между экспрессионистским и натуралистическим изображением человека. Говорится и о том, что существует нечто общее между первыми сборниками экспрессионистской лирики и поэзией импрессионизма. Также предшественников экспрессионистов видят в Августе Стриндберге, Георге Бюхнере, Уолте Уитмене, Франке Ведекинде.

Нельзя не упомянуть и о том большом влиянии, которое оказали на экспрессионизм славянские культуры и литературы. Безусловно, прежде всего, это касалось русской литературы, в частности, творчества Ф. М. Достоевского и Л. Андреева, которых также часто называют предшественниками экспрессионистов. Кроме того, многие исследователи объясняют некоторые особенности поэтики экспрессионизма значительным воздействием на него славянского культурного ареала, о чем, например, пишет в предисловии к сборнику экспрессионистской прозы «Предчувствие и прорыв. Экспрессионистская проза» («Ahnung und Aufbruch. Expressionistische Prosa», 1957) немецкий писатель и публицист К. Оттен, который указывает на два важнейших обстоятельства возникновения немецкого экспрессионизма. Первое обстоятельство - это «славянско-немецкое происхождение, которым объясняется та особая глубина рокового отношения к миру, встречающаяся у Кафки, Музиля и Тракля» К А второе - перенос «центра тяжести» немецкой литературы на восток, в чешско-австрийскую среду, из которой вышли такие видные авторы, как Макс Брод, Зигмунд Фрейд, Карл Краус, Франц Кафка, Роберт Музиль, Райнер Мария Рильке, Франц Верфель, Пауль Адлер и Стефан Цвейг. О том же еще в 1921 году писал и хорватский экспрессионист-драматург Й. Кулунджич: «Россия и Германия, обращенные к исконным формам восточной мистики, создали новую культуру, новое искусство» .

Для нашего исследования также важно будет определить, какие силы притяжения и отталкивания действовали между экспрессионизмом и романтизмом, а также экспрессионизмом и натурализмом, поскольку именно связь с традициями и эстетикой этих двух художественных течений оказывается одним из наиболее актуальных вопросов при изучении словацкого экспрессионизма.

Для экспрессионистов, как и для романтиков, «характерно внимание к интуитивным основам творчества, к мифу, как целостному выражению подсознательных глубин человека и источнику образов искусства, отказ от пластической завершенности и гармонической упорядоченности внутреннего и внешнего в искусстве Возрождения и классицизма, подчеркивание динамичности, незавершенности, “открытости” художественного высказывания» . Много общего у экспрессионистов с романтиками и во взглядах на природу искусства: их роднит признание идеальной сущности искусства, а также рассмотрение фактов искусства как оформления всеобщего духовного ощущения, владеющего душой художника. Проявлявшиеся в произведениях романтиков убежденность в преимуществах интуиции перед интеллектом, в необходимости иррационального постижения действительности, тенденция к символизации, тяга к условным формам, фантазии, гротеску также встречаются и в творчестве экспрессионистов.

Однако между экспрессионизмом и романтизмом существует немало различий. Экспрессионисты, в отличие от романтиков, не создают новый мир идеала, мечты, а разрушают мир старых иллюзий, не творят прекрасные формы, а уничтожают их, деформируют оболочку вещей, чтобы суть их могла выразить себя. При этом если романтизму свойственно глубокое восхищение красотой мира, стремление воссоздать ее в своих произведениях, используя при этом довольно традиционную форму, то экспрессионизм выражает протест против действительности, изменяя и ломая привычные пропорции, формы и очертания. Характерное для романтиков стремление к жиз- неподобию, гармонии и красоте у экспрессионистов заменяет желание шокировать публику, заставить читателя, зрителя или слушателя содрогнуться, пробудить в нем чувство возмущения и ужаса к современному миру. По словам Г. Недошивина, экспрессионизму свойственно «органическое отвращение ко всякой гармонии, уравновешенности, душевной и умственной ясности, спокойности и строгости форм» . При создании образа экспрессионисты не руководствуются принципом объективного сходства-несходства объекта и изображения, но основываются на собственных ощущениях, на своем отношении к данному объекту. Как отмечает английский теоретик Дж. Гуд- дон, «художник сам определяет форму, образ, пунктуацию, синтаксис. Любые правила и элементы писательства можно деформировать во имя цели» .

При необыкновенном интересе к человеческой личности как со стороны романтиков, так и экспрессионистов, они, однако, по-разному подходят к изображению человека: в отличие от романтиков, внимание экспрессионистов приковано не к отдельной личности, не к неповторимым ее чертам, а к типовому, родовому, сущностному в ней. Герои экспрессионизма не возвышаются над толпой, а тонут, растворяются в ней, принося себя в жертву общему делу. Именно экспрессионизм вводит в искусство нового героя - человека массы, толпы. Однако и такой герой чувствует себя беспомощным перед грозной действительностью в отчужденном, враждебном ему мире. Это все тот же самый «маленький человек», подавленный жестокими условиями существования, ощущающий свое одиночество, бессилие, но еще пытающийся постичь тяготеющий над ним закон.

И все же, несмотря на такие существенные различия между этими двумя художественными направлениями, в связи с экспрессионизмом часто говорят о возрождении романтизма на почве культуры XX века, сам экспрессионизм называя «в известной мере наследником романтизма» , «формой неоромантической реакции» и т.п.

Также многое роднит экспрессионизм с эстетикой натурализма, хотя и это художественное направление не раз подвергалось серьезной критике со стороны экспрессионистов. По их мнению, натурализм лишь скользит по поверхности явлений, не стремясь к ноуменальному и оставаясь на уровне феноменального. В этом смысле экспрессионизм идет дальше, ставя перед собой более общие и абсолютные вопросы, что продиктовано его стремлением восстановить связь частного человеческого бытия с жизнью всего человечества и природы. Сам человек рассматривается уже не в полной зависимости от мира, среды, обстоятельств, как это было в натурализме, но акцент делается на внутренних мотивировках его поступков, на изменчивости его внутреннего состояния, что экспрессионисты начинают называть «прорывом сквозь факты». Объявляя творчески бесплодными попытки воспроизводить в искусстве «живую жизнь», экспрессионизм противопоставляет принципу правдоподобного изображения действительности «подчеркнутую гротескность образов, культ деформации в самых разных ее проявлениях» .

Принципиально новый взгляд демонстрирует экспрессионизм и на роль художника: это уже не «гений» романтизма, по законам красоты творящий прекрасный мир идеала, противопоставляемый миру низменной реальности; и это не фотограф-натуралист, бесстрастно копирующий факты, кредо которого - показывать, но не делать выводов; он - пророк, устами которого вещает, а иногда и кричит сама жизнь, раскрывающая перед ним свои тайны.

Таким образом, при заявленном решительном отклонении нового направления от всех предшествующих художественных традиций, отталкивание экспрессионизма от прошлого не было абсолютным: связь его с эстетикой романтизма и натурализма, а также с модернистскими течениями (символизмом, импрессионизмом, дадаизмом, сюрреализмом и другими) несомненна. На это обстоятельство указывает, например, А. Зёргель, отмечая, что «экспрессионизм был тысячами нитей связан с немецкой почвой, с натуралистической школой, со всем культурно-историческим развитием эпохи» .

Интересный подход к изучению экспрессионизма мы находим в работах некоторых исследователей, которые заостряют внимание на выявлении типологической природы экспрессионизма и при этом находят ее черты в практике далекого прошлого. Внеисторическое рассмотрение феномена экспрессионизма присуще, например, концепциям В. Воррингера, К. Эдшмида, М. Крелля, М. Гюбнера, В. Кандинского. В них констатируется его типологическое родство с примитивным искусством, готикой и романтизмом. Подобный подход вычленяет анализируемое явление из конкретных исторических рамок, придает ему характер вневременной, извечно существующей структуры. Так, К. Эдшмид в своих выступлениях отмечает: «Экспрессионизм существовал всегда. Нет страны, в которой его не было бы, нет религии, которая не создала бы его в лихорадочном возбуждении. Нет племени, которое не воспевало бы в экспрессионистских формах неясное божество. Созданный в великие эпохи могучих страстей, питаемый глубинными слоями жизни, экспрессионизм был стилем всеобщим - он существовал у ассирийцев, персов, древних греков, египтян, в готике, примитивном искусстве, у старых немецких художников.

У первобытных народов экспрессионизм стал выражением страха и благоговения перед божеством, воплощенным в безграничной природе. Он стал естественнейшим элементом в работах мастеров, душа которых была переполнена творческой силой. Он - в драматическом экстазе картин Грюневальда, в лирике христианских песнопений, в динамике пьес Шекспира, в статичности пьес Стринд- берга, в той неумолимости, которая присуща даже самым ласковым китайским сказкам. В наши дни он охватил целое поколение» .

В отличие от работ К. Эдшмида, в исследованиях В. Воррингера, Ю. Кайма, В. Зокеля вневременность экспрессионизма не выступает как нечто изначально присутствующее в душе художника. В них делается попытка проследить развитие художественного сознания и подчеркнуть закономерность появления экспрессионизма в определенные периоды времени, что объясняется как возвращение к утраченным ценностям. «Рассматриваемый чисто отвлеченно, наплыв романтическо-мистических идей является не чем иным, как реакцией на предшествующий период максимально конкретного миросозерцания» , - пишет Ю. Кайм. Другой немецкий исследователь В. Зокель описывает появление экспрессионизма в начале XX века следующим образом: «В конце первого десятилетия XX века в западном искусстве и литературе произошла всеобъемлющая революция, состоявшая в самой непосредственной связи с научными переворотами той эпохи. ...Но каким бы шокирующим и разрушительным ни было это рождение новой эпохи, она не являлась чем-то совершенно новым - это была кульминация того развития, которое происходило на протяжении всего XIX века, и корни которого уходят в еще более давние эпохи» .

Несмотря на многообразие различных теорий и концепций об экспрессионизме, в целом мы вынуждены согласиться с Н. Пестовой, которая считает, что до сих пор «экспрессионизм был понят и осмыслен односторонне как “крик”, как пафос разрушения или утопии, а не как комплексное художественное воплощение глобального отчуждения человека» . Как отмечает исследовательница в своей монографии «Лирика немецкого экспрессионизма: профили чу- жести», «литературный экспрессионизм предстает понятием более широким, чем стиль, так как его поэтика явно выходит за рамки простого набора поэтических приемов и формируется под сильнейшим воздействием более глобальных интеллектуальных проектов начала века»